Юлия Кир - Тревоги пути (СИ)

На печи стояла большая медная кастрюля, в которой, по долетавшим от нее запахам варилась уха.

Поднимающийся с поверхности пар смешиваясь с туманом вальяжно плыл над поляной, дразня ароматом пустое нутро.

Рядом, на низком столике, под плотной тканью узорного белого полотенца, уже простывали ароматные лепешки. Тодор с замиранием сердца усмотрел призывно выглянувший оттуда, поджаристый золотистый бок.

Ах, как хотелось, как в детстве — пока никто не видит, запустить руку под теплую ткань, вытащить за шершавый край сладкую лепешку и вонзить зубы в горячую, духмяную хлебную мякоть!

Украдкой покосившись на лица товарищей, мужчина отметил, что не у него одного такие крамольные мысли. У всех троих от голода текли слюнки.

Долго томить их не стали.

Сухощавая светловолосая эльфийка в длинном сером платье, по-деловому окунув в суп огромный черпак, в очередь подала им миски до краев наполненные горячим бульоном. Заглянув внутрь, Тодор обнаружил в прозрачном бульоне два больших куска белой рыбы и плавающие на поверхности в колечках жира морковь и зелень. В довершении всего, к ним подвинули тот самый низкий столик, на котором горкой лежали хлеба, а златокудрое, фееподобное существо, тут же обнесло их ложками, поставив на стол свежий сыр, кувшин с узким горлом и три деревянные пиалы.

Лаэре по-эльфийски поблагодарила ребенка за заботу и их оставили в покое наедине с едой.

Уха показалась Тодору самой вкусной, какую он только ел в своей жизни. В лепешках он тоже не разочаровался, а в кувшине оказалось легкое ягодное вино.

От горячей сытной пищи, всех троих начало клонить в сон. Не мудрствуя лукаво, Манул достал свое походное одеяло, и они с Лаэре завернувшись в него вдвоем, стали устраиваться под первым попавшимся деревом. Свое, Лаэре уступила Тодору. Так как его плащ по недосмотру «ушел» вместе с конем и орком.

Но возникшая перед ними эльфийка, та самая, что наливала суп, поманила их за собой. Лаэре перебросилась с ней парой фраз, и пояснила Тодору, что сейчас они будут спать со всем комфортом.

Побурчав что-то невнятное, о том, что ему и тут было не плохо, уже устроившийся на ночлег Манул, собрал пожитки и поплелся следом.

Отойдя от костра, они опять окунулись в сырую пелену тумана. И Тодор в отчаянье подумал, что им сейчас придется спать на голой земле, под каким-нибудь священным эльфийским кустом, или на ветке, словно древесная тальпа. Как ночевали эльфы, он и предположить не мог.

Лаэре лукаво покосившись на его кислую физиономию, ничего объяснять не стала. Потому что именно в этот момент они достигли цели.

Эльфийка их привела к каким-то зарослям, чуть выше человеческого роста. В темноте Тодор никак не мог понять, что это такое. Но сотворенный старухой световой шарик прояснил ситуацию.

«Ну вот, так и думал, что это куст!», брюзжал про себя Тодор.

Обойдя растение слева, он увидел небольшой овальный вход. Эльфийка остановилась, отводя в сторону длинные лианы-занавеси, пропуская гостей внутрь.

Заходя, Тодор невольно зажмурился. Как и любому деревенскому жителю, наслушавшемуся страшных историй про эльфов, ему казалось, что вот сейчас, сию минуту, проход закроется, и их оплетут ядовитые лианы, высосав из него все жизненные соки.

Однако никаких лиан тут и в помине не было. Открыв глаза, он поймал на себе удивленные взгляды товарищей и самой хозяйки. Тодор почувствовал, что краснеет.

— Глаза прям сами собой слипаются, — промямлил сконфуженный фермер, для пущей наглядности протирая их кулаком.

Световой шарик осветил куст изнутри, и фермер испустил вздох удивления.

Внутри было тепло и сухо. Тепло до такой степени, что хотелось снять куртку. Стены, потолок и пол, были образованы плотно сплетенными, сросшимися меж собою ветвями, и совершенно ясно, что ни туман, ни дождь не проникнут сюда. По периметру округлого купола стен, тянулась сплетенная из тонких веточек полка, на которой стояли предметы утвари, лежала стопка одеял и полотенца. Пол устилали мягкие циновки, и следуя примеру Лаэре и Манула Тодор разулся, ступая на них.

Пожелав спокойного отдыха на всеобщем языке, хозяйка, двинув рукой, загородила вход длинными зелеными стеблями, словно шторой. Тодор, все еще стоявший по середине столбом, осторожно дотронулся до них.

Нет, они не выпустили шипы, не прыснули ядом, даже не шевельнулись. На взгляд – обыкновенный плющ.

— Ты так и будешь стоять тут всю ночь, или все-таки ляжешь? – пробурчал Манул, приподнявшись на локте. Лаэре уже накрылась одеялом у него под боком.

Тодор кивнул, взял с полки такое же, как у товарищей покрывало, стал укладываться рядом.

— Ничего, через пару дней привыкнешь, — улыбнулся Манул, видя потерянный взгляд Тодора, — Ты ж небось думал, невесть что? Признайся.

Фермер смущенно потупился и ничего не ответил. Не говорить же в самом деле про хищные кусачие кусты!?

— Спи спокойно, тут никто не тонет, если сразу не убили, значит, ты им понравился, — хохотнул следопыт.

Наверно, это была шутка и Тодор улыбнувшись, наконец улегся.

Честно сказать, он думал, что долго не уснет, но он ошибался.

«Все-таки они плеснули что-то в вино», уже задремывая, подумал он.

Глава 13

Собрание во дворце.

Отец Вугарда старался не вмешиваться в чужие распри здраво полагая, что тем самым сохраняет целостность только ему подвластного гардалана, а соответственно его владения крепли и богатели.

Но, где порядок и достаток там их хочется еще больше.

Поэтому Вугард всегда мечтал о большей власти. Пусть без применения силы, но экономически зависимыми он смог сделать Вифин, Амри и Лаан. В обмен на лес для постройки корранов, им поставлялись черный горючий камень для отопления жилищ, некоторые зерновые не росшие в более северных краях Лаана, а также железная руда из которой ковали оружие и доспехи в Вифине.

С Тернефом Орфри, гардом Амри они подписали дружественный договор о постройке флота.

Оэз Ритир – правитель Лаана богатого лесами и озерами, подавно являлся его двоюродным братом по матушке.

Оэз, большой затейник по части искусства любовных утех, охоты, да рыбалки, был совсем не против братского покровительства.

Любимая Ирна, вообще планирует объединение Вифина с Истрией. Так что ее малолетний сын никак не влияет на принятие решений. Что скажет матушка, то и будет.

В Амри наследовать трон мог только мужчина. Мужчина на троне мог быть только совершеннолетний, а оно — совершеннолетие наступало с шестнадцати лет и права на управление гардаланом полностью переходило к самому старшему родственнику, то есть к матери. А так как ее усопший муж, будучи подозрительным параноиком, всех ближних родственников по линии мальчика (то есть всех своих братьев и батюшку) сам и извёл, то на политическую арену на полных правах вышла Ирна.