Юлия Кир - Тревоги пути (СИ)

Энвалиэн вновь помолчал, разглядывая лежавший на коленях меч, словно держал в объятьях убитого брата. Мэйтону стало не по себе.

— Мне нечего с тобой делить, Мэйтори, — тихо сказал Энвалиэн, — Я не берусь судить кто из вас прав, а кто виноват. Ты поступил так, как посчитал правильным. Я хотел, чтобы это досталось моему брату, — он молча снял висевший на шее серебряный кулон, — Значит, передай его моему отцу. Скажи, что со мной все в порядке и я обязательно навещу их с матерью. Я не собирался этого делать в ближайшее время, но видимо придется.

Мэйтон взял кулон и одел его себе на шею. Совершенно не представляя, как будет отдавать его Айлору.

— Спасибо, что дал ему второй шанс, — прошептал Энвалиэн.

Он еще несколько мгновений посидел, держа меч на коленях и отдав его законному хозяину, молча, не прощаясь, вышел прочь.

После комнаты Мэйтона Эитна решила навестить Лину.

Стук в дверь застал девушку у несуществующего окна, наблюдающую несуществующий пейзаж за ним.

Лина стояла тут уже давно. Окно оказалось волшебным. Оно отражало то, что хотел видеть смотрящий в него.

Вот уже несколько часов девушка рассматривала знакомые улицы далекого родного города. Тоскливым взглядом провожая трамваи, словно красных жуков, ползущих по отливающим сталью рельсам. Отъезжающие с соседней остановки желтые автобусы-гармошки, увозили в сиреневую городскую хмарь толпы вечно спешащих пассажиров.

Она заглядывала в окно своей комнаты. Наблюдала за тем, как мама моет посуду у раковины и жарит блинчики на сковороде. Она водила тонкими пальцами по стеклу, словно по экрану сенсорного телефона, переворачивая картинки одну за другой. Вот здание института, вот любимый сквер, засаженный липами и вязами, мокрый и притихший под осенним дождем. Сутулые прохожие под разноцветными зонтами перебегают перекресток на мигающий зеленый. Яркие огни витрин, отраженные в мокром асфальте словно акварель, разлитая на палитре…. И было непонятно: то ли это ее ожившие воспоминания, то ли реальные события, происходящие в этот момент в ее далеком мире.

Тихого стука в дверь Лина не услышала, поэтому присутствие за спиной постороннего, скорее почувствовала, давая Эитне полюбоваться чужим, совсем непривычным ей видом.

Лина повернула голову и увидела гостью, стоящую совсем близко, и разглядывающую то же, что и она.

— Скучаешь? – посочувствовала волшебница. Лина кивнула.

— Я тоже так часто делаю, — подходя совсем близко и обнимая ее, тихо сказала она, — Хочешь, покажу? Лина вновь качнула головой.

Эитна положила ладонь на стекло и прикрыла глаза.

Лина увидела высокий утес, фигурку девушки на вершине, бушующее внизу серое море и кружащихся в белесом тумане поморок. Волны с яростью налетали на черные скалы и не в силах пробить блестящий от влаги базальт, откатывались назад белой пеной, чтобы через мгновение вновь броситься на безуспешный приступ. Звуков не было слышно, но Лина явственно ощутила грохот прибоя, отдающийся в подошвы ног.

Девушка была в легком длинном платье с распущенными темными волосами. Они длинными змейками струились за плечами, то сплетаясь, то расплетаясь, словно живые. Легкое белое платье в нежный сиреневый цветочек хлопало подолом, словно флаг на ветру. Но ни злой ветер, ни брызги холодных волн не могли увести отсюда юную красавицу. Она, раскинув руки, бесстрашно стояла на самом краю обрыва и улыбалась, словно впитывая бурю в себя, успокаивалась в ее ярости. Потом она медленно повернула голову и посмотрела на Лину. Девушка невольно отшатнулась от окна — на нее смотрели незрячие глаза Эитны.

— Я всегда была такой, — задумчиво сказала та, — Всегда видела больше, чем остальные и поплатилась за это.

— Так значит, рассказ Мэйтона был правдой, вас оболгали? – тихо спросила Лина.

— Никто не любит правду. Я могла бы и не говорить ее тогда, но ложь была бы еще хуже, — грустно ответила волшебница.

— Да что это я! – спохватилась она, — Я пришла о тебе поговорить. Вы помирились? – лукаво прищурившись, спросила она, имея в виду Мэйтона.

— Да. Все в порядке.

Лина застенчиво улыбнулась, вспоминая недавнюю ночь. Упаси Боги, ничего между ними не было, но все же, приятно осознавать, что прошлого недоверия между ними больше не существовало.

— Ты все еще хочешь вернуться?

Лина кивнула.

Эитна теребила пальцами свою подвеску в виде небольшого узкого кувшинчика в форме капли, через ручки которого пропущена серебряная цепочка, на которой он висел.

Взгляд девушки отчего-то привлекал неяркий матовый свет, исходящий от него. Она как завороженная, смотрела, разглядывая в глубине кувшинчика бушующую серебристую метель.

— Скажи, — Эитна вывела ее из созерцательного транса, — А ты задумывалась над тем, почему сюда попала?

— Конечно, я всегда об этом думаю, — грустно сказала Лина,

— А ты хотела бы знать причину? – голос Эитны неожиданно стал звонким эхом блуждать вокруг нее.

— Да!

Не задумываясь над ответом ни мгновения, ответила девушка, с надеждой заглядывая в её бездонные глаза.

— Ты уверена, что тебе нужна такая правда? – Эитна была строга, — Возможно, это совсем не то, что ты хотела бы знать?

Лина засомневалась.

Ей почему-то казалось, что этот выбор очень важен для нее. Что сейчас решается ее судьба, и от ответа будет зависеть то, по какому сценарию потечет вся ее будущая жизнь. Как в фильме «Матрица», где были две таблетки синяя и красная.

Сложное и болезненное соприкосновение с истиной или легкое, бессознательное существование в приятной неге неведения?

— А если я не захочу ее знать?

— Тогда просто вернешься к себе домой.

— Так, если я соглашусь, то не вернусь назад? – засомневалась Лина

— Ты вернешься домой в любом случае, я уже говорила тебе об этом. Только во втором случае, так не узнав ответа — кто ты.

— А кто я?

— Это ты и должна будешь открыть для себя.

«Как все сложно!» думала Лина, вспоминая фантастические фильмы и книги ее мира. «И ведь в таких делах обязательно будет что-то, о чем намеренно умолчали, а главный герой потом не знает, куда деваться от этой их правды».

Эитна наверно читала ее мысли.

— Это неизбежно девочка, за знания надо платить. За все в этой жизни надо платить. Кто-то расплачивается медной монетой, а кто-то своей жизнью. Но тут и товар соответствующий. Одним нужен соленый рыбий хвост, а другим тайны бытия.

Эитна больше не улыбалась. Она смотрела серьезно и немного сочувственно. Зная и представляя, какой будет эта плата для девушки.

Лина колебалась. Но, наверно, в ней победило то чувство любопытства, присущее всем женщинам любых миров, если только в этих мирах наблюдались женщины. Да, наверно в высшей мере безответственно так подходить к вопросу о тайных знаниях, но должна быть в жизни какая-то интрига, в конце-то концов?