Ирина Меньщикова - Медальон

— Что случилось? — первым делом поинтересовалась Клер, зайдя на кухню.

— Выйдем, надо поговорить, — взволнованно сказала повариха и под руку вывела дочь в один из многочисленных коридоров. Клер не понимала этого волнения, она удивленно оглядывала мать, но никак не могла понять, что могло взволновать всех так, что жизнь в усадьбе просто замерла.

— Присядь, — попросила кухарка, указав на одну из дорогих кушеток, которая стояла неподалеку. По всему дому, по всем коридорам стояли такие вот небольшие кушеточки, чтобы уставшие дамы, весь день бродившие, словно приведения, по дому на каблучках могли спокойно присесть и отдохнуть. Сама Шарлотта села вслед за дочерью. — Ты сейчас поедешь в город, возьмешь моего коня и поедешь в город, — женщина испуганно оглядывала девушку, будто в последний раз. Она говорила немного сбивчиво, хоть и старалась не показывать волнения.

— Но что произошло? — настойчиво спрашивала Клер, хмурясь с каждой секундой все больше.

— Все хорошо, — слегка дрожащим голосом сказала взволнованная мать. — Но ты сейчас же поедешь в город на моей лошади и найдешь на площади Марту. Ты же помнишь Марту? — в ответ Клер неуверенно кивнула. — Вот и хорошо. Найдешь ее, и передашь ей от меня письмо, — женщина дрожащими руками протянула дочери конверт. — И вот тебе денег, если вдруг захочешь перекусить по дороге, не завтракала все же.

— Хорошо, — Клер взяла у матери конверт и мешочек с деньгами. — Я постараюсь вернуться как можно быстрее, — девушка поцеловала мать и быстро убежала в конюшню.

Клер совершенно не понимала, что происходит, ей хотелось как можно быстрее сделать все, что необходимо и вернуться. Какой-то страх гнал ее вперед. В конюшне было тихо, лишь мальчишка, чуть младше девушки, дремал на стульчике возле стены. Макс лежал рядом с ним и совершенно не реагировал на зов. Растолкать его тоже не получилось. Клер уже успела подумать самое худшее, но пес дышал и пульс у него был, он просто спал, но разбудить его она не могла. Она бы с удовольствием осталась, но Шарлотта была единственным человеком, которого она не могла ослушаться. Лошадь была не из дешевых, как говорила девушке мать — последний подарок ее отца, королевская порода тяжеловозов, воистину величественные повадки и грация. Животное слушалось лишь Шарлотту, мать девочки, и саму девочку, остальных презирала, лишь изредка давала конюху за собой ухаживать. Взяв мамину лошадь, девушка погнала ее в город.

Лес пронесся в глазах девушки. В городе жизнь текла своим чередом, у каждого были свои проблемы, никто никуда не торопился. Клер старалась вести себя как можно спокойней и не выделяться из толпы, идти медленно и размеренно, но что-то внутри горело и гнало ее как можно быстрее вперед. Волнение накатывало с каждой секундой все больше, перед глазами все еще стояла взволнованная мать.

Марта жила неподалеку от торговой площади, она была хорошей подругой Шарлотты и, наверное, единственной здесь, в Мурнецке, остальные «подруги» остались в Риене. Ее дом Клер нашла без проблем. Марта жила с мужем и двумя замечательными детьми. Сейчас женщины не было дома, и открыл ее старший сын Марк, высокий, худой и темноволосый, он был намного старше Клер, и никогда с ней не общался, он предпочитал быть одиночкой и не дружил практически ни с кем. Его характер оставался загадкой для всех, даже для его родителей.

— Можешь передать своей маме кое-что? — спросила Клер, стоя на крыльце и сжимая в руках аккуратно подписанный и уже изрядно помятый конверт.

— Конечно, — парень взял конверт. — Зайдешь на чай?

— Прости, но я сейчас не могу. Я как-нибудь на днях загляну, хорошо? — заверила его девушка.

— Договорились, — улыбнулся Марк и нехотя закрыл дверь. От него девушка такого не ожидала, она бы даже с удовольствием зашла к нему в гости, но сейчас у нее было слишком много дел.

В руках уже оказалась бумажка с адресом мастерской. Это было совсем не далеко от дома Марты. Всего пара кварталов, их девушка преодолела быстро, ноги ее практически не слушались, они сами бежали вперед, а лошадь послушно шла следом.

Мастером был далеко не молодой мужчина, его руки знали свое дело, но и брал он за свои работы просто огромные суммы. Он не торопился, ходил медленно, размышлял всегда вслух. Ему по душе была такая неторопливая размеренная жизнь, зачем лишний раз торопить время? Клер стояла сама не своя, ей хотелось как можно быстрее вернуться домой, но мастер, как на зло, долго искал сумочку. Ей оказался небольшой мешочек, расшитый дорогими камнями, такие очень любят дамы высшего общества, туда влезает лишь зеркальце и помада, они удобно вешаются на руку и всегда можно показать степень своего богатства и вкуса.

Отдав за сие произведение около десятка золотых, Клер выскочила из лавки, даже не попрощавшись, и как можно быстрее помчалась обратно в усадьбу.

Лес мелькал в ее глазах еще быстрее, чем в первый раз, лошадь бежала на пределе сил. Увидев на горизонте дым, девушка подстегнула лошадь еще несколько раз. Испуганно покосившись на всадницу, лошадь прибавила ходу. Усадьба была объята пламенем, горели несколько выходов, все окна, и уже начинала гореть крыша. Увидев все это, Клер бросила все и побежала к дому, по клумбам, которые еще несколько дней назад любовно поливала и избавлялась от сорняков.

Огонь с каждой секундой набирал силу, все попытки потушить его не увенчались особым успехом. Вся в слезах девушка пыталась закидывать двери землей, в попытках остановить беспощадное пламя и освободить проход тем, кто остался внутри. Силы с каждой минутой покидали девушку, она, собрав остатки мужества, пыталась войти в горящее здание, но тонкие балки уже прогорели насквозь и начали рушить крышу, остаться в живых шансов не было ни у кого. От осознания этого Клер становилось еще хуже.

Дом горел, войти внутрь, как и выйти наружу было невозможно, это не простой пожар, это поджог. Девушка металась, не зная, что делать, то ли бежать подальше от огня, то ли стараться спасти близких, оказавшихся в безвыходной ситуации. Из усадьбы слышались крики помощи, стоны боли. Они как ножом резали сознание. Огонь разгорался все стремительней, и находиться рядом с домом уже было опасно.

Утирая слезы, Клер отошла к воротам, села у одной из колонн и просто наблюдала, как сгорает единственное ее пристанище со всеми близкими и друзьями. Периодически оттуда слышались крики, а душу раздирало осознание полной беспомощности. Звать на помощь было бессмысленно, в округе никого нет, только лес. Тушить усадьбу бесполезно, даже озера рядом нет. Люди гибли, и ничего с этим нельзя было поделать. В эту глушь никто не ходит, все гости уже успели разъехаться, а в одиночку справиться ребенку было нереально. Идти ей тоже было некуда.