Андрей Рейман - Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом (СИ)

- Как же я рад, что дожил до этого момента. Честно говоря, я давно это знаю, и я лишь ждал, когда ты мне в этом признаешься сам. То, что ты открыл свою сущность и обуздал ее, говорит о том, что я научил тебя всему, чему имело смысл тебя научить. Твое обучение завершено, ты можешь приять титул самудокай и отправиться в мир, неся свет Табо вместе со своей великой силой. И я не могу предать словами как я рад этому. Как я рад осознать, что направил самого дракона на путь любви! Знать, что он меня не подведет, и что ему уготованы великие свершения.

- Я не подведу тебя, мастер, но мне хотелось бы знать, что мне делать прямо сейчас? Как отреагируют остальные на то, что я... вот такой?

- Каким бы ты ни был, ты их брат. И ты первый дракон, ступающий по земле в свете Табо. В любом случае, ты в состоянии решить сам, на какой путь ступить дальше. Отныне ты не нуждаешься в чьих - либо советах. Титул самудокая твой. Я знаю, что ты применишь его мудро.

- Тогда, - Йорвин поставил свечу на стол. - Я отправлюсь сегодня же.

- Прежде чем ты уйдешь, расскажи мне, что стало с твоей деревней на самом деле.

Он знал. Он все время знал. От этой мысли у Йорвина по спине прошел холодок. Интересно, насколько давно? Возможно, еще до того, как Йорвин стал монахом. Но выпытывать это он не стал, лишь рассказал все, как было. Про то, как он превратился в огромного монстра. Про колдуна и его армию, и про то, как он их все зверски убил. Закончил он свой рассказ тем, что поведал, как обуздал своего внутреннего монстра и как потрясающе выглядит земля выше птичьего полета.

Сиртама слушал его с легкой улыбкой и явным интересом, но со временем веки старого монаха стали тяжелеть, что не укрылось от Йорвина, и он наскоро подытожил рассказ.

- ... ну и вот теперь я здесь с тобой. Ты все знаешь, а мне пора в путь, - Йорвин поднялся, вслед за ним встал и Сиртама.

- Наклонись, - попросил он. Йорвин повиновался. Сиртама поцеловал его в лоб и сказал: - Да прибудет с тобой благословение, где бы ты ни находился, - Йорвин еще раз склонил голову в поклоне, положа руку на сердце, и молча удалился.

Спешным шагом он добрался до своих покоев, скинул с себя храмовое кимано и облачился в утепленное походное, с просторными рукавами, накинул непромокаемый дорожный плащ, надел черные клепаные перчатки без пальцев и окованные железом ботинки. Затем со свистом слетел по винтовой лестнице в подвалы, где хранились, съестные и не только, припасы монахов и старые вещи Йорвина - кинжал собственной работы и драгоценная кольчуга Торвальда. В кладовке царил мрак, но глазам Йорвина это нисколько не мешало. Теперь он видел в темноте ничуть не хуже, чем при свете дня. Найдя заветный сундук, Йорвин почти с трепетом открыл его и лицо его просияло. Стальная кольчуга блестела как новая. Несмотря на то, через что ей пришлось пройти, и сколько лет она лежала в сундуке неприкаянной, каждое колечко и каждая пластинка выглядели как новые, и на них не было ни пятнышка ржавчины. Как в прежние времена, Йорвин надел ее под кимано и спрятал под бандажом. Кинжал, подумав, убрал в сумку, за пояс сунул тойшен. Йорвин застегнул плащ и обмотал шею кашне. Все таки в конце месяца Первых Морозов в этой полосе было отнюдь не лето. Выйдя на порог, он глубоко вздохнул и зашагал прочь вниз по дороге. И еще до того, как наступило утро, в храме стихли звуки его шагов.

Вождь Ояярви и его жена безмятежно спали, когда вдруг раздался оглушительный удар в дверь их опочивальни. Неизвестный высадил дверь, буквально сорвав ее с косяка вместе с петлями.

- Кто там? Чего тебе надо? - Ояярви быстро встал с постели и прислонился спиной к стене, заведя руку за спину в поисках тайной ниши, где лежало оружие.

- Твоя голова, - равнодушно прозвучало в ответ. Йоухки застонала от страха и зажалась в угол.

- Юрки, Зуали! На помощь, дети! - закричал као.

- Зря надрываешься, - засмеялся неизвестный. - Их уже вынесли вперед лапами.

Убийца твердым шагом двинулся к вождю. Свет фонарей с улицы осветил фигуру невероятно огромную и широкоплечую. Ворвавшийся был такого роста, что голова его находилась прямо под потолком и не освещалась вовсе. Найдя заветную нишу, Ояярви достал кинжал и кинулся на убийцу. Тот перехватил руку с кинжалом и вывернул ее так, что кинжал выпал из нее. Другой рукой убийца оттолкнул вождя обратно к стене. Душегуб застал Ояярви врасплох, тем более несравненно превосходил его по массе и силе. Он быстро поднял с пола кинжал, сделанный из камня, отлично отшлифованный и острый как зуб речной акулы. Повертев кинжал на ладони, убийца вонзил его в грудь као. Ояярви, не издав ни звука, осел на пол. Убийца схватил тело и выбросил в окно. Затем настал черед его жены. Йоухки заплакала еще громче и в панике замахала руками. Убийца схватил ее за руку и рывком поставил на ноги. Другой рукой схватил за голову и свернул шею. Тело нежно уложил на постель. Подойдя к окну, убийца выглянул в него и поднял руку с раскрытой ладонью. Его братья из клана Черного Волка сделали свое дело и дожидались лишь этого сигнала, чтобы раствориться в ночи, из которой вышли.

Холодный дождь лил как из ведра, временами оборачиваясь мокрым снегом. От воды не защищала даже густая крона соснового леса. Двое солдат из дозорнопатрульного отряда Яаскелайнена, неся службу, в это время обходили город. Это были двое из шестидесяти девяти дозорных, что еженощно патрулируют за городскими стенами, охраняя жителей города от ночных хищников и других опасностей. Дозорные были вооружены копьями и луками. Один из них держал в руках факел. Оба были в кожаных накидках с капюшонами, из под которых выглядывали черные носы. Между солдатами велась беседа:

- Я его тысячу раз просил, а он все одно, - говорил один.

- Что одно? - спросил второй.

- Мол, в этом нет чести.

- Почему?

- Не знаю. Попробуй, пойми его. На зайцей ходит, на лосей ходит, даже на вульферга пойдет - не задумается. А на волка - нет. И не заставишь.

- Но ведь он-то тоже исконн. На исконна нельзя ходить. Это действительно не по-нашему.

- Дело не в исконне. Он отвечает это на любой вопрос. Что ни спроси - не по чести. А волки шастают стаями, и если из нас кто на стаю напорется - несдобровать. Это Сынов Черного волки не трогают, а нас - грызут.

- В следующий отгул заходи ко мне - сходим с тобой на волка. А ты слышал, као Ояярви убили?

- Да ну! Кто?

- Да болтают, что дети егоные и убили. Приперлись среди ночи к ним в спальню. Юрки отца зарезал и в окно выкинул, а Зуали, стерва эта, матери шею свернула. Прямо в постели. О, как.

- Правда? Что-то не больно мне в это верится. Дети всегда любили и отца, и мать. Не могли они их убить. Другим эти смерти понадобились, точно тебе говорю, - между собеседниками ненадолго повисла тяжелая пауза. - И кто же теперь займет место као? Детей ведь не пустят теперь.