Сергей Копылов - Калтонхолл [СИ]

- Твоя правда, десятник. - вторил ему Рувор. - Мертвецы ожившие на нас идут, и только. Числом - тьма, конца и края строю не видать, но сурьезней не видели никого.

- Тебе докладывают об таком что ли? - ехидно поинтересовался маленький наемник, сверкнув улыбкой в неровных отблесках пламени.

- Велика честь! Знакомцы мои, охотники здешние, для господина наместника в разведку идти вызвались. Два брата их было, раз сходили, другой, а на третий - один токмо воротился.

- Да прими Небо душу его! - сипло проговорил старик Феланий. - Большое дело они для города сделали, стоит помянуть по-человечески!

- Зато погиб тот с честью. - решился вставить свое Вильтон, и в тот раз его подержали кивками. - Надеюсь, и мы сумеем, случись что.

- Ты пожить сумей, дурень! - недовольно бросил Феланий в ответ. - Молод еще, а уж о смерти заговариваешь. Помереть-то, чай, ума много не надо!

Обрадованный, что его наконец-то слушают, лавочник спросил:

- Ужель ты за жизнь свою до последнего цепляться станешь, а про честь забудешь, старче?

- И отчего людей так впечатляет когда, умирают за них, а? - пробурчал тот. - А когда ради них живут - это что ли, не доблесть?

- Хорошо сказано, старче! - одобрил певчий Рувор. - Но и паренек прав в чем-то. Слыхал я, что купеческие-то отнюдь не все в ополчение пошли. Есть и такие, кто под предлогом всяким с немощными позади нас остался.

- А тут и гадать не надобно! - просветил его звонким голоском подросток из дома Ниветта. - Тысяцкого нашего сын в тылах остался, то мои глаза видели на-день.

- Говорят, захворал он. - откровенно издевательски добавил Пирс.

- Агась. - в тон ему пробасил кузнец Сил. - Как за всеми девками в округе волочиться - так здоровей вола был, а как война пришла - слег. Папаша его хотя б не струсил - и то ладно.

- Слыхал я, что тысяцкий-то знатный воин, каких поискать. - вставил Осмунд слово. - Вот и поглядим!

- Эх, заладили - здоровый да здоровый! - сказал один из деревенских стражников-новобранцев из десятка. - Я успел ваших тутошних девок поглядеть надысь. За такими я б и при смерти ухлестнул, видит Небо! Дюже хороши!

- А ты на наших-то не шибко замай! - полушутя-полусерьезно отозвался сапожник Феланий. - Вертайся к себе в край родной - там и засматривайся!

- Жалко тебе что ли, старче? - ехидно отозвался другой новобранец из Иренвигского надела. - Аль убудет от тебя?

Тут Вильтон поймал мысль и решил подшутить над стариком:

- И правда, Феланий, тебе-то что за дело? В твои-то годы не об таком думать надо! Ты, поди, на первую-то еще заберешься, на вторую с трудом, а третью - и не одолеешь!

Раздались приглушенные смешки, но сапожник как ни в чем не бывало ответил:

- Я со своей женою в согласии живу, мне иных и не надобно!

- Жена-то тут причем? - деланно удивился Вильтон, скривив рот вправо. - Ты об чем это, старче? Я ж о ступеньках речь вел!

Раздался гогот - трое стражников-новобранцев и наемник Пирс оценили шутку. Феланий же лишь фыркнул и внезапно заговорил о другом:

- Ну, шутник! Я от отца твоего покойного слыхал, что странствовать по империи всем вам довелось, так оно?

- Ну, так, старче... - осторожно ответил непонимающий, куда ведет разговор сапожник, парень.

- А о монастыре древнем за Иренвигом тебе слышать доводилось? Может, ты и бывал там?

- Было дело, твоя правда. - подтвердил он, все еще не понимая.

- Разграбили его мертвецы-то! Небось, за останками древними явились в ту усыпальницу. Слыхал я, взломали некроманты все слепы тамошние - один другого старше, пока до самого древнего не добрались. Отворили его - а там скелет воина, в доспехах диковинных, древнее некуда уже.

- И что с того? - нетерпеливо перебил его рассказ лавочник. - К чему ведешь-то?

- А к тому! Оживили эти мерзавцы почившего, а тот, как восстал, принялся им шутку о ступеньках сказывать!

На этом месте искренне захохотали все. Посрамленный Вильтон не нашелся, что сразу ответить, а десятник Осмунд, вытирая слезу, выдавил в темноту:

- Во дает! Ну, Феланий - язык без костей!

Сапожник лишь усмехнулся и сам перешел в наступление:

- А ты, малец, не горазд ли о девках-то рассуждать? Гляжу на тебя - и думается мне, ты, поди, в свои осьмнадцать лет разве что слюнявый кулачок одолел?

- Мне девятна... - начал было Вильтон, и понял, что жестоко попался. Все заржали пуще прежнего, хваля находчивого на слова старика и поддразнивая незадачливого лавочника.

- Да я... Да мне... - попытался было оправдаться парень, покраснев, как вареный рак, благо в темноте этого никто не сумел бы разглядеть.

- Будет тебе уроком, что старших чтить следует! - шутливо наставил его десятник.

- А паренек-то и правда чист, об заклад бьюсь! - прозвенел слева голос маленького наемника. Издевательств ребенка Вильтон уже не стерпел и выпалил:

- Ты-то куда лезешь, дитя? Бубенцы еще отросли об таком рассуждать!

На какие-то мгновения наступила полная тишина, а потом темнота взорвалась хохотом десятка мужиков. Ополченцы буквально попадали со смеху, напрочь позабыв о том, что под стенами стоит армия нежити и о грядущей битве. Они развеселились так, что с соседнего десятка донесся грозный окрик, чтобы вели себя тише и были настороже. Поначалу Вильтон был очень доволен произведенным эффектом, но ровно до тех пор, пока не заметил, что громче всех заливается звонким смехом сам юный наемник, согнувшись пополам у зубца с лампадой. Разозлившись на неугомонного паренька, лавочник напустился на него вновь:

- Что скалишься, мелкий? По нраву тебе такое что ли?

- Ох, держите меня! - простонал со смеху старик Феланий где-то за спиной Вильтона. На плечо лавочника легла могучая рука Сила, и над ухом раздался густой бас молотобойца:

- Ну, друже, и дал ты маху в сей час!

Вильтон недоуменно обернулся по сторонам, не понимая, в чем подвох, и поглядел на вытиравшего лицо юного клинка. Тот, наконец, перестал смеяться, разогнулся и проговорил, улыбаясь во все зубы:

- Ой, уморил! Бубенцы не отросли, говорит! Да у меня их отродясь не было, дурень!

С этими словами наемник одним движением снял с головы шлем с подшлемной шапкой, и в тот же миг Вильтон почувствовал себя полнейшим идиотом. На плечи солдата упали кудрявые золотистые локоны, а на лавочника смотрело более не прикрытое шлемом прекрасное девичье лицо с широкой белозубой улыбкой и озорными глазами, в которых плясали отраженные огоньки лампады. Вильтон открыл в изумлении рот, не в силах вымолвить ни слова.

- Ох, и знатно повеселил нас, лавочник! - вымолвил десятник, толкая Вильтона плечом. - Сколько проговорили, а не опознал, кто перед ним!

- Это Алессия, страж Ниветтовой дочери. - пояснил по-прежнему стоявшему столбом другу кузнец.

- Знаешь меня, здоровяк? - удивленно вскинула брови наемница.