Виталий Сертаков - Мастер Лабиринта [СИ]

Во времена, когда мир был горячим, когда облака газа излучали, вылизывая друг друга как коты, были еда и насыщение, и радость. Но тогда была и скука. Сейчас - тоска. Это другое.

Звёзды сложились в карту лабиринта. Или я создал её? Не знаю.

Я поглядел ещё немного - и пошёл дальше. Небо, которое ищут корпорации, и память о котором бережно хранит в своих внутренностях Левиафан, останется со мной навсегда.

На стене висел план эвакуации, но я не в Рыбьем городе. Я в месте, частью которого является этот участок Рыбьего города. Это другое.

Я нашёл железную дребезжащую лестницу с опасно узкими ступенями. Она закончилась прежде, чем я по-настоящему испугался высоты, и вывела на рифлёную площадку, пройдя которую я вошёл в коралловый лабиринт Мастера.

Я заставил себя сохранять прежний ленивый темп, изучая повороты и коридоры так, словно был здесь впервые. Это помогало. Я видел их иначе, новым, незамутненным взором.

Справа потянуло густыми сладкими запахами сандала и иланг-иланга. Я пошёл туда, и, преодолев два коридора, шагнул в маленький жёлтый зал, в углу которого стояла пластмассовая фигурка Ганеши, а под ней рассыпалась горка конфет. Благовония будоражили и тревожили душу, слоновья голова следила за мной нарисованными глазами, а в самом центре комнаты, словно замороженный стон, тянулась и тянулась последняя диссонансная нота, сыгранная Индией.

- Ты, вообще-то, должен был её защитить. - Сказал я раскрашенному богу. Собственный голос звучал надтреснуто и искусственно. - Это твоя работа, а не моя.

Ганеша не ответил. Вместо него, как мягколапый зверь, подкрались сомнения, шепча на разные голоса. (Зачем я иду вперёд? Зачем я ищу Золушку и разыскиваю укрытие от мантии Рыбы? Я же всё равно вот-вот умру.) Я встряхнул головой и мысленно топнул на них. Они не исчезли, и не пригнулись к земле.

Я принял решение, я буду действовать соответствующе. Остальное неважно.

Я прошёл насквозь келью Индии и шагнул в свою.

10.2 Против Мастера

Стены овального зала украшали яркие цветные, словно выступающие в реальность, сцены жизни и смерти. Вот мчащиеся бизоны. Вот пещерный медведь поднялся на задние лапы, его крохотные глаза смотрят сосредоточенно, но без злобы. Я хорошо его нарисовал.

Золушка, спасающаяся бегством от вепря.

Прохладно улыбающийся Май. Ещё раз Май, будто уснувший на асфальте, в луже машинного масла и крови.

Дерево с серпами, тянущееся ко мне, как медуза. Алик, Алик, Алик...

Мои рисунки. Но их раскрасили, и как-то неуловимо изменили.

В дальней части зала, на одном колене, словно рыцарь, стоял Май, и исправлял незамеченные мной недочёты. Он прав: мне нужно многому учиться. Но... как он смеет?! Это моё! Если где-то сбита пропорция, то, может быть, это я так хотел, и это - моя индивидуальность!

Седек сказал что-то Маю, кивнув на фрагмент росписи. Мастер двумя руками обнимал кого-то, прижимая спиной к своей груди. Обернулся, почувствовав, что я смотрю.

Он вновь выглядел максимум на сорок лет, сила радиировала из него как свет, делая самым настоящим из нас. Май рядом с ним, и я, и даже лабиринт - эскизы, тени. Лишь Седек, похожий на седовласого мудрого горца, повидавшего и битвы и жатвы, обладал трехмерностью и цветом. Определял пространство, будто он - тяжёлый столб в центре мира.

Май не только дополнил и исправил мои картины. Он нарисовал новое: пейзажи других планет - скалистые и водные, омерзительно-чужие, звёздные карты, искажённые человеческие лица.

Я двинулся по периметру кельи, рассматривая рисунки и стараясь не обращать внимания на давящий, преследующий взгляд молчаливого Мастера.

Картину, на которой умирал Алик, Май изменил, сделав до боли подробной. Ясновидящий лежал головой на сером, седлообразном камне, вытянув руки вдоль тела и задрав вверх подбородок. Вместо глаз на его лице зияли алые мясные отверстия, кровь струилась по вискам, пропитывая светлые волосы и лужей собираясь на земле.

Только у Алика тоньше губы, и острее - до болезненности - скулы. И он выше.

Это не Алик. Это я.

Я вздрогнул и отвернулся. Мастер одобрительно улыбнулся.

Я все ещё гоняюсь за похвалой.

Я не могу прекратить уважать Мастера, даже зная, что он чудовище и не стоит моего уважения. Но он... старше. Я обязан уважать старших. Слушаться старших. Боятся старших. Как отца.

Мой путь закончится рядом с Мастером и Маем. И Максимом, который бессознательной куклой обвис в объятьях Седека.

Прижав ладони к груди я низко поклонился седому мужчине. Я насквозь механичен и предсказуем. Я не могу себя изменить.

Не удивительно, что меня загнали в ловушку и сейчас съедят.

Я сделал ещё шаг - к Маю. Он в опасности из-за меня, но я рад его видеть. Будет здорово успеть сказать, что у него восхитительная улыбка, что он хороший человек, и что он важен.

- Привет. - Я наклонился, пытаясь поймать взгляд Ракхена. - Май, слушай... тебе надо уйти. Извини, но тебе надо сейчас уйти. Хорошо?

Май закрашивал тень под очередным бизоном и как будто не слышал.

- Ракхен! - Я поймал его предплечье, мешая рисовать, чтобы он на меня наконец-то глянул.

Май стряхнул меня так резко, что я отлетел на шаг.

- Май, тебе нужно уходить!

- Я не могу. Не могу. Не сейчас. - Губы Мая едва шевельнулись. - Ещё не закончено. Не закончено. Не закончено, никогда. Когда будет закончено. Полуповорот. Когда оно летит на тебя - земля тебя любит, любит, давит, обнимает, погружает вниз, за запястья. Полуповорот. Всё входит в это. Ты идёшь ниже и ниже. По спирали. Спираль пожирает. Ещё не закончено.

Я отшатнулся. Внутренности свернулись в ледяной узел.

Взгляд у Мая был больной и твёрдый. Неподвижный. Губы - сухие, с белыми корочками. Он здесь давно. Очень давно. Он измождён и обезвожен.

И он выполняет мою обязанность: заканчивает то, что не дорисовал я. Густой горькой волной нахлынула вина: Май - совершенно, полностью, съехал с катушек. Из-за Рыбы, Мастера, Лабиринта. Из-за меня.

Как хирургическая нить, которую протягивают под кожей, шевельнулось зерно.

- Зачем? - Повернулся я к Седеку. Зачем он это сделал с Маем? Ведь Май не такой, как я. Не такой, как Ксавье, или Максим.

- У всего есть цена, Ольгерд. - Мягко сказал Мастер. - Жаль, что ты вынужден платить её так.

Седек протянул руку, как будто хотел погладить меня по волосам. Я отступил.

- Зачем?!

- Твой учитель гениален, но лишён силы. Мальчик Саградова наполнен ею, но абсолютная бездарность. Для проекта нужны обе составляющие.

Мастер развёл руки, позволяя сыну Саградова соскользнуть на пол. Я подхватил его, смягчая падение. Прижал пальцы к шее Максима - его кожа была прохладной, но пульс прощупывался.

- Потом закончишь. - Обернулся Мастер к Маю, - Оставь нас.