Алексей Герасимов - Корона от обороны

Проснулась любимая фрейлина гроссгерцогини совершенно усталой и разбитой, словно и не спала в эту ночь вовсе. К своей госпоже она шла, как на эшафот, слушая ее обычную пустую болтовню, с трудом скрывала свое раздражение, а за завтраком не смогла съесть ни крошки. Тяжелое, давящее беспокойство не давало ей сосредоточиться ни на одной мысли, ни на одном разговоре. Все, что удавалось Мафальде — это делать вид, что у нее все хорошо, и поддакивать обращающимся к ней собеседникам. Но даже для этого ей с каждой минутой требовалось все больше усилий. А ведь притворяться спокойной фон Шиф научилась еще в юности и с тех пор долгие годы совершенствовала это мастерство!

Фрейлина прислушивалась к себе, пытаясь понять, что привело ее в такое волнение, но все ее усилия были тщетными. Причина была не в сбежавшем на войну юном фон Айсе. Несмотря на то, что Мафальда относилась к нему с симпатией и ей было бы жаль, если бы он погиб, для нее он все-таки был чужим человеком и сходить с ума от страха за его жизнь она бы не стала. Но причина не могла быть и в брате — ведь Эрвин уже давно был там, среди пуль и снарядов, и раньше Мафальда, хоть и переживала из-за него, никогда не теряла головы. И никаких новых известий о брате она не получала с тех пор, как узнала о поражении его войска…

«Старею я, что ли? — пыталась шутить про себя Мафальда в надежде, что хотя бы это поможет ей успокоиться. — Раньше ни от каких дурных предчувствий не страдала, пока не знала точно, что с кем-нибудь из наших родных случились неприятности. И что дальше с тобой, душечка, будет — дурные сны, истерики, обмороки на ровном месте, как у нашей обожаемой госпожи Эвелины?» Эта мысль немного развеселила камер-фрейлину, и на ее лице появилась легкая улыбка, которую рассказывавший ей что-то сосед по столу — еще один молоденький паж — с радостью принял на свой счет. Но потом обитатели замка встали из-за стола и разошлись по своим комнатам, и Мафальда, снова оставшаяся наедине со своими мыслями, почувствовала, что опять погружается во все возрастающее беспокойство.

За окном шел мелкий противный дождь, а это значило, что Эвелина проведет весь день в замке, и Мафальде придется из кожи вон лезть, чтобы придумывать для нее разные развлечения. «Ну, ничего, одна я мучиться не буду, уговорю ее сиятельство позвать и других фрейлин!» — злорадно решила Мафальда, отправляясь к госпоже. А потом ее мысли снова вернулись к Эрвину. Что, если предчувствия не врут? Что, если раньше она была слишком черствой, и поэтому не придавала им такого значения, а теперь просто научилась слышать свое чутье? Или раньше ее предчувствия не были такими сильными, потому что Эрвин не бывал в такой большой опасности, как сейчас?

Герцогиню Эвелину Мафальда застала тоже испуганной и страшно расстроенной.

— Ты представляешь?!! Франц! Этот мальчишка!!! — принялась сбивчиво рассказывать она своей любимице, картинно заламывая руки. — Он сбежал на войну!

— Что вы говорите, ваше сиятельство?! — в голосе Мафальды прозвучало такое естественное изумление, что она сама почти поверила в то, что ничего не знала о побеге молодого человека.

— После всего, что мы для него сделали! После всех благодеяний, которые мой муж ему оказал!!! — возмущалась герцогиня. — Как он мог так поступить?! Как ему вообще могло прийти такое в голову?!

— А это точно? — теперь Мафальда спрашивала с сомнением и недоверием, жалея, что ее превосходную актерскую игру некому оценить.

— Совершенно точно, он обо всем написал нам с Максимиллианом, и поскольку моего августейшего супруга сейчас нет в замке, письмо передали мне! — казалось, герцогиня вот-вот расплачется. — Ему, видите ли, совестно прятаться в замке, когда все мужчины, способные держать оружие, защищают страну!

Мафальда в ответ лишь развела руками со скорбным выражением лица:

— Что ж делать, молодые юноши — они такие…

Про себя она в тот момент впервые всерьез пожалела, что не родилась мальчиком, как Эрвин. Была бы сейчас в походе рядом с братом — там, где не нужно притворяться и терпеть чужие глупости! Увы, об этом фрейлина могла только мечтать…

Эвелина, тем временем, выкрикнула еще несколько горьких упреков «глупому, бессовестному и неблагодарному» Францу и, схватив с туалетного столика полупрозрачный батистовый носовой платок, принялась промокать сухие глаза. Мафальда поняла, что настал момент для утешения расстроенной герцогини, и не упустила его:

— Не переживайте так, этот мальчишка не стоит ваших слез!

— Да, ты права, — скорбно вздохнула гросс-герцогиня. — Нельзя так переживать из-за неблагодарного мальчишки, но ведь ты же меня знаешь… Знаешь, какая я чувствительная…

— Знаю, но так все-таки нельзя, ваше сиятельство, — понимающе закивала в ответ Мафальда. — Надо вам как-то развеяться, давайте я позову Розалинду и остальных? Давно мы все вместе не собирались…

— И правда, позови наших дам, может, они знают еще какие-нибудь подробности о побеге Франца! — глаза «чувствительной и не жалеющей себя» Эвелины загорелись любопытством, и Мафальда с удовольствием отправилась выполнять ее распоряжение.

Вскоре в покоях гроссгерцогини собрались все ее приближенные, и Мафальда получила возможность немного поразмышлять обо всем, что ее беспокоило, пока Эвелину занимали остальные фрейлины. Большинство из них действительно рассказывали всевозможные подробности о побеге Франца, приукрашивая их на ходу и отстаивая друг перед другом правдивость своих версий. Больше всех, как и следовало ожидать, сочиняла Розалинда. По ее словам, фон Айс покинул замок, потому что пообещал жениться сразу на двух горничных и на одной из помощниц главного повара, после чего испугался скандала. Правда, другие дамы утверждали, что дело совсем не в этом, а в том, что бедный юноша был безответно влюблен и ускакал воевать в надежде героически погибнуть в бою, поскольку иначе излечиться от своей несчастной любви не мог. Разногласия у них начинались только в одном: в том, кто был той роковой женщиной, из-за которой Франц захотел умереть. Одни приписывали эту роль кому-нибудь из известных знатных дам, хотя Мафальда сильно подозревала, что с половиной из них он вообще никогда не встречался, другие — все тем же горничным и прочим служанкам, третьи — крестьянским девушкам из ближайшей деревни.

Мафальда слушала их болтовню краем уха и поначалу надеялась, что хоть кто-нибудь из ее товарок назовет истинную причину, по которой молодой человек отправился воевать. Но то, что он просто захотел быть полезным своей стране, ни одной из женщин так и не пришло в голову. Впрочем, госпожу фон Шиф это не слишком сильно удивило.

Сплетни о Франце плавно перешли в пересказ не менее пикантных историй о других пажах и господах, которых фрейлины знали великое множество. Большинство из этих историй Мафальда слышала, а о некоторых из них ей даже было доподлинно известно, как все обстояло на самом деле, но о некоторых любовных авантюрах она слышала впервые и постаралась запомнить их во всех подробностях. Это помогло ей немного развеяться и даже развеселиться, но все же полностью гнетущее настроение госпожи фон Шиф не прошло. Мысли ее все чаще возвращались то к брату, то к маленькому сыну, и безотчетное волнение за них обоих усиливалось с каждым часом. Ей надо было увидеть их, надо было убедиться, что с ними все хорошо. Но если встретиться с Эрвином фрейлина не смогла бы при всем желании, то навестить сына ей было не так уж трудно: единственным препятствием для этого была ее капризная госпожа.