Алексей Герасимов - Корона от обороны

Офицеры, как до того и юнкер Менгегульден, исполнили распоряжение со всей возможной ретивостью.

— Ну-с, и в чем дело? — недовольным тоном спросил командующий армией, оставшись с генералом тет-а-тет. — Что, этот родовитый бездарь и там ни с чем не справляется? Господи, ну большую синекуру я себе даже представить не в состоянии!

— Нет. — Шмейхлер смущенно кашлянул. — У Ее Светлейшего Сиятельства нареканий к полковнику нет, с нашей стороны тоже, однако… Вот.

Штабист извлек из-за пазухи пакет.

— Не имею ни малейшего желания читать его бредятину, — кисло отозвался фельдмаршал. — Что там?

— Рапорт о недопустимом превышении арцтмаршалом своих служебных полномочий.

Йоахим фон Берг с кряхтением выпрямился на стуле, достал еще понюшку нюхательного табака из табакерки, втянул ее через обе ноздри, от души прочихался и вновь откинулся на спинку.

— Проклятый кретин. — резюмировал он. — Ладно, давайте подробнее.

— Полковник Хавкейе докладывает, что выявил, как он полагает, вопиющий случай нарушения в порядке награждения. Ее Светлейшее Сиятельство, делая обход раненых, сняла с груди ленту ордена Полярной Звезды и повязала ее на юнкера фон Айса, что равносильно высочайшему награждению…

— На кой бы черт ей это потребовалось? — кисло спросил фельдмаршал.

— Юноша получил перелом ключицы в деле под Кляйнеегерсдорфом, она использовала ее как перевязь для руки.

— Фон Айс… Не тот, в случае гибели которого гроссгерцог обещал с меня голову снять? Ну, которому еще фон Шиллинг свои счастливые эполеты отдал по приказу эрцгерцога?

— Точно так, именно он. Молодой человек проявил себя в бою, представлен к корнету.

— Так молодец. А Хавкейе что не так? Завидует награде из рук нашей госпожи?

— Это, я полагаю, в первую руку, но формально он указывает, что гражданское лицо, даже и монаршьих кровей, присваивать орден по статуту не может, а в тот момент положение об Арцтваффе еще не было подписано.

— Отпишите идиоту, что Эвелина Датская уже который год как лейб-гвардии полковник от кавалерии. — фыркнул фельдмаршал. — Да, и мальчика, как поправится, переведите сюда, в ставку. Гроссгерцог угрозы попусту не разбрасывает.

Йохан Ольферт Фишер, высокий, уже далеко не молодой, но все еще по-юношески стройный мужчина с орлиным носом, стоял на шканцах линкора «Даннборг» широко расставив ноги и пристально вглядываясь через подзорную трубу в приближающиеся с веста корабли.

— Погляди ж ты, — вымолвил он, отрываясь от окуляра, — под всеми парусами идут, не боятся мачты поломать.

Капитан флагмана, Карл Вильгельм Йессен, также опустил зрительную трубу и повернулся к своему командиру.

— Если не ошибаюсь, коммодор, самый большой из кораблей — это фрегат «Наяден», его с бригами «Люген», «Адмирал Йоль», «Киль», «Самсёэ» и «Лолланд» должны были отправить крейсировать у Карлскруне.

— Не сходится, — флегматично отозвался Фишер. — Это шесть вымпелов, а я явственно наблюдаю семь. Хотя…

Командующий датской эскадрой вновь прильнул к подзорной трубе. — Да, определенно, это наш посыльный шлюп, «Педер Вессель».

— Однако, вы ведь отправляли его с депешами в Копенгаген, — заметил Йессен.

— Значит, он туда не доплыл, — флегматично отозвался коммодор. — Что-то помешало. Я, сказать по чести, даже догадываюсь — что.

— Вижу паруса! — словно подтверждая слова Фишера, донесся крик из «вороньего гнезда». — Много парусов на вест и норд-вест-вест!

— Сёдерманланд, — с мрачной уверенностью произнес командир «Даннборга».

— Да, — с какой-то даже беспечностью кивнул коммодор. — Это, несомненно, он. Прикажите трубить боевую тревогу и сигнализируйте по эскадре — «Выдвигаемся навстречу неприятелю».

— Э'гвин, голубчик, и все же это очень нехо'гошо с вашей сто'гоны, избавляться от меня именно тогда, когда намечается такая славная д'гака, — майор фон Лёве со скепсисом глядел на марширующих мимо него и генерала фон Эльке мушкетеров. — Нешто п'гистало гва'гдии т'гуса п'газновать?

— Понимаю вашу обиду, друг мой, — ответил Эрвин. — Понимаю, но не могу принять таких претензий. По сути, ваша миссия будет как бы и не поважнее моей.

— Ну конечно! — фыркнул Юстас. — Вы будете бить поме'ганскую сволочь, а я изоб'гажать что-то опасное на штеттинском т'гакте. Всю жизнь мечтал!

— Оставьте вы уже это фанфаронство, — вздохнул генерал. — Ведь прекрасно понимаете, что при штурме замка от кавалерии проку будет мало…

— Меж тем конных егерей вы берете с собой, — ввернул лейбгвардии-майор.

— Егерей и спешить можно. — не моргнув глазом, парировал фон Эльке. — Они от этого стрелять хуже не станут. Прекратите уже дуться, дружище — быть может, от успешности рейда «Серых соколов» весь исход боя будет зависеть? Вот только представьте себя на месте маршала Кабюшо — вы заняли позицию, готовитесь ее удерживать, и тут вам докладывают, что у самой столицы заметили части бранденбуржской гвардии. Что вы предположите? Да все что угодно, включая обход с тыла частью нашей армии! Снимете вы хотя бы бригаду, чтобы парировать возможную угрозу?

— Это вполне ве'гоятно, — нехотя признал фон Лёве. — Но мне это все 'гавно не по душе. Слишком из'гядный к'гюк выходит, как бы не опоздать.

— А вы уж будьте добры, расстарайтесь, и окажитесь во вражеских тылах вовремя, Юстас. Я очень на вас надеюсь.

Отъезд эрцгерцога Эдвина из монастыря решено было организовать как можно менее заметно, чтобы сам он поменьше переживал из-за того, что «все увидят, как он бросает своих солдат». Мафальда посоветовала это Эвелине — как всегда, таким образом, чтобы та решила, что додумалась до такого сама — а Эвелина, в свою очередь, предложила фон Швётцеру выехать ближе к вечеру, когда большинство монахов, медиков и помогающих им фрейлин либо были заняты обходом пациентов, либо ужинали в трапезной. В результате покидающего госпиталь наследника престола могли увидеть лишь пара-тройка случайно оказавшихся в монастырском дворе людей. Однако сам он все равно был страшно недоволен — проходившая мимо кельи, которую он занимал, фон Шиф издалека услышала его голос:

— Не надо мне никаких одеял! Нечего меня закутывать, как ребенка!

«С кем это он там препирается? — заинтересовалась первая фрейлина. — С Эвелиной молодой человек таким тоном говорить не решится — значит, видимо, с кем-то из наших дам?»

Женский голос, послышавшийся в ответ, подтвердил ее догадку:

— Ваше высочество, что вы имеете против одеяла? Ваши доблестные солдаты укрываются здесь точно такими же!

Мафальда узнала Миранду, получившую утром звание капитана и, судя по ее решительному тону, уже освоившуюся в новом статусе.