Алексей Герасимов - Корона от обороны

— Здравствуйте, господин Кальмари! — направилась фрейлина ему наперерез. — Скажите, вы не от господина ротмистра идете?

— Да, и от него в том числе, — повернулся к ней Абеле и, предвосхищая ее следующий вопрос, продолжил. — Судя по тому, как он ругается на нашего брата-медика и какие делает зверские рожи, шансы выкарабкаться у него очень неплохие.

— Ох, замечательно! — выдохнула Мафальда, на мгновение забыв о собственных заботах.

Ей и самой накануне казалось, что Шиллингу становится лучше, а теперь это подтверждал и профессионал.

— А другие пациенты мне на вас жалуются, что вы им курить не даете, — усмехнулся Кальмари. — За что я хочу вас отдельно поблагодарить. Мы вот с коллегами об этом не подумали.

— Да я просто в одной из келий запах табака почувствовала, — улыбнулась в ответ фрейлина, раздумывая, как бы ей теперь перейти к интересующему ее вопросу.

— Так ведь и я его чувствовал, и мой дремучий коллега, но мы не обращали на него внимания. Потому что сами дымим, как только свободная минутка выдается.

Мафальда снова вежливо улыбнулась, подыскивая подходящий ответ, и внезапно ей в голову пришла крайне неожиданная мысль: может быть, ей не стоит юлить и хитрить, подводя доктора к нужной теме, а надо взять и спросить его обо всем прямо? Это ведь не герцогиня, которая может закапризничать и не ответить на прямой вопрос, не слуга или паж, которого такой вопрос может напугать, не любая другая фрейлина, которая может заподозрить, что ее спрашивают с каким-нибудь подвохом… Это человек, с которым можно разговаривать свободно. Один из очень немногих — кроме него фон Шиф, пожалуй, могла назвать лишь одного такого же. Своего брата Эрвина.

— Скажите, господин Кальмари, что вы вчера имели в виду, когда отругали нас с фрейлейн фон Фалькенхорст? — выпалила Мафальда.

— Отругал? — удивленно переспросил доктор, и его собеседница сообразила, что, возможно, для него вчерашний разговор в трапезной вовсе не был выволочкой. С монахами, помогающими ему в время операций, он обычно разговаривал еще резче.

— Вы были суровы к девочке, — сказала фон Шиф, пытаясь понять, как ей теперь повести разговор с доктором, чтобы выпытать из него еще хоть какую-то информацию которая (как знать?) могла ей и пригодиться в дальнейшем. — Она всего лишь хочет помочь раненым.

— Вы тоже, — ответил Кальмари с невозмутимым видом. — И я. И госпожа гроссгерцогиня. Но это вовсе не значит, что всем нам непременно надобно себя угробить. Вот подумайте только, просто представьте — привозят к нам раненного гренадера, такого знаете ли, здоровяка. Что будет, если вы потащите его в операционную сама, в одиночку? Грыжа в лучшем случае, а то, не дай Бог, и помрете. Так и она — тратит силы на всех подряд, не жалея себя надрывается, осунулась вся, отощала — того гляди преставится.

«А ведь он прав, девочка действительно очень похудела», — подумала фон Шиф.

— Ладно бы она еще ела как не в себя — хотя я не уверен, что нервические силы, потребные для магии, этим достойно восстанавливаются, — так и этого ничуть не бывало. Нет, определенно, на несколько дней ее необходимо отстранить от раненых и потом допускать лишь до самых тяжелых, дабы под присмотром опытного хирурга боль им унимала. Но и только! Нынче же поговорю про это с Ее Светлейшим Сиятельством.

В этот момент они как раз дошли до одной из хозяйственных пристроек, где, как помнила фон Шиф, должна была находиться Розалинда. С тех пор, как стало ясно, что в больничных палатах от нее мало толку, вторая фрейлина занималась учетом бинтов и медикаментов, и по всей видимости, Кальмари как раз шел к ней за какими-нибудь лекарствами. Теперь же он остановился в паре шагов от двери, явно не желая, чтобы этот его разговор с Мафальдой слышал кто-нибудь еще.

— А почему вы недовольны, что я все узнала о Белинде? — продолжила расспросы фрейлина. — Чем ее дар может мне повредить, ведь он же не опасен!

— Любое лекарство может быть опасным — если неправильно рассчитать дозу, оно превращается в яд, — сказал медик с мрачным видом.

— Понимаю вас, — кивнула фон Шиф. — У Белинды еще мало опыта, и она может перестараться, когда помогает больным?

— Возможно, — согласился ее собеседник. — Мы не знаем точно, как именно действуют эти ее способности. Говорят, что обладающий ими человек не может причинить никому вреда, но полной уверенности у в этом нет. Навредить можно и случайно, и с лучшими намерениями. Вот представьте себе, синьора, что эта девушка полностью снимет боль пациенту, у которого еще не до конца зажили раны. Скажете, это хорошо?

— Что же в этом плохого?

— А вы подумайте. Этот человек не чувствует боли, ощущает себя так, словно он здоров, и в какой-то момент забывает, что ему надо шевелиться очень осторожно, и резко поворачивается. Швы расходятся, и все приходится начинать сначала. А если он резко повернется во сне, то может вообще ничего не заметить, потерять много крови… Мне продолжать?

— Нет, я вас поняла, — замотала головой фрейлина. — Это и правда может быть опасно. Но можно же объяснить Белинде, что так делать не стоит!

— Не только можно, но и нужно — возможно она даже станет первой в истории женщиной-врачом. — усмехнулся Абеле. — Теперь, когда мои догадки подтвердились и ситуация стала ясна, ее будет проще учить, так что, может, это и не плохо, что она вам обо всем проболталась.

— Скорее уж, это я из нее все вытянула, — призналась Мафальда. — И я все равно не понимаю, почему вы считаете ее опасной для меня? Вряд ли я окажусь ее пациенткой!

«Разве что меня Розалинда попытается отравить», — добавила Шиф про себя, но вслух посвящать врача в свои сложные взаимоотношения с коллегой не стала.

— Магия научным исследованиям пока поддается очень слабо — это вам не электричество какое-нибудь, так что тут лучше перестраховаться. Ну, по крайней мере, я вам очень советую быть осторожной, когда рядом будет эта девушка, — сказал медик. — Это ведь вы можете?

— Могу, но это будет очень трудно, — улыбнулась в ответ фон Шиф.

— Вы уж постарайтесь, — с мрачным видом отозвался Кальмари, не поддержав ее шутку. — Мне бы очень не хотелось, чтобы с вами что-то случилось.

Его последняя фраза заставила Мафальду чуть ли не подпрыгнуть на месте. Больше всего на свете ей теперь хотелось спросить, почему доктора так волнует ее безопасность, но у нее все же хватило самообладания скрыть свои чувства и сохранить на лице спокойное выражение. Но возможно, она все-таки выдала себя движением глаз или каким-то случайным жестом, не укрывшимся от взгляда Абеле, потому что спустя еще несколько мгновений он продолжил:

— Такие люди, как вы, госпожа фон Шиф, слишком ценны, их жизнь слишком важна, чтобы ею рисковать.