Алексей Герасимов - Корона от обороны

Мафальда ожидала от него каких угодно слов, но только не этих, и вновь, уже неизвестно в который раз при разговоре с этим человеком, растерялась и помедлила с ответом.

— Спасибо, господин Кальмари… — пробормотала она, наконец. — Но вы ошибаетесь. Я ничем не лучше других, и уж точно не ценнее. Даже наоборот…

Она посмотрела врачу в глаза, и ей показалось, что теперь он на мгновение смутился.

— Разумеется, любая жизнь ценна, — резко ответил Абеле. — И именно поэтому я назвал вас особенно ценной. Вы можете сделать невероятно много для других людей, и уже делаете.

— Так ведь это только сейчас! — запротестовала фрейлина. — И только потому, что Ее Сиятельство так решила. На самом деле вся эта история с госпиталем и помощью раненым есть последствие женской обиды на супружеское невнимание и мужскую напыщенность, а я тут ровным счетом не при чем.

— Не думаю, госпожа фон Шиф, не думаю, — покачал головой медик. — Такие люди, как вы, в любой ситуации не будут сидеть сложа руки, они способны сделать очень много, чем бы ни занимались. Я понятия не имею, чем обычно заняты фрейлины и прочие знатные особы, — тут Кальмари на мгновение улыбнулся, — да и не горю желанием узнавать, если уж на то пошло, — но я уверен, что и на этом месте вы можете сделать много хорошего. Да и делаете наверняка. Например, можете так повлиять на Ее Сиятельство, чтобы она, в свою очередь, повлияла на своего супруга, а тот сделал что-то важное для своих подданных… Не вы ли вообще подтолкнули вашу госпожу приехать сюда?

Целую долгую секунду Мафальда боролась с искушением ответить «Да» и заслужить еще больше уважения в глазах Абеле. В любом другом случае, разговаривая с любым другим человеком, перед которым ей важно было бы выглядеть с самой лучшей стороны, она, не задумываясь, приписала бы себе инициативу отправиться в госпиталь. Вот только доктор Кальмари не был «любым человеком».

— Вы слишком хорошо обо мне думаете, — сказала она, отогнав все колебания, — но наш приезд сюда был полностью инициативой ее светлости. Я ее только поддержала в этом, и в первую очередь по тому, что здесь, в госпитале, могла больше узнать о своем брате, генерале фон Эльке.

— Да пусть даже так! — пожал плечами врач. — Все равно же вы поддержали госпожу гроссгерцогиню, а могли бы и отговорить ее сюда ехать, а о брате узнать каким-нибудь другим способом. То, что вы здесь, говорит о том, что вы… — Абеле замялся, кажется, впервые на памяти Мафальды не умея подобрать подходящие слова. — Что вы необычный человек, который…

— Здравствуйте, доктор! — дверь пристройки за спиной Кальмари скрипнула, и оттуда вышла Розалинда. — Добрый лень, Мафальда, — она обвела свою соперницу и медика выразительным взглядом и прошла мимо них, продемонстрировав исписанный лист бумаги, который держала в руках. — Господин настоятель просил список лекарств, которые заканчиваются.

Абеле молча кивнул, и соперница Мафальды зашагала к соседнему строению. Первая фрейлина выругалась про себя: теперь среди остальных придворных дам долго будут ходить сплетни о ней и о докторе — и ведь, что самое обидное, сплетни, не имеющие под собой никаких оснований! Да еще и доктор, отвлекшись на Розалинду, так и не закончил фразу.

— Ладно, вы что-то еще хотели сказать? — снова повернулся он к фон Шиф.

— Да, — вздохнула та. — Насчет Белинды. Понимаете ли, тут есть один тонкий момент… Ее способности… Их лучше бы сохранить от всех в секрете.

Медик приподнял бровь, демонстрируя некоторое недоумение.

— Белинда, она ведь из хорошего старого рода. — камер-фрейлина вздохнула, подбирая слова. — Эта война когда-то да закончится, и всем нам, ей в том числе, придется вернуться к светской жизни. Зачем нужны пересуды за ее спиной? Вы же понимаете, как общество относится к тем, кто чересчур сильно выделяется.

— Белая ворона? Да, пожалуй, это может осложнить жизнь девочке. — кивнул Кальмари.

— Тогда позвольте я сама переговорю с Эвелиной, когда это будет удобно и по близости не будет лишних ушей. Поймите, из-за глупых сплетен Белинда может так никогда и не найти себе подходящей партии.

— Жените на ней брата — ему пойдет на пользу. — рассмеялся Абеле и шагнул к двери, ведущей в пристройку.

После разговора с Кальмари Мафальда снова принялась искать Белинду, но в этом ей по-прежнему не везло. Ни самой девушки, ни ее компаньонки нигде не было, и фрейлина решила, что доктор выполнил свою угрозу и заставил Белинду отдыхать в ее келье, а Люсинде велел присматривать, чтобы она не сбежала растрачивать силы и «вгонять себя в гроб».

Ближе к вечеру выяснилось, что Мафальду в этот день тоже искали.

— Госпожа фон Шиф, вам письмо, — подбежал к ней в коридоре один из послушников, когда она вышла из очередной кельи, сделав лежащим там пациентам перевязку. В руках у него была целая охапка конвертов, и он не сразу нашел адресованный первой фрейлине.

— Спасибо! — Мафальда нетерпеливо выхватила у него письмо и с трудом удержалась от радостного крика — подписано оно было хорошо знакомым ей почерком брата Эрвина.

Как же долго она ждала от него весточки! Первая фрейлина заспешила в свою келью, с ужасом думая о том, что сейчас встретит кого-нибудь из врачей или монахов, которые скажут, что очередному пациенту требуется ее помощь. Но и в этот раз ей повезло — на ее пути не попались ни медики, ни другие фрейлины, и она вбежала в свою комнатушку, на ходу разрывая конверт и вытаскивая из него исписанный лист бумаги.

Если бы теперь в келью госпожи фон Шиф постучался кто-нибудь из обитателей монастыря, она бы ничего не услышала. Для нее существовало только письмо, которое она торопливо пробегала глазами.

«…пришлось хватать полковое знамя и самому вести полк в атаку. В общем, не буду мучить тебя, сестрица, подробностями сражения, скажу только, что я показал своим солдатам, что не только заслуженно ношу звание генерала, но и недаром вырос таким бугаем», — писал фон Эльке, и Мафальда отметила, что почерк ее брата, и так обычно неровный и не очень разборчивый, в этот раз был каким-то особенно корявым и словно бы дрожащим.

— Не удивлюсь, если братца подстрелили, когда он бежал с флагом, — нервно пробормотала фон Шиф, и следующая фраза из письма подтвердила ее подозрения:

«Завершилось все самым наилучшим образом, если не считать, что теперь я некоторое время будут прихрамывать. Не волнуйся, ничего серьезного, иначе меня отправили бы в твой госпиталь, куда я, несмотря на горячее желание тебя увидеть, совершенно не стремлюсь».

Мафальда отложила письмо и глубоко вздохнула, заставляя себя успокоиться. «Был бы он сильно ранен — не зубоскалил бы в письме, — сказала она себе. — И его бы действительно привезли сюда. А раз он остался в строю, там точно ничего страшного, царапина, может, небольшая».