Робин Хобб - Судьба Убийцы

- Я не понимаю, - нерешительно ответила я на Общем языке.

Его голубые глаза сузились от удивления, а затем улыбка стала шире. С сильным акцентом он сказал:

- Красивое новое платье. Пойдем. Дам тебе еду, - он сделал шаг мне навстречу, и я почувствовала запах его надушенных волос. Он протянул мне руку ладонью вверх, ожидая, что я возьму ее.

Беги! Беги сейчас же!

Настойчивость Волка-Отца не оставляла поводов для сомнений. Я последний раз посмотрела на улыбающегося человека, покачала головой и побежала прочь. Я слышала, как он зовет меня, и не знала, почему бежала, но бежала со всех ног. Он снова позвал меня, но я не обернулась.

Не беги прямо к убежищу. Спрячься и осмотрись , - предостерег меня Волк-Отец, так я и сделала, но никого не увидела. Позже этой ночью, свернувшись в укрытии моего дерева, я размышляла над тем, почему убежала.

Глаза хищника , - сказал мне Волк-Отец.

Что мне делать завтра? – спросила я его.

Не знаю, - таким был его печальный ответ.

В ту ночь мне снились дом, поджаренный хлеб и горячий чай на кухне. Во сне я была слишком маленькой, чтобы дотянуться до стола, и не могла перевернуть опрокинувшуюся скамью. Я позвала Коушен на помощь, но когда обернулась к ней, она лежала на полу вся в крови. С криками я выбежала с кухни, но повсюду на полу лежали мертвые люди. Я открывала двери в попытках спрятаться, но за каждой дверью были два нищих мальчика, а за ними, смеясь, стояла Двалия. Я проснулась в слезах посреди ночи. К своему ужасу, я услышала голоса, один из них звучал вопросительно. Я заглушила всхлипы и попыталась дышать бесшумно. Я увидела рассеянный свет и факел, плывущий по улице за пределами моего разрушенного сада. Двое людей разговаривали друг с другом по-калсидийски. Я провела в укрытии всю ночь и не спала до самого утра.

Половина утра уже миновала, когда я отважилась вернуться на рынок. Я нашла хлебный прилавок, к которому подходила в первый день, но молодого человека сменила женщина, и когда я показала ей свои две монеты, она отмахнулась от меня с отвращением. Я снова подняла их вверх, думая, что, возможно, она увидела только одну, но она зашипела на меня, разразилась бранью и начала угрожающе хлопать в ладоши. Я отошла, решив найти еду в другом месте, но в то же мгновение меня сбил с ног один из тех двух мальчишек, которых я видела вчера. Тут же другой мальчишка схватил мои монеты, и они оба скрылись в рыночной толпе. Я сидела в пыли, от удара под дых у меня перехватило дыхание. Затем, к моему стыду, меня начали сотрясать рыдания, и так я и сидела в грязи, ревела и терла глаза.

Никому не было до меня дела. Рынок двигался вокруг, словно я была камешком в потоке. Когда рыдания отпустили, некоторое время я просто сидела в отчаянии. Я была ужасно голодна. Болело плечо, солнце неустанно палило голову. У меня не осталось никаких планов. Как я могла думать о возвращении домой, если была не в состоянии протянуть даже один день?

Человек, управлявший повозкой с ослом, хлестнул кнутом в мою сторону. Это было предупреждение, не удар, и я быстро убралась с его пути. Я посмотрела, как он проезжает мимо, вытерла рукавом слезы и пыль с лица и огляделась. Голод, который терзал меня сейчас, был следствием недель без еды, а не одного дня. Пока у меня была надежда есть что-нибудь каждый день, хотя бы помалу, я бы могла справиться с голодом. Но сейчас он управлял мной. Я расправила плечи, снова вытерла глаза и отошла от прилавка с хлебом.

Я медленно двигалась по рынку, осматривая каждый прилавок и продавца. Моя моральная дилемма длилась ровно столько, сколько потребовалось, чтобы проглотить слюну, вызванную запахом еды. Вчера я видела, как это делается. У меня не было напарников для отвлечения внимания, и если бы кто-нибудь решил погнаться за мной, я была бы единственным кроликом для преследования. Казалось, что голод ускоряет мои мыслительные процессы. Мне надо было выбрать прилавок, цель и путь для отхода. Потом нужно было ждать и надеяться, что что-нибудь отвлечет торговца. Я была маленькой и быстрой. Я могла сделать это. Голод, который я чувствовала сейчас, был невыносимым.

Я бродила по рынку, планируя кражу. Никаких мелочей. Я не хотела использовать этот шанс ради фрукта. Мне нужно было мясо, буханка хлеба или кусок копченой рыбы. Я старалась смотреть, не вызывая подозрений, но маленький мальчик угрожающе поднял прут в мою сторону, когда я засмотрелась на куски соленой рыбы, которые продавала его мать.

Наконец, я нашла то, что искала: прилавок булочника, больше любого из тех, которые я видела раньше. Перед прилавком в корзинах грудами лежали темно-коричневые и золотисто-желтые буханки. На полке перед булочником была выпечка подороже: хлеб, скрученный и запеченный со специями и медом, пироги, усыпанные орехами. Я нацелилась на одну из золотисто-желтых буханок. На соседнем прилавке продавались шарфы, которые развевались на морском ветру. Там столпились несколько женщин, громко и оживленно торговавшихся. Напротив улицы с хлебобулочными изделями жестянщик продавал ножи. Его партнер точил всевозможные клинки на вращающемся точильном камне, который приводил в действие вспотевший ученик. Процесс сопровождался пронзительным визгом и вспышками искр. Я нашла тихую заводь среди людского потока и изобразила сильное удивление при виде точильного камня. Я слегка приоткрыла рот, будто больше ни о чем не могла думать. Я была уверена, что с таким выражением на лице и вкупе с оборванной одеждой народ не будет обращать на меня внимание. На самом деле, все это время я стояла и ждала, пока что-нибудь отвлечет внимание булочника от его товаров и позволит мне стащить свою цель.

Словно в ответ на эти мысли я услышала отдаленный звук рога. На мгновение все обернулись в том направлении, а затем вернулись к своим делам. Следующий гудок рога прозвучал ближе. Люди снова стали оборачиваться, толкая друг друга, и, наконец, мы увидели четырех белых лошадей в роскошной черно-оранжевой сбруе. Стражи, которые ехали на лошадях, были одеты также дорого, их шлемы украшали перья, как и головную часть лошадиной сбруи. Они скакали в нашу сторону, и покупатели сгрудились ближе к прилавкам, чтобы освободить им дорогу. Когда стражи снова подняли рога к губам, я решила, что это мой шанс. Все взгляды были прикованы к ним, когда я подбежала, схватила круглую золотистую буханку и устремилась в ту сторону, откуда появились лошади.

Я была слишком сосредоточена на краже и не обратила внимания, что позади наездников рыночная улица была пустой, а люди на ее обочинах опустились на колени. Я бежала посреди пустой улицы, когда булочник закричал мне вслед. Когда я попыталась втереться в стоящую на коленях толпу и затеряться там, люди стали кричать и хватать меня. Приближался еще один отряд стражей, они маршировали, выстроившись в ряд из шести человек, за ними виднелись еще два таких же ряда, а позади следовала женщина на черной лошади в золотой сбруе.