Робин Хобб - Судьба Убийцы

Два дня в порту. Два дня, за которые надо найти способ убраться с корабля и из-под опеки Двалии. Шесть дней, чтобы привлечь Винделиара на свою сторону. Если он сбежит со мной и будет скрывать нас обоих, будут ли у Двалии шансы нас найти? Я знала, что «путь» соблазняет его, как ягодный куст дикую птицу. Неверное слово может полностью его отпугнуть. Мне нужно быть очень осторожной. Я должна четко следовать плану. Три дня я буду добиваться его дружбы. И только на четвертый начну убеждать помочь мне.

Керф сидел рядом со мной, сгорбившись и опустив плечи под дождем. Под влиянием Винделиара на его лице застыло почти пустое выражение. Мне стало его жалко. Он выглядел как некогда гордый жеребец, запряженный в телегу с навозом. Когда вечером он раздевался перед сном, я заметила, что у него начали ослабевать мускулы на руках и на груди. Под властью Винделиара он все больше двигался как слуга, а не как воин. Еще немного – и как защитник он станет бесполезен. Интересно, заметила ли это Двалия.

С другого бока от меня сидел Винделиар. У него было странное лицо: временами оно казалось мальчишеским, а иногда – как у расстроенного старика. Сегодня, когда он уставился на волны, его пересекали унылые складки.

– Так далеко до дома, – печально сказал Винделиар.

– Брат, расскажи о месте нашего назначения, – ему всегда льстило, когда его просили что-то рассказать. Я жадно слушала его, никогда не поправляя и не перебивая. – Что мы увидим, когда прибудем туда?

– О! – он испустил долгий вздох, как будто не знал, с чего начать. – Зависит от того, где мы пристанем. Можем причалить на глубине с другой стороны острова. Или в Сизале или Круптоне. Как решит Двалия. Я надеюсь переночевать в удобной гостинице и хорошо поесть. Например, ягненка в мятном соусе. Люблю ягнятину. И теплая, сухая комната, – он замолчал, словно уже наслаждался этими простыми удовольствиями. – Двалия может нанять экипаж, чтобы отвезти нас в Клеррес. Надеюсь, так она и поступит, не хочу трястись верхом. Мой зад не приспособлен для верховой езды.

Я сочувственно кивнула.

– И мы отправимся в Клеррес. Может, причалим прямо там... Будет зависеть от того, какой мы найдем корабль. Когда мы приедем, лето будет уже в разгаре. Слишком жаркое для тебя, маленькая северянка. Приятное для меня. Солнце прогонит боль из моих суставов. В солнечный день Клеррес сияет белизной. Часть его выстроена из древней кости, а часть из белого камня.

– Из кости? Звучит пугающе.

– Пугающе? Не для меня. Обработанная кость может быть красивой. Там мы подождем отлива, чтобы обнажился перешеек, и пройдем на наше островное святилище. Ты наверняка о нем слышала! Вершины сторожевых башен выполнены в виде черепов древних чудовищ. По ночам факелы внутри изображают горящие оранжевым светом глаза, и они смотрят во все стороны. Выглядит очень внушительно, – он замолчал и почесал мокрую шею. Капли дождя стекали у него с подбородка. Наклонившись, он понизил голос, чтобы поведать важный секрет: – Мебель в этих четырех башнях сделана из костей драконов! У Симфи есть чайный сервиз, вырезанный из драконьих зубов и покрытый серебром! Чашки очень старые, они поколениями переходили от Симфи к Симфи.

– От Симфи к Симфи?

Он поднял бледные брови.

– Женщину из Северной Башни всегда зовут Симфи. Как ты можешь не знать? Меня этому научили еще в детстве. Клеррес – сердце мира, а сердцебиение мира должно быть ровным.

Последнюю фразу он произнес так, будто это широко известная поговорка.

– Я ничего не знала о Служителях Клерреса, пока вы меня не похитили, – это была не совсем ложь. Я немного читала о них в бумагах отца, но недостаточно, чтобы быть готовой к тому, что на меня обрушилось.

– Наверное, потому что ты слишком мала, – задумчиво ответил Винделиар и посмотрел на меня с жалостью.

Я покачала головой. Мои волосы отросли настолько, что кудрявились под дождем, и с них стекала вода.

– Не думаю, что они настолько известны, как ты считаешь. Керф, ты слышал о Клерресе до того, как тебя наняли Служители?

Он медленно повернулся ко мне и уставился расширенными голубыми глазами, тупыми, как у коровы, пытаясь вникнуть в смысл услышанного.

– Тише! – шикнул на меня Винделиар. – Не задавай ему вопросов!

Винделиар наморщил лоб, и на лицо Керфа тут же вернулось обычное хмурое выражение, а глаза потухли. Выбрав момент, когда мимо пробегали два юных матроса, я вдруг встала и выпрямилась. Матросы посторонились, а один удивленно оглянулся. Я с улыбкой посмотрела прямо на него. Он споткнулся, устоял на ногах и отвернулся. Думаю, он бы заговорил со мной, если бы на него кто-то не прикрикнул. Приказ сопровождался хлопаньем веревки по леерному ограждению. Оба юноши убежали по своим делам. Я медленно села. Винделиар шумно дышал носом, будто только что пробежался. Вокруг меня все замерло, словно я плыла в лодке, а теперь тону в неподвижной морской пучине. Не глядя в лицо Винделиару, я попыталась повторить его фразу:

– Клеррес – сердце мира, а сердцебиение мира должно быть ровным.

Я всмотрелась в него сквозь пелену усилившегося дождя. По лицу Винделиара текла вода, и я не поняла, дождь это или слезы. У него слегка дрожал подбородок.

– Мы, те, кто служит Служителям, помогаем им поддерживать сердцебиение ровным. Тем, что повинуемся. Тем, что придерживаемся Пути.

– А что насчет тебя? – спросила я. – Что плохого, если ты пойдешь на праздник, поешь жареных орехов и выпьешь пряного сидра? В этом нет зла.

Его маленькие круглые глазки были полны страдания.

– Но и добра тоже. Единственное, что я должен делать, – удерживать мир на Пути. Вред может таиться в простых вещах. Я съем пирожное, а кому-то другому не достанется. Это как сдвигать маленькие камешки на склоне, пока он не осыпется и не похоронит под собой дорогу.

Слышала ли я когда-то давно что-то подобное? Его слова звучали странно, хотя мне и был ненавистен их смысл. Мне нечего надеяться на его помощь в побеге, если он считает, что Двалии известно его предназначение, и он следует ее указаниям.

Будто услышав мои мысли, он сказал:

– Вот почему я не могу тебе помочь против нее. Если ты попытаешься сбежать, мне придется тебя остановить и вернуть обратно, – он покачал головой. – Она очень рассердилась, когда ты убежала в город. Я сказал, что не могу заставить тебя повиноваться. Однажды, в первый раз, у меня получилось. В тот день моя сила была свежей и мощной – Двалия подготовила меня к трудной работе, которую я проделал. Но с тех пор я не могу заставить тебя подчиняться мне. Она говорит, что я лгу. Она много раз била меня.

Его язык переместился за щеку, будто нащупал там болячку. Меня охватило виноватое сочувствие.

– О, брат, – я взяла его за руку.