Эд Гринвуд - Эльминстер в ярости

Она подняла свой бокал.

— И к вашему сведению, лорд Бриклар, я — маркиза Иммердаска. Моя кровь до последней капли не менее благородна, чем ваша, и я такая же «истинная кормирка», только моя родословная намного древнее. Бриклары, насколько я помню, пришли из Западных Врат менее четырёх поколений назад…

— Вы смеете меня оскорблять?

— Вы смеете притворяться оскорблённым? - ответила Шторм, идеально подражая гневу Бриклара. Затем она захихикала, не сдержавшись, качая головой. - Приношу свои извинения, господа, - сказала она всему столу, - но я просто не могу изображать высокомерную надутую дворянку настолько же хорошо, как наш Бриклар. Эту стадию я переросла давным-давно.

— О, - издевательски произнёс Бриклар, - это ваша поза «Мне много-много веков, я лично знала Берубла, короля Дуара и бессмертного Пурпурного Дракона, и знаю, что для вас лучше». Которая либо сплошная ложь, либо вы — мерзкий демон или коварный эльф, который способен принимать человеческое обличье, чтобы обманывать нас! Ну что ж, я на такое не поддамся…

Она побледнел и схватился за разукрашенную рукоять своего меча, потому что Шторм резко встала, опрокинув на стол свой кубок с вином. Лорды за столом напряглись и потянулись к своему оружию, и стражники лорда Хамнлера снова подались вперёд.

Леди Иммердаск, казалась, не обратила на всех них внимания. Она видела далёкие места, её лицо побледнело и стало печальным, и — хотя её приоткрытые губы даже не шевельнулись — она бормотала что-то тихое, что вырвалось из её глотки с пронзительным высоким звоном далёкого крика «Эльминстер! Услышь меня, любимый!»

Она утонула в демонах, вонзавших в неё острые когти, пытающихся грубой силой разорвать её на части.

У них начинало получаться. Суставы и жилы стали поддаваться, пряди выдирались с корнями, и повсюду горела боль, вырвав у неё крик сквозь сжатые зубы. Ей придётся умереть здесь, придётся подвести Мистру…

О нет, Алассра. Ты не подвела меня. Призови к себе синее пламя. Прикажи ему.

Мистра! Богиня услышала её!

Надежда вспыхнула в Симбул, как яркое освежающее пламя. Симбул подчинилась — или попыталась подчиниться, собрав всю свою волю в сырой красный жар усиливающейся агонии. Когти демонов с её конечностей перешли к более мягкой, лёгкой цели её живота и вонзились в него. Они потянули за края этой раны, пытаясь широко разорвать её, открывая внутренности. Ноги и колени омыла её собственная тёплая кровь, а туловище превратилось в одну огромную зияющую рану…

Не обращай на это внимания. Призови синий огонь.

Симбул позвала, и почувствовала, как предметы, содержащие синее пламя, начали отзываться, подлетев к ней поближе.

На их пути находились тела демонов, рвущие, теснящиеся, вздымающиеся. Всё было безнадёжно…

Надежда, моя дорогая дочь, это фонарь, который нужен всем нам, и нам никогда нельзя её бросать. Даже мне. Держись покрепче за свою надежду, и продолжай призывать пламя. Прекрасное синее пламя…

Синий огонь пришёл к ней, предметы, что несли его, прожгли дыры сквозь демонов на своём пути. Демоны вопили и ревели, умирая и оставаясь искалеченными, многие посыпались прочь от неё.

Но пришло ещё больше рычащих чудовищ. Хоры и раттеры, глабрезу и безымянные червеподобные корчащиеся создания… они впивались в синее пламя, махали оружием и читали заклинания, но не могли ничего сделать, чтобы остановить, замедлить или сбить с курса призванный синий огонь — ведь прикосновение к нему уничтожало, а магия только заставляла его сиять ярче прежнего.

В твою рану. Вбери огонь в себя.

Симбул исполнила приказ Мистры, и серебряныййй огонь закипел внутри неё и потёк из её ран, голодными кольцами свиваясь вокруг синего пламени, сливаясь с ним… и поглощая его.

Неожиданно её наполнила раскалённая добела, разъярённая сила. Мощь, которая обожгла ей конечностиии, которая стонала и трещала в её волосах… которая изверглась из неё, когда Симбул закричала от боли.

Энергия выстрелила из её глаз лучами и вырвалась из её носа и рта, ударяя во всех направлениях ослепительно ярким потоком, который одинаково поглощал демонов и стены позади них.

Тёмные фрагменты стен тяжело рухнули, сокрушая под собой новых демонов. Другие с воплями разбежались во всех направлениях.

С криком, достаточно громким, чтобы заглушить их всех, от боли, ликования и голой ярости, Симбул вылетела из крепости, оставляя за собой прах убитых демонов, как комета, высоко воспарившая в ночном небе.

— Тлуин, - выдохнул Хокспайк, пытаясь перевернуться. Чума, как же у него всё затекло!

— Хок? - зевнул Харбранд. - Ты проснулся?

— Нет, - твёрдо отозвался Хокспайк, хотя на самом деле проснулся. Нельзя сказать, что он был этому рад. Всё тело ныло, каждое мгновение в него впивались холодные и острые камни, он был голоден — в животе то и дело урчало — и да, ему мучительно требовалось облегчиться.

Над головой был тёмный грубый камень. Они были в какой-то пещере. Да, теперь он вспомнил… большая пещера. Они пролили немного лампового масла на ветку и сделали факел, который горел достаточно долго, чтобы тщательно её обыскать. Одно просторное помещение, естественная пещера, в которой валялись мусор и старые кости… но ничего свежего, и никакого звериного запаха, а значит — она не служила сейчас никому логовом. Они были где-то высоко в предгорьях у Ирлингской горы. И, конечно, наутро у них всё болело, и отдохнуть, свернувшись в на беспощадно твёрдых, острых камнях, не получилось.

— Тлуин, тлуин, тлуин, - сказал миру Хокспайк, содрогнувшись, когда перекатился на колени и новые беспощадные камни сразу же вонзились ему в ноги. Он заставил себя выпрямиться, чтобы, неловко спотыкаясь, подойти туда, где смог опереться на стену пещеры. Во рту стоял такой привкус, будто он облизывал звериную клетку.

Харбранд, разумеется, уже встал. Храст его побери.

И делал растяжку в дальнем конце пещеры, будто танцовщица из таверны, готовящаяся к какому-то акробатическому номеру. И ухмылялся.

Боги в небесах, этот ублюдок намеревался быть в хорошем настроении.

— Мне, - провозгласил партнёр Хокспайка, прерывая растяжку серией выпадов ногами и руками, будто пьяный борец, - нужно опорожнить мочевой пузырь. И напиться. Вчера ночью мы слышали ручей, так?

— Ухху, - согласился Хокспайк, указывая туда, где, как ему вроде бы показалось, могла находиться бегущая вода. Она слышали журчание — небольшой, но свежий поток — где-то в той стороне.

Но чтобы помочиться или попить, разумеется, им придётся выйти в этот прекрасный кусок мира, ожидающий снаружи пещеры.