Эд Гринвуд - Эльминстер в ярости

Почти достаточно впечатляющий, чтобы стать погребальным костром беспомощному мертвецу с широко раскрытой челюстью и фиолетовым лицом, застывшему в своём кресле.

В глубокой, заваленной телами пещере Подземья по рядам усталых воинов-дроу прокатился неровный радостный клич, когда прибыли подкрепления. Как раз вовремя, чтобы разделаться с новой волной чудовищных существ из расширяющегося разлома.

Сновали чешуйчатые, извивающиеся тела, с ужасающей скоростью хлестали щупальца. Дроу подбрасывали в воздух и давили, ломались их шеи, тёмные эльфы не успевали даже закричать. Затем их швыряли вниз, в гущу товарищей, с раскалывающей кости силой — и длинные, тёмные, сильные щупальца тянулись за новыми жертвами.

Сквозь разлом прибывало всё больше и больше чудовищ, почти слишком быстро, чтобы новые могли пробраться через тех, которые с такой лёгкостью убивали дроу. Болезненное фиолетово-белое мерцание становилось насыщеннее, вытекая в проходы будто смертоносный газ, вздымаясь и пузырясь.

Дроу в отчаянии трубили в боевые рога, жрицы читали заклинания, чтобы предупредить их далёкий город, и те, кто ещё могли — отступали. Угроза становилась всё значительнее, разлом стал достаточно велик, чтобы расколоть всю пещеру надвое, а текущие из него чудовища — слишком многочисленны, чтобы их сдержать. Битва была проиграна.

В одном из проходов поднялся тихий гром, раздающийся в каждом разуме рокот, звенящий в зубах зов, в котором был голод, злоба и нарастающий страх.

Страх, от которого рокот сорвался на слышимый, бесконечный шепчущий крик задолго до того, как в поле зрения показался источник этого звука, окружённый хлестающей клеткой синего пламени, постоянно обжигавшей его, пока оно визжало, вопило и выползало в пещеру.

Это был глараг, намного увеличившийся в размерах, но обожжённый, почерневший и дрожащий от боли. Его хвост беспомощно мотался под гнётом беспощадной паутины синего пламени. Глараг несся прямо к разлому — а может, его туда направили. Поглощая и убивая разумы всех на своём пути, он ревел от дикой боли. Напрасно бились смертоносные щупальца других чудовищ — их всасывала или давила эта широкая, несущаяся громадина, и маленькие холмы гниющих, давно мёртвых дроу исчезали, когда глараг таранил их, совсем не сбавляя хода.

Навстречу синему пламени вспыхнуло фиолетовое, слишком ярко и яростно, чтобы горстка выживших дроу смогли за этим проследить — и грохочущий вопль боли резко оборвался.

Глараг исчез, унесённый туда, откуда пришёл, и разлом, через который он прошёл, начал умирать с разрывающей уши высокой песнью всепоглощающего синего пламени.

Оглушённые и ослепшие, дроу падали на колени или слепо шагали, пока не натыкались на камень и не опускались по нему вниз, чтобы свернуться клубком, обхватив голову. Высоко над их стонами свечение в пещере медленно угасло, а вместе с ним — весь свет и движение, оставляя лишь мрак.

И распростёршиеся трупы, чтобы показать, что здесь когда-то было то, за что сражались — или против чего.

Одинокий синий огонь пылал в воздухе, слабо шевелясь, как будто осматривался по сторонам, чтобы убедиться, что задача выполнена.

Затем он почти нахально угас.

Мэншун лихорадочно носился по погребу, хватая жезл там и шар тут. Ему необходимо было то, или это, или…

Мерцание всех его прорицательных сфер угасло одновременно.

Мгновение спустя все магические вещи в его руках ожили одновременно, в единственный ревущий миг уничтожив его предплечья и большую часть лица.

Он слепо подался назад, скрючившись от боли, пытаясь увидеть хоть что-нибудь сквозь беспомощные слёзы.

— Ты не можешь сопротивляться, - с отвращением сказал поблизости Эльминстер. - Ты никогда не мог сопротивляться.

Мэншун сумел выдавить проклятие. Что-то пронеслось по его телу. Мурашки, магия, которая… которая оставила его конечности онемевшими, не подчиняющимися ему…

Он по-прежнему мог думать и разговаривать, но…

— То, что ты — нежить, позволяет мне с лёгкостью тобой управлять, - мрачно сказал ему Эл. - И я могу начать мстить хотя бы за нескольких из убитых тобою, за жизни, которые ты осквернил.

— О? - дерзко выплюнул Мэншун. - Кто назначил тебя проводником справедливости?

— Мистра. Но я не исправляю несправедливость. Даже тысячу лет спустя, у меня нет времени. Так что с некоторыми я делаю то, что необходимо, с остальными — немного того, что я могу, и прощаю оставшихся.

— Прощаешь? - сумел ухмыльнуться Мэншун. - Как жрецы?

— Как все из нас прощают. Или должны прощать. Если ты не способен простить несправедливость, ты становишься её пленником — или скорее, становишься скован собственной ненавистью, собственной жаждой мести. Я устал от оков, поэтому я часто прощаю.

— Так почему бы не простить меня?

— Следовало бы. В конце концов ты абсолютно безумен, и справляешься с этим куда хуже моего — и ты слишком наивен и глуп, чтобы увидеть, как тобой манипулирует неизвестный.

— Что?

— Нет, я не собираюсь тебе рассказывать. Пускай это станет маленьким червячком, который грызёт тебя, пока ты будешь умирать. Пускай это будет моей местью.

— Месть! - сплюнул Мэншун, пытаясь не перестающими вопить глазами разглядеть зелья, которые он спрятал на дальних полках среди бесполезных отваров, красок и кислот Сронтера. - Что ты знаешь о мести? У тебя всегда была богиня — и товарищи-рабы Мистры — которая направляла тебя, стерегла тебя и делала для тебя всё.

— Да, - тихо согласился Эл. - И одним из них был ты.

— Тьфу! Я только притворялся, что служу, чтобы получить нужную мне магию!

— Думаешь, она об этом не знала? Ты хоть представляешь, что такое — быть богиней?

— Всего лишь быть самой крупной акулой, самым большим волком среди всех нас. Ты глупец, если считаешь иначе.

— Неужели ты и правда видишь только волков, Мэншун?

— Есть только волки — и овцы. А когда овец не остаётся, волки пожирают друг друга.

— Неужели? Что ж, тогда нам стоит что-нибудь сделать, чтобы это изменить, не так ли?

— Изменить! Всё меняется, Старый Дурак — но по-настоящему ничего. Только имена и лица тех, кто восседает на престолах, пока их не сбросят оттуда новые имена и лица!

— Ты можешь изменить себя, Мэншун. Можешь стать лучше. Мы все можем стать лучше.

Эльминстер отвернулся, затем добавил через плечо:

— Некоторые из нас время от времени пытаются. Но большинство не утруждает себя.

Мэншун обнажил зубы в беззвучном протестующем рыке и бросился через комнату к полкам. Эта бутыль, и вон та, всё что нужно — разбить их, выпить с осколками, и…