Царство женщин. Сердце Аризеля (СИ)

― Надеюсь, это принесёт нам пользу, ― сказала она.

― Уверена, не зря Предки ведут нас именно этим путём, ― я прищурился, ощутив дощечку древа первой матери, прижатую к груди.

Адигора ободряюще улыбнулась, показывая, что не забыла о моей тяжёлой утрате. Я благодарно улыбнулся в ответ.

Глава 14.5. Глазами мошенника: с места в карьер

Все места, в которых мне доводилось останавливаться, имели похожий запах плесени, одинаково убого выглядели, а владели ими трусливые и жадные куски дерьма, каждый раз угодливо расплывающиеся в мерзких улыбочках перед воинами, и небрежно плюхающие миску супа перед моим носом, обрызгивая половиной содержимого рубаху и штаны. Хотел бы я, чтобы за подобное обращение с гостями вешали. Очередная дыра не стоила и той мелочёвки, которую пришлось отдавать за постой. А от довольных солдатских рож хотелось блевать, так что пришлось отдать суп горбуну.

В обычное время он был горбун, когда же я был зол, он мог стать кем угодно ещё, но всегда различал, что обращались именно к нему. Лысая головушка хорошенько соображала, дабы не схлопотать щедрую порцию побоев. Домашний раб, которого мог позволить себе далеко не каждый солдат, являлся не столько предметом роскоши, сколько приносил убытки. Одни своим убогим видом вызывал приступы неудержимого хохота у этих напыщенных вояк. И я пнул горбуна в коленную чашечку, пока он стоял, опустив голову и дохлёбывал суп. Раб упал на колени и так забавно скукожился, что солдаты стали ржать пуще прежнего.

Вот бы плеснуть им в рожи помоями, которые они теперь ели. Но бесполезно растрачивать злость на то, что не можешь изменить.

― Пошли, хватит валяться, урод ты богомерзкий.

Кое-как поднявшись, горбун поплёлся за мной на улицу. С тех пор как сделка накрылась медным тазом, деньги утекали сквозь пальцы как вода, и никакие перспективы найти что-нибудь прибыльное не маячили на горизонте. Наместник велел не показываться ему на глаза, и пришлось покинуть город, пока всё не утихнет. Я так и не узнал, что сталось с пленённым коротышкой-островитянином. Но отчасти надеялся увидеть его в качестве чёрного раба. Это бы стёрло самодовольство с холёного личика. Тяжёлый неблагодарный труд, ведущий не к богатству, а лишь к смерти в забвении живо поставил бы его на место.

Прямо как здесь в мраморном карьере. Рабы стирали себе пальцы в кровь, их губы трескались от недостатка влаги, а кости ломались из-за плохой пищи. Спины сгибались, превращаясь в горба. Отрадно было на это смотреть. Звонкий стук кирок о гладкий, твёрдый, плохо поддающийся давлению материал, как музыка для моих ушей.

― Гляди, червь, их участь куда тяжелее твоей. Потому не смей сетовать на судьбу даже в своих убогих мыслях.

Горбун неопределённо покачал головой как поломанная кукла. Иногда я жалел, что лишил его языка, хотя множество глупых вопросов «вы довольны, хозяин?», «всё ли я сделал правильно, хозяин?», «куда мы теперь, хозяин?» жутко выводили из себя.

Постоялый двор «Карьер» был самым дешёвым в округе, а я уже всерьёз начал задумываться о продаже горбуна, настолько плохо шли мои дела. И лишь нежелание самостоятельно надевать сапоги по утрам до последнего пресекало эту вынужденную необходимость.

Краем уха я услышал разговор, прервавший мрачные думы. Не то, чтобы в услышанном содержалось нечто страшно интересное. Напротив, я не понял ни словечка, но узнал говор и речь была точь-в-точь как у тех пустоголовых островитян. Неужели пара мушек сама прилетела в мои сети? Улыбка растянула губы, но не стоило радоваться раньше времени. Я обернулся, оглядывая компанию незнакомцев, топтавшихся под окнами постоялого двора.

Один мальчишка с луком за спиной, второй ненамного старше, но уже отросшая борода прибавляла ему возраста. Третий обрезок как тот с именем начинающимся на «А»... никак не припомнить. Доспехи такие же чудны́е, как у Вас Ха. Похоже, островитяне его друзья. Интересно рассказывал ли он им об Олли Моте?

― Приветствую, господа, ― я выступил вперёд, вежливо улыбаясь. ― У вас растерянный вид. Позвольте предложить помощь.

Бородатый смерил меня прохладным взглядом и с жалостью посмотрел на моего раба, праздно покачивающегося на пятках за неимением каких-либо поручений.

― Ваша помощь нам ни к чему, ― ровно ответил он.

― Кто сказал? ― возразил мальчишка, выступая вперёд, такой юный, что ни одного волоска на чистом подбородке или усиков под носом. ― Мы пытаемся кое-что выяснить про чёрных рабов с местной каменоломни.

Я удивлённо вздёрнул брови, не расставаясь с вежливой улыбкой:

― И что же?

Мальчишка нахмурился и замолчал, то ли подбирая слова, то ли думая, стоит ли доверять незнакомцу.

― Я здесь живу некоторое время, возможно, что-нибудь слышал, ― постарался сделать свой голос как можно более участливым, а взгляд сочувствующим.

― Может быть, ― начал мальчишка неуверенно, ― здешние чёрные рабы какие-нибудь необычные?

― Необычные? ― мне и правда становилось интересно.

Бородатый глядел на меня так, будто я обидел его родного отца, но пока не пытался вмешаться. Что касается обрезка, этот, кажется, не понимал ни слова из разговора, и блуждал взглядом по карьеру, до дна которого было слишком далеко, и разглядеть что-нибудь кроме сливающихся в единое пятно бритых макушек рабов было невозможно.

― Может они из неизведанных земель? ― предположил мальчишка осторожно.

До меня доходили слухи о неизведанных землях, располагающихся где-то за Белым морем (так его прозвали живущие прежде на побережье республиканцы, чёрт их поберёт почему). Что вроде бы там тоже жили люди, пока что свободные от Имперского гнёта. Не воины, а обычные трудяги. Это звучало слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Вроде мечты раба о лучшем мире, где все свободны и равны. Хотя вряд ли рабы о чём-то мечтали кроме тёплой постели, горячей похлёбки, и чтобы хозяин не лупил по чём зря. Но обладай они большими мечтами, то непременно бы грезили о свободе.

― Никому нет дела до рабов, ― заметил я честно. ― Хотя солдаты, охраняющие мраморный карьер, порой болтают, что эти рабы какие-то очень выносливые по сравнению с обычными. А некоторые бунтуют, отказываясь есть, и даже побои не в состоянии заставить их вернуться к работе. И ещё... ― вдруг меня озарило.

Как-то вечером я распивал бутылку вина с самим собой, жалуясь на горькую судьбу и жестокость Бога горбуну. И услышал, как солдаты говорили, что рабы истекали кровью без всякой на то причины. Мрамор был измазан в этой крови, так что пришлось отмывать. Для этого даже арендовали домашних рабов. А потом эти кровотечения проходили сами собой также, как и начались.

Мозг лихорадочно соображал. Что если стоящие предо мной не островитяне вовсе, а только выдавали себя за них, чтобы добраться до похищенных имперцами друзей? В противном случае откуда они знали о неизведанных землях и зачем разыскивали этих рабов? В груди сладостно защемило в предвкушении сказочной судьбы. Если помогу, то мне позволят стать частью их свободного мира. Кольнуло сомнение. А вдруг мне там не понравится? Тогда наверняка найдётся, чем поживится. Эти же прибыли в Империю далеко не в обносках.