Татьяна Гуркало - Городу нужен хранящий (СИ)

— Ты бы лучше этих мальчишек натаскала, чем тратить время на тройку неудачников и любопытного пророка, — подсказала советница. — Умные и спокойные огневики — большая редкость. Как и водники, способные принимать решения, а не ждать, пока все решится само.

— Нет. — Улыбнулась Атана. — Их лучше не трогать. Только испортишь. Пускай растет то, что должно вырасти. Но я их займу чем-нибудь. Нужно подумать.

Нужно хорошенько подумать.

У Даринэ Атана было множество недостатков, но было у нее достоинство, способное все эти недостатки перевесить. Она никогда не повторяла однажды совершенных ошибок. Она даже не повторяла ошибок, совершенных кем-то на ее глазах. А чем кончаются попытки правильно перевоспитать или настроить на нужный лад разных талантливых и непослушных детей, она видела. Они либо теряют где-то свои таланты, превращаясь в заурядного горожанина, либо начинают бунтовать. Вон, последний хранящий добунтовался. Просто перестал просить о помощи. Если бы попросил, был бы до сих пор жив. И вовсе он не был самоуверенным, просто несчастным и пытающимся сохранить остатки самого себя.

— Она сказала, что заставит тебя в школе учиться, — произнес Хият, глядя на паука, раскачивавшегося на паутинке, приклеенной к потолку.

Наверное, нужно заняться уборкой. Хотя бы нескольких комнат. На весь дом у Хията не нашлось бы ни сил, ни желания, ни времени. Но, если честно, вдохновения с трудом хватило на библиотеку, и руки до книг так и не дошли.

— В школе? — вяло переспросил Ладай, полулежавший на подоконнике.

— В школе, — подтвердил Хият.

Если бы добрейшая и мудрейшая увидела, как он уговаривает Ладая, наверняка бы со смеху померла. Или окончательно убедилась в его скудоумии.

— Ладно, — легко уговорился блондин и стукнулся головой о стекло. Не в первый раз, кстати.

В доме хранящего Ладай прятался от своего папаши, возжелавшего во что бы то ни стало вернуть сына в семью. Сын изо всех сил сопротивлялся, старательно избегал родственников, а когда это не получалось, не уставал невежливо объяснять, что одному ему лучше. И вообще, он больше не желает быть кому-либо обязанным. Папаша искренне считал, что мальчик просто обижен, обида скоро пройдет, и он всех великодушно простит. Хият был уверен, что не пройдет, потому что Ладай не обижался. И простить не сможет, даже если захочет — попросить прощения за предательство отец Ладая так и не додумался. Он, скорее всего, даже не понял, что предал сына. Он просто ошибся. Подумаешь, с кем не бывает?

— Ладай, — позвал Хият, когда убедился, что ничего больше не услышит. То ли друг был уверен, что какие-то экзамены ему не страшны, то ли считал их глупостью и блажью добрейшей и мудрейшей.

Она вообще как-то странно стала относиться к воскресшему Ладаю и Хияту. Чем-то напоминала сытую кошку, устроившую засаду на мышь. Есть эту гадость она не станет, но в качестве игрушки сойдет. Даже скандал устроила только однажды, когда парочка потерпельцев решила продемонстрировать, что именно им помогло объединить стихии, и показала похожие на татуировки рисунки чуть выше локтя. Добрейшая и благороднейшая, точнее злобная и горластая, Даринэ Атана чуть не поубивала их за эти украшения. Хията за красно-черную змею, Ладая за сине-голубую. Орала, что они привязали к себе стихии, не просто чужие, а чуждые и совершенно им неподходящие. Утверждала, что им очень повезло, что они вообще выжили после этого. Нельзя же так над собой экспериментировать. Тыкала пальцем и грозила утопить, как котят. В общем, отвлекающий маневр удался, чуть потолок не рухнул от воплей. И секретари-помощники потом полдня носились по городу, как угорелые. Что-то пытались выяснить.

— Что еще? — спросил Ладай, насмотревшись в окно.

И что он там видит? За разросшимися деревьями и кустами даже забор не рассмотришь.

— В город приехали родственники хранящих из других городов, — сказал Хият.

— Что?!

Ладая даже подбросило.

— В город приехали претенденты на титул хранящего, — терпеливо объяснил Хият. — Странные такие. Не лучшие представители своих семей.

— И что ты будешь делать?

— Не знаю. Мне кажется, что у них просто ничего не получится, как бы они ни старались, но я уточню…

— Пошли! — соскочил с подоконника деятельный Ладай.

— Куда?

— Уточнять! Нужно сегодня же решить, что будем делать, для этого необходимо знать как можно больше!

Хият пожал плечами и пошел следом за осененным какой-то идеей другом. Тот привел его в библиотеку, указал пальцем на пол и приказал:

— Режь!

— Кого? — зачем-то спросил Хият, хотя отлично понял кого и зачем.

— Себя. Тебе нужно поговорить с хранителем города. Он наверняка знает, чем тебе грозят твои претенденты.

— Они не мои, — вяло возразил Хият и зачем-то добавил: — Я мамин нож не взял.

— Возьми любой другой. Вряд ли тут от ножа что-то зависит. — Блондин широко махнул рукой и уселся в кресло, как зритель в театре.

Хият еще раз пожал плечами. Может и не зависит. Вообще, мамин нож предназначен для жертвоприношений. А тут кровь, скорее, ключ. Так что… Но резать все равно чем-то надо, чем-то материальным. Если создавать меч в его укороченном варианте, всплеск силы может кто-то заметить.

А может, это уже паранойя. Вряд ли за этим домом круглосуточно кто-то наблюдает.

За ножом пришлось сходить на кухню. Долго его отмывать от колбасного запаха, потом дезинфицировать, надеясь, что такой слабый всплеск силы никто не заметит. Потом, под ворчание Ладая, возвращаться в библиотеку. И все это время думать. Думать над вопросами, которые следует задать.

Упавшая на паркет кровь оживила рисунок, и Хият провалился в междумирье. А может и не в него. Кто знает, как именно называется место, где живут хранители, способные пересекать грань между живым и мертвым? Или грани, если их мир находится между ними.

Пейзаж выглядел странно. Он, конечно, всегда выглядел странно, но в этот раз превзошел сам себя. Под ногами были кольца змеиного тела, вокруг довольно много пустого пространства, а плотные белые облака куполом скрывали все, что находилось за этим пространством. Время от времени на куполе вздувались овальные наросты, они увеличивались, становились длиннее и расцветали одуванчиками. Почти мгновенно отцветали, превращались в пушистые шары и облетали, втягиваясь обратно в купол.

На одуванчики Хият засмотрелся и любовался ими долго, забыв, зачем пришел и на чем стоит.

— Какая-то глупая девочка пытается сюда прорваться с помощью грубой силы, — проворчал голос змеи, и ее голова вынырнула из облаков.

Парень шарахнулся и, поскользнувшись, с размаха сел.

— Глупая, глупая. Разве может один маленький воробышек пробить крепостную стену? Скорее, сам разобьется, — продолжила ворчать змея, почему-то неодобрительно глядя на хранящего своего города.