Ирина Северная - Там, где холод и ветер (СИ)

— Давай посмотрим твою обувь на всякий случай?

— Почему бы и нет, — спокойно согласилась я. Но от мысли, что снова увижу в прихожей, меня замутило. — Иди, проверь сам, а? — выдавила я.

Брайан быстро поднялся и вышел из кухни. Он с минуту копошился в прихожей, вернулся и снова сел напротив меня.

— Ничего, — сказал он и шумно отхлебнул остывший кофе, — там только твои кроссовки и они абсолютно чистые и сухие. — Слушай, а ты утром очну… проснулась на диване? — как можно более небрежно поинтересовался Брайан.

Мы, не сговариваясь, разом поднялись со своих стульев и устремились в гостиную. Я первая подошла к дивану, на котором спала, и рывком отдернула плед. Простыня была совершенно чистой, никаких следов “грязных ног” на ней не обнаружилось. Но, судя по лицу Брайана, он бы лучше предпочел их там обнаружить, чтобы подтвердить версию о моих прогулках босиком в приступе лунатизма.

Теперь, когда наше непродолжительное “следствие” зашло в тупик, мы оба растерянно стояли, избегая смотреть друг на друга. А мне стало мерзко от того, что я вдруг почувствовала, будто втягиваю друга куда-то, куда ему совсем не нужно влезать.

Не стоило мне возвращаться сюда. Что-то неправильное притащилось за мной в родной город. Возможно, таким образом судьба подавала знаки, говоря о том, что здесь мне нет места.

Следующие четверть часа я была занята тем, что сметала и отмывала следы ночных кошмаров на полу, стараясь не разглядывать налипшие на пластик совка черные перья. В заключение полила пол в коридоре средством для мытья посуды и еще раз тщательно вымыла. Меня уже не очень заботило состояние дубового паркета, который вполне мог покоробиться от такого неделикатного с ним обхождения.

Сначала Брайан растерянно и безучастно стоял, наблюдая за моими действиями, а потом подключился и стал помогать. Он изучил электрический щиток в квартире, для верности заглянул на закрытый по-прежнему щиток на лестничной площадке. Проверил все розетки и выключатели. Долго разглядывал мой мобильник, крутя его в руках. Стоял у окна, наблюдая за улицей и сидящими на деревьях птицами, вынес пакет с мусором, в который я выкинула перья. А я продолжала чистить и мыть. За все это время мы не обмолвились ни словом, ни разу не обменялись взглядами.

Закончив, уселись рядом на диване и одновременно, наконец, посмотрели друг на друга. Сияющие глаза Брайана улыбались. Увидев в них привычную, такую знакомую светлую смешинку, а не тревогу, я испытала невероятное облегчение и улыбнулась в ответ.

— Не смотри на меня больше так, словно я сумасшедшая, и ты не знаешь как себя со мной вести, — сказала я, накрывая руку Брайана своей. — У меня ощущение, что я в процессе проверки на прочность, но все идет… сложно и неправильно. Я еще не смирилась, сопротивляюсь изменениям в моей жизни, а реальность реагирует по-своему… И пока я официально не признана чокнутой, не говори ничего Пэтти и убери эту тоску из своих глаз.

Теперь теплая ладонь Брайана легла поверх моей, он придвинулся поближе, второй рукой обнял меня за плечи и сказал:

— Пэтти я ничего говорить не стану, уж поверь. А немного чокнутой ты была всегда.

Именно это я и ожидала от него услышать, а потому хмыкнула, соглашаясь, и повернулась к другу, собираясь что-то ответить. Но не сказала ничего, потому что теплые губы Брайана, скользнув по моей щеке, накрыли мой рот и начался отсчет временному интервалу, во время которого я испытала фейерверк чувств: от изумления и смятения до восторга и невесть откуда взявшейся уверенности, что это должно было произойти. Что-то я почувствовала сильнее, что-то лишь промелькнуло в череде эмоций, тут же сменившись другими ощущениями.

Но поцелуй был таким невероятно нежным и в то же время настойчивым, словно Брайан стремился выразить прикосновением губ больше, чем мог сказать словами.

Мое тело, откровенно говоря, отреагировало на поцелуй гораздо более… выразительно и ярко, нежели разум, который остался ясным и незамутненным. Видимо, сказывалось отсутствие сексуальной жизни последний год. Изголодавшееся по ласкам тело буквально рвалось из-под контроля разума, желая, чтобы поцелуй не кончался, и имел не только “привкус” сочувствия и желания утешить. Тело охотно отзывалось и желало продолжения.

Рассудок строго и настойчиво взывал к вероломному организму, призывая быть более сдержанным, не делать глупостей. И потом — это ведь Брайан. Он друг. В чем-то гораздо более близкий друг, чем для Пэтти, но все же.

До сего момента я и подумать о нем не могла… вот так. Да и сейчас не накручивала ли я то, чего здесь и в помине не было? Может быть, этот поцелуй действительно был просто поцелуем, не имеющим продолжения? Нежным, сочувственным, приободряющим, призванным отвлечь, переключить меня на что-то более жизненное, реальное. Своеобразная попытка друга-мужчины поддержать друга-женщину.

Но губы наши никак не могли разъединиться. В голове проносились вполне трезвые мысли, а тело сладко ныло, реагируя на близость Брайана. Объятия не стали более тесными, руки не совершали ничего, что позволило бы перейти грань, за которой могли отказать тормоза. От Брайана пахло кофе и каким-то легким парфюмом, он по-прежнему обнимал меня за плечи одной рукой, а я все так же сидела, сжимая его вторую руку.

Но мы никак не могли оторваться друг от друга. Никак. Целовались словно подростки на заднем ряду в кинотеатре, наслаждаясь теплом губ друг друга, соприкасаясь кончиками языка. Неторопливый вальс нежности, перешедший в контролируемый процесс наслаждения от поцелуев. Но когда дыхание стало сбиваться, я осторожно отстранилась от Брайана. Пару секунд не решалась взглянуть на него, и тогда он приподнял мое лицо за подбородок и прикоснулся губами к кончику моего носа, поцеловал в лоб и в итоге запечатлел почтительный поцелуй на руке.

— Не знаю, что и сказать, — проговорила я.

— А не надо ничего говорить, — ответил Брайан. — Мне давным-давно хотелось это сделать. А сейчас хочется еще больше, чем когда-либо, ведь теперь я точно знаю, каково это — целовать тебя по-настоящему, а не чмокать дружески в щечку. Не хотелось останавливаться.

Слова Брайана смутили меня больше, чем я могла представить. И что теперь? Ау, рассудок! Почему, когда ты нужен особенно, ты отключаешься и не руководишь?!

Но мой рассудок как-то притих, переваривая услышанное. Я неторопливо, чтобы это не выглядело бегством, поднялась с дивана и сказала:

— Это было… невероятно приятно, — и улыбнулась Брайану, бесстрашно глядя в его слегка затуманенные глаза, с появившимся в них чем-то, смутившим меня еще больше, чем его слова.

— И мне, откровенно говоря, основательно полегчало, — добавила я. Решительно нагнулась и поцеловала его, едва коснувшись губ. Дружески, легко, непринужденно, но невольно вложив изрядную долю нежности и еще чего-то интимного, чего не было между нами до сих пор.