Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Битва за трон

– Мы подождем до утра, – тихо сказал Гислен, – и будем молиться, чтобы защитники крепости признали в нас союзников. Чем скорее они контратакуют скальдов со своей стороны, чем больше у нас шансов на победу.

– Думаешь, королевские войска со всех ног ринутся помогать орлу д’Эгльмора? – скептически спросил герцог. – Не рассчитывай на скорую подмогу, кузен.

– Мой отец не дурак. – Гислен смотрел вдаль, на крепость. – Люди Друстана сражаются под флагом Куллах Горрьим. Он его наверняка узнает.

– Если разглядит черного кабана за тридцатью тысячами ревущих скальдов. – Д’Эгльмор отошел и пожал плечами. – Что ж, давайте постараемся перебить как можно больше варваров в надежде, что этого окажется достаточно для прорыва осады. Но каждую минуту промедления со стороны твоего отца мы будем терять сотни солдат.

Один из Парней Федры, Юджин, которого Квинтилий Русс ценил за необычайно острое зрение, посмотрел на поле боя и ахнул, на что-то указывая.

Было сложно различить людей на таком расстоянии. С холма фигурки казались крошечными, но мы достаточно ясно увидели вереницу пленных, которых вели по лагерю скальдов, подталкивая и награждая пинками. Длинные платья выделялись яркими пятнами на фоне пыльной земли и серых шатров военного лагеря.

Женщины, все до одной. Ангелийские женщины.

Армия Селига серпом прошла по северной Намарре, прежде чем войско Перси де Сомервилля встало у нее на пути. Прежде мы такого не видели. Скальды угоняли ангелиек в рабство.

Мы молча наблюдали за ними, находясь слишком далеко, чтобы услышать их крики. Да и сомневаюсь, чтобы несчастные кричали. Должно быть, они пробыли в плену уже несколько недель, а по прошествии времени человек привыкает почти ко всему. Но я все равно не могла отвести взгляд. Жослен взял меня за плечи и оттащил от края холма. Я уткнулась лицом ему в грудь и затряслась. А подняв голову, обнаружила, что Исидор д’Эгльмор смотрит на нас с сокрушенным лицом.

– Простите, – тихо сказал он. – За все то, что вам обоим пришлось вытерпеть. Не знаю, как вы отнесетесь к этой просьбе, но, пожалуйста, простите.

Жослен, не отпуская меня, кивнул.

– Выступаем на рассвете, – мрачно напомнил Гислен де Сомервилль.

Я проснулась, едва взошла луна.

Меня разбудило гудение крови в жилах: Кушиэль словно окутывал меня огромными бронзовыми крыльями, заставляя кровь стучать в ушах. Подняв голову с одеяла, я обвела взглядом спящий лагерь, в красной пелене увидев сверкающие клинки, бледные лица лежащих солдат и дремлющих с опущенными головами лошадей.

Каждая минута промедления унесет сотни жизней.

Кушиэль прошептал мне на ухо: « Сейчас …»

Я стиснула виски, понимая, о чем он.

Подняться, не разбудив спящих рядом, не составило труда. Выставленные по периметру караульные за передвижениями внутри лагеря не следили. А я умела двигаться тихо-тихо: это первое, что усваиваешь при Дворе Ночи. Прежде всего там учат быть незаметной, невидимой, прислуживать ненавязчиво и никому не мешать.

Делоне тоже приветствовал этот навык.

Оставить Жослена было труднее всего, потому что я знала: он никогда меня за это не простит. Я перешагнула через него. В серебристом лунном свете спящий Жослен походил на прекрасного Эндимиона из древней эллинской легенды. Я поцеловала его в лоб, едва прикоснувшись губами, и он что-то неразборчиво пробормотал во сне.

– Прощай, мой Кассиэль, – прошептала я, напоследок погладив его по голове.

Потом встала и заколола фибулой темно-коричневую бархатную накидку, подаренную Куинселем де Морбаном, в которой я сливалась с ночным мраком. Пробралась через неосвещенный лагерь – жечь костры запретили из опасений, что скальды их заметят, – выискивая Исидора д’Эгльмора.

Он открыл глаза сразу же, стоило мне опуститься рядом с ним на колени, и характерным движением камаэлита стремительно потянулся к мечу. Не успела я проронить хоть слово, как острие оказалось у моего горла.

– Ты, – тихо сказал герцог, сощурив глаза в лунном свете. – В чем дело?

– Милорд, – отозвалась я так же тихо, чтобы никого не разбудить, – крепость будет готова к вашей атаке.

Убирая меч в ножны, д’Эгльмор смерил меня внимательным взглядом.

– Тебя поймают.

– Но не раньше, чем я доберусь до стены. – Я обхватила себя руками и поежилась. – В скальдийском лагере десятки ангелиек. Уверена, что сумею подобраться достаточно близко и передать Исандре предупреждение, которое она поймет.

Герцог медленно покачал головой.

– Разве не ясно? Тебя схватят, Селиг пытками развяжет тебе язык, и ты всех нас выдашь.

– Нет. – В горле забулькал жуткий смех. – Нет, милорд. Я единственный человек, которому пытки не страшны.

Было слишком темно, чтобы разглядеть алую крапинку, но д’Эгльмор все равно посмотрел на мой левый глаз, очевидно вспомнив, кто я и что. Отвел с лица блестящие светлые волосы.

– Почему ты говоришь о своем плане именно мне? – жестко поинтересовался он.

– Потому что в этом лагере вы один, милорд, не попытаетесь меня остановить, – тихо ответила я. – Помогите мне незаметно миновать караулы. Вы же сами сказали, что каждая минута промедления с контратакой из крепости обойдется в сотни жизней. Предупреждение спасет тысячу наших солдат, а то и больше. Вчера я предоставила вам выбор, какой смертью умереть. Самое меньшее, чем вы можете отплатить – уважить мой выбор.

Казалось, что герцог склоняется к отказу, но в конце концов он кивнул. Я не ошиблась, избрав Исидора д’Эгльмора. Мы подошли к краю лагеря, где стоял в карауле один из его людей. Д’Эгльмор отозвал дозорного на пару слов, и тот с готовностью повиновался. Он не виноват, что не заметил, как я проскользнула мимо, поскольку не ожидал подвоха со стороны своих.

Итак, я покинула лагерь.

Сейчас, когда все уже сказано и сделано, кажется несомненным, что бывали в моей жизни более трудные испытания. Та ночь не шла в сравнение с нашим с Жосленом побегом через скальдийскую ледяную пустошь и не угрожала такой опасностью, как сверхъественные ужасы Проливов. Но разнообразных трудностей превеликое множество, причем каждый подходит к ним со своей меркой, и для меня то деяние стало самым сложным на моей памяти.

Отступив от границы лагеря, я осталась совсем одна.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы бесшумно спуститься с холмов. Хотелось взять лошадь, но в карауле стояли ланьясские лучники Гислена и им было приказано стрелять во все, что шевелится. Я бы не осмелилась проверять на себе их мастерство даже в кромешной темноте. Они способны подстрелить ворону на кукурузном поле, ориентируясь лишь на звук, а лошадь издает довольно много шума и в лунном свете представляет собой крупную цель.