Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Битва за трон

– Тогда я тебя оставлю. Уверен, тебе хочется с ним поговорить без лишних ушей. – Та же кривая улыбка, но было в ней что-то, от чего у меня вдруг сжалось сердце.

– Жослен… – Я подняла на него глаза. В этой кухне, где я бывала еще ребенком, все, что мы недавно пережили с ним вместе, казалось нереальным. Как страшная сказка. – Жослен, через что бы мы с тобой ни прошли… ты все сделал правильно. Ты исполнил свой главный обет: служить и защищать. Ты сумел вернуть меня домой в целости и сохранности, – тихо произнесла я. – Спасибо.

Он отвесил кассилианский поклон и удалился.

Гиацинт отсутствовал довольно долго и вошел в дом тихо-тихо, аккуратно провернув ключ в замке. Я встрепенулась, успев задремать за кухонным столом.

– Чего не спишь? – Он сел рядом со мной и взял меня за руки. – Я-то думал, ты уже десятый сон видишь.

– Как все прошло?

– Нормально. – Он рассматривал мои ладони, бережно их поворачивая. – Послание попадет к Телезис завтра, если юный Марк-Батист не сцепится с Иафетом но Эглантин-Варденном, а это вряд ли. Он считает, что под моей крышей нашел приют скандально известный Сарфиэль-Затворник, которому точно достало бы дерзости попросить Принца Странников передать неподписанное любовное письмо королевской поэтессе. Кстати, Телезис долго болела, но ее выходил личный врач короля, и сейчас она идет на поправку. Федра, не обижайся, но твои ладони выглядят так, словно тебя продали в рабство на галеры.

– Знаю. – Я убрала руки. Красные, обмороженные, исцарапанные и израненные, с въевшейся грязью, которую не оттереть с одного раза. – Зато теперь я сумею развести костер из единственного сырого полена в разгар метели.

– О Элуа Милосердный. – В темных глазах Гиацинта блестели непролитые слезы. – Я ведь думал, что потерял тебя, навсегда потерял. Делоне, Алкуин… Федра, я думал, что больше никогда тебя не увижу. Не могу поверить, что ты выжила. Выжила и вернулась домой, а тут этот приговор… Знай я, что ты жива, защищал бы тебя всеми силами. Мне так жаль.

– Понимаю. – Я с трудом сглотнула. – Ничего, по крайней мере, я теперь дома. Если же мне суждено умереть… Ах, Гиацинт, прими соболезнования из-за кончины твоей мамы.

Он помолчал, тупо глядя на плиту, возле которой раньше суетилась его мать, бормоча пророчества и позвякивая украшениями из золотых монет.

– Спасибо. Я по ней скучаю. Всегда думал, что она доживет до того дня, когда я по праву рождения займу свое место среди тсыган и перестану заниматься ерундой в Сенях Ночи. Но я слишком долго ждал. – Он потер глаза. – Пора спать. Ты, верно, с ног валишься.

– Да. Спокойной ночи, – прошептала я, целуя его в лоб.

Я чувствовала на себя взгляд Гиацинта, пока шла к теплой и мягкой постели.

Порою устаешь настолько, что не можешь заснуть. Вот и в ту ночь сон бежал от меня. За долгие месяцы я отвыкла спать одна, отвыкла спать на чистых полотняных простынях под теплым бархатным покрывалом. Даже когда я пригрелась, расслабилась и поддалась сонливости, чего-то не хватало. Поняв же, чего именно, я едва не подскочила, как раз перед тем, как сон окончательно утянул меня в бездну забвения, стирая эту нечаянную мысль, совсем как волны слизывают детский рисунок на песке.

Мне не хватало Жослена.

* * * * *

Я спала долго и, проснувшись, не помнила, что мне снилось. Гиацинт уже встал и вовсю суетился по хозяйству – скромный дом сверкал чистотой. Он нанял готовить и убирать дочь тсыганской швеи, с которой приятельствовала его мать. Молодая тсыганка, удостоенная его доверия, с опущенной головой занималась домашними делами, явно желая угодить Принцу Странников и боясь посмотреть в глаза и ему, и его таинственным гостям.

– Она никому ничего не скажет, – пообещал нам Гиацинт, и мы поверили.

Он нашел для нас одежду, вернее, купил у той самой швеи. Я снова выкупалась, бормоча благодарственные молитвы при виде того, как горячая вода смывает с моей кожи следы рабства у скальдов, и надела принесенное другом платье из темно-синего бархата, севшее вполне по фигуре.

Жослен в сизом дублете и штанах пытался расчесать свои волосы, влажные и чистые, но сильно спутанные после скальдийских косичек. Он не стал возражать, когда я пришла ему на помощь и принялась избавлять от колтунов.

Кинжалы, перевязь, наручи и меч грудой кожи и металла лежали на кухонном столе.

– Ты не… – начала я.

Он покачал головой, и пряди заструились по плечам.

– Пусть я и защитил твою жизнь, но все равно нарушил свои обеты. Пока я не вправе носить оружие.

– Хочешь, чтобы я заплела их в одну косу? – Я разделила шелковистую массу его светлых волос.

– Нет, – решительно отказался Жослен. – Соберу в пучок. На это у меня еще есть право, как у жреца.

Да, он был жрецом, а я об этом позабыла. Я смотрела, как он ловко скручивает пряди в пучок на затылке. Даже безоружный он выглядел настоящим кассилианцем.

Гиацинт молча наблюдал за нами, и его изогнутые брови напоминали мне о том, как сильно все изменилось за прошедшие месяцы.

– Это надо сжечь, – наконец сказал он, картинно морща нос от резкого запаха белья, шкур и шерстяной одежды, что мы сняли.

– Нет, не надо, – быстро возразила я. – Элуа, одна только эта вонь и послужит доказательством того, что мы не врем! Ведь больше подтвердить свою историю нам нечем.

Жослен рассмеялся.

Качая головой, Гиацинт выглянул в окно и напрягся.

– Внизу экипаж, – тихо предупредил он. – Идите в заднюю часть дома, там есть выход к калитке. Если это не Телезис, я задержу их насколько смогу.

Жослен быстро подхватил свое оружие, и мы спрятались в судомойне, откуда было рукой подать до выхода во двор.

Ждать пришлось недолго. Открылась дверь, и вошел, судя по шагам, один человек, которого Гиацинт витиевато поприветствовал. Голос посетительницы было невозможно спутать ни с чьим другим: пусть он и звучал слабее, чем я помнила, но все равно оставался медовым, глубоким и женственным.

Телезис де Морне.

Помню, как я, шатаясь и плача, вышла из судомойни, а Телезис тем временем сняла капюшон, открыв знакомые невыразительные черты и огромные темные глаза, в которых читались одновременно и печаль, и радость. Она быстро и ловко заключила меня в неожиданно крепкие объятия.

– О дитя… – прошептала она мне на ухо. – Я так рада видеть тебя живой. Анафиэль Делоне гордился бы тобой. – Она схватила меня за руки и встряхнула. – Поверь, он гордился бы тобой.

Я сглотнула слезы, собралась с духом и сказала, превозмогая дрожь в голосе:

– Телезис… Нам необходимо срочно поговорить с дофиной, Каспаром Тревальоном, адмиралом Руссом и с кем угодно, кому вы доверяете. Скальды замыслили вторжение, у них есть единый вождь, а герцог д’Эгльмор намерен предать корону…