Ксюша Ангел - Я - хищная. Ваниль и карамель

Меня поддерживать уже не нужно. Стою. Даже колени не дрожат. Только воздуха все еще не хватает — вдохи получаются маленькими, а выдохи прерывистыми. И в груди все еще горячо.

— Лидия — дочь Гектора? — зачем-то спросила я. Зачем? Ведь знаю же…

— Да, — коротко ответил Эрик.

И поднял на меня глаза. Пустой, безразличный взгляд. Ни капли тепла. Сожаления. Участия.

— Что происходит? — Голос мой сорвался на писк.

— Не следовало приходить, Полина.

— Ты ушел, ничего не сказал, и я… — Слезы снова покатились по щекам. Я больше не ненавидела себя за них — перед Эриком-то не нужно крыться. Он же мой. Мой!

— И велел тебе оставаться на месте, — твердо ответил он.

— Ничего не объяснив? По-твоему, я кто?

— А я? — сверкнул он глазами. — Ты столько лет живешь среди хищных и так до сих пор и не поняла, что мужчина сам может решать, куда и с кем ему идти? Я должен провести ликбез, серьезно?

— Но я… мы же… Эрик!

— У меня есть право выбирать. Всегда было. И будет. Ты должна это принять.

— Принять что?

— Ты взрослая девочка и все понимаешь.

— Не верю… — Я замотала головой и нахмурилась. — Это он тебя вынудил, так ведь? Гектор.

— Ты серьезно считаешь, что меня можно заставить? — усмехнулся он. — Меня?! Я думал, ты хорошо меня знаешь.

Заставили. Я чувствовала. А он врал. И от лжи этой, вынужденной, горькой, было так паршиво, что внутри все занемело. Ложь во спасение — снова на те же грабли, Полина! Еще раз я не выдержу.

Кивнула. Закусила губу от обиды. Она рвала грудь, желая выплеснуться, явиться миру. Эрику. Гектору. Всем им. И девушку ту я невольно ненавидела, хотя ненавидеть ее было не за что. Несчастная. Изувеченная подобными мне…

— Жаль, если мы не поняли друг друга, — добавил Эрик. Я на него больше не смотрела — не могла. Просто развернулась и…

Запах корицы проник в гостиную. Приторный, тошнотворный, дурманящий. Шаги давались трудно, ноги будто цепями связали, но я шла. Понимала: если остановлюсь, то не выдержу — брошусь ему на шею, буду умолять, плакать, унижаться.

Просить не оставлять. Глупо. Он все решил, пусть и защищает. Даже не поделился, хотя знает — я говорила, что чувствовала после того, как Влад… и Герда…

Хотя это не одно и то же.

Тогда почему так больно? Почему кажется, я вот-вот упаду? И внутренности сплавились в комок…

Охотника на клумбе не было, унесли в дом, наверное. А может, проснулся и сам пошел. Подошвы шаркали по гладкой розовой плитке.

Ее рука у него на рукаве. Глаза горят. И в спальне — мольберт. Краски. И… Мне нельзя смотреть на картины…

Влад с Глебом ждали у машины. Глеб курил и пинал бордюр. Влад потирал по всей вероятности ушибленный локоть. Увидев меня, они выпрямились и на лицах тревогу нарисовали. Рыцари, блин. И чего добились?

— Не стоило нам вообще приходить, — тихо сказала я и тоже пнула. Зачем-то колесо. Помогло мало, только ногу ушибла и сигнализация сработала.

— Так я не понял, с Эриком-то что? — поинтересовался Глеб, но Влад осадил его:

— Помолчи!

Пикнул сигнализацией, открыл мне дверцу, и я села. Откинулась головой на спинку и закрыла глаза. все было нереальным и таким настоящим, что хотелось царапать запястья. Ощутить физическую боль, чтобы хоть немного затереть другую. Невыносимую, жгучую, выжигающую.

Глеб сел рядом со мной и взял мою руку.

— Переживем, — бросил зло.

Переживем.

Безразличие. Обман. Неизвестность. И даже воспоминания о той комнате: открытое окно, мольберт, расстеленная кровать.

— Переночуешь у нас, — утвердительно произнес Влад. Уверенный, как всегда. Ни капли сомнения.

— Нет! — резко ответила я. — Хочу домой. К себе домой.

Бежать туда, куда я всегда бежала зализывать раны. В дом без защиты, но кому теперь нужно на меня нападать? Гектор не станет, а остальному миру я безразлична…

Я не сдамся. Одна ночь слабости и вернусь в строй. У меня есть сын. Племя. Обязанности. То, ради чего стоит жить.

Я не одна.

И Гектор, как бы ни старался, не сломит меня. Я найду способ. Переверну весь мир, отыщу лучшего жреца, колдуна, если нужно будет, пойду к Альрику, но избавлюсь от убийственного кена. И тогда…

Что тогда?

Мимо мелькали витрины, неоновые вывески, яркие фонари. На улицах веселились компании. Девушки смеялись, запрокидывая головы и довольно жмурясь от внимания мужчин. Они еще не знают, что на свете бывает такое. Когда не хочется дышать. Когда воздух больше не нужен.

Но я дышала. Инстинкты не убьешь.

Меня тоже не убьешь. Пытались уже. Выживу!

Но амулет Эрика горел на груди, будто говорил: без него умрешь. Что осталось у меня без него?

Я. Осталась я. А значит, не все потеряно.

— Приезжай! Сегодня же, — настойчиво сказала Ира в трубку. — Крег сильный жрец и что-нибудь придумает. Он вылечит тебя от этого… Я даже подумать не могла, что такое возможно!

— Возможно, как видишь, — мрачно ответила я и допила давно остывший кофе. В окне бушевала осень: плевалась дождем и била почти голыми ветками в стекло. И вроде моя кухня. Кофеварка на столе в углу. Тостер. Микроволновка у холодильника. Плита с присохшим бульоном, который у меня так и не хватило сил отмыть. И несмотря на это, все чужое. Не так, как в доме скади, где я проводила дни. Где на толстом ворсистом ковре учился ползать мой сын.

И днем все было хорошо. Полубессмысленная болтовня Эли, рассказы Томы о произошедшем за ночь. Я даже улыбалась, когда Алан хватал ее за нос и пытался оторвать. И, казалось, дыра в душе становилась немного меньше.

Но ночевать там я не могла. Как только входила в ту комнату, становилось невыносимо дышать. Мне бы дали другую — не проблема, пустых комнат в доме было достаточно — но я все равно не хотела пока там ночевать. Да и не уснула бы. К тому же, Тамара говорила, Эрик приходит именно по ночам. Долго стоит у кроватки сына, смотрит и молчит. Жалеет ли? Хотя с чего ему жалеть? Как он сам выразился неделю назад, он мужчина. У него может быть множество детей от многих женщин…

Черт, какая же я дура!

— Крег говорит, у него есть парочка идей, как избавить тебя от этого, — не унималась Ира. — Иногда он удивляет меня своим креативом. Приедешь?

— Приеду, — согласилась я. Нельзя упускать шанс, пусть он и мизерный. Заодно и подругу повидаю. Все же рядом с Ирой всегда становится легче, особенно когда душа изорвана в клочья. Привычка. Тогда Ира меня вытащила…

— Вот и замечательно! — обрадовалась подруга. — Скажу Крегу.

— У тебя… у вас все хорошо?

— Конечно, все замечательно!

Голос ее был радостным, но внутри не проходило чувство, что она лишь прячется. Возможно, скоро мне тоже придется прятаться… Скоро, но не прямо сейчас. Прямо сейчас у меня дела поважнее — не люблю, когда мою жизнь контролируют, особенно всякие злые ясновидцы.