Ксюша Ангел - Я - хищная. Ваниль и карамель

— А разве это не очевидно? Возвращайся, живи своей жизнью. Гектор больше не навредит.

— Он не враг, — возразила я. — Просто… отчаялся.

— Какая разница, что толкает на убийство — ненависть или отчаяние? Какая разница для жертвы?

— Я не жертва. Больше нет.

— Не за что благодарить, — улыбнулся он и прищурился, как довольный кот на солнышке. — Рад был помочь.

— А еще поможешь?

Кажется, я заинтересовала его, потому как он перестал пялиться на горы и повернулся ко мне.

— Я сегодня спасла человека. По-настоящему спасла, вернула его. Барт не говорил?

Влад покачал головой. Не знает или скрывает, что знает? Впрочем, какая разница?

— Я сделала это благодаря тому, что мы менялись вчера. Вернее, что ты… — Вздохнула. Внезапно стало тяжело с ним говорить, ведь я собиралась попросить о том, о чем никогда не думала, что попрошу.

— Ну, спасать тебе не привыкать, — многозначительно усмехнулся он и добавил: — Хочешь спасти еще одного?

— Хочу, — кивнула.

— Тогда отрекись и стань снова атли, — бессовестно пошутил он.

— Очень смешно, — пробормотала, но улыбки сдержать не смогла. — Мне нужен твой кен. Ну, чтобы спасти еще одного. Не тебя! — добавила, видя, как приподнялась в удивлении его бровь.

— Ммм, я знал, что тебе понравилось, но чтобы настолько…

— Перестань! Я серьезно. Мне нужен твой кен, чтобы вернуть Лидию.

— Вернуть?

— Наполнить ее, чтобы она нормальной стала. Именно об этом она просила во сне. Это то, что я могу. Ну когда… твой кен во мне.

— Новый дар, — понял Влад и снова отвернулся. Энтузиазма при этом у него поубавилось и довольным он не выглядел. Странно, мне казалось, как только я скажу, в его голове тут же сложится четкий план, как меня можно использовать. Например, восстанавливать ясновидцев для дальнейшего… Нет, не хочу об этом думать!

— Ты поможешь? — осторожно спросила я, стараясь прервать его мыслительную цепочку.

— Нельзя, чтобы об этом даре знали. Не там, где охотники торгуют кеном. И не Гектор, потому что он может использовать это для помощи своим. Использовать тебя.

— Я не позволю себя использовать, — твердо сказала я. И добавила уже тише: — Эрик не позволит.

— Вот как? И где он сейчас — твой Эрик?

— Прошу, не начинай, — поморщилась я и соскользнула с камня в прохладную траву.

— Я о том, что тебя не будут охранять круглые сутки, Поля. А с твоей способностью находить проблемы на свою пятую точку…

— Просто помоги, — перебила я. — Сам говорил, сны мне просто так не снятся. Ты же тот вождь, у которого была пророчица. К тому же… ты ведь хотел, чтобы я ошибок своих наделала! Вот — делаю.

Влад вздохнул, около минуты раздумывал, а затем кивнул.

— Хорошо.

И взял меня за руку.

Солнце окончательно село, и небо окрасилось ночью. Дневные звуки стихли, остался лишь стрекот цикад и звезды. Тишина. Мы. И беззащитность, которую я чувствовала всякий раз, когда открывалась Владу.

Но в этот раз можно и потерпеть. В этот раз все это для благого дела.

— Я так соскучилась! — прошептала я, утыкаясь носом в пахнущую молоком и лавандой макушку. Закусила губу, чтобы не расплакаться. Все вокруг родное. Близкое. Запахи, звуки, вид из окна… Голубые рюши на колыбельке. Аккуратно заправленная постель и парчовые подушки сверху возвышаются холмами. Только я другая. Измененная, и от изменений этих хочется выть.

— Где ты была? — строго спросила Тамара, усаживаясь на стул у окна и заглядывая в глаза — словно в душу смотрела.

— Далеко. Нужно было кое-что… решить.

— Это решение связано с Эриком?

Имя резануло слух. Странно, ведь я и сама его произносила совсем недавно, много думала о нем, сидя у костра сольвейгов. Люсия танцевала, и юбки ее взмывались вверх, словно языки пламени. Но мысли мои были не с ними — не с людьми из моей общности. Мыслями я была в Липецке, в том самом доме, где мучилась та, которую я призвана спасти.

От противоречивых чувств к незнакомой женщине кружилась голова. Я жалела ее. Сочувствовала. И ненавидела. Потому что именно там, вдали от дома поняла, насколько мне плохо оттого, что Эрика рядом нет.

И вроде все, как всегда. Вот я — две руки, две ноги, голова и даже сердце бьется, только кажется, будто из груди его все же вынули, а стучит не оно, а его призрак, который скоро рассеется во мгле и не останется ничего. И меня не останется.

— Не совсем, — уклончиво ответила я. Вспомнился момент у валуна. Ванильный кен, которому сложно сопротивляться. Мне тоже пришлось отдать — ровно столько, чтобы ради спасения Лидии не нужно было жертвовать другим ясновидцем. Мне-то что — сольвейги все равно рано или поздно восстанавливаются сами. Только вот… кажется мне, стало только хуже. И поцелуй тот — неожиданный — жег губы, заставлял щеки гореть, а мысли путаться. Рождал ненужные, неправильные мысли об ошибках.

— Что будешь делать теперь? — Тома не отставала, засыпая меня новыми вопросами, на которые у меня не было вопросов и на которые совершенно не хотелось отвечать. — С Эриком?

— Замариную и отнесу в кладовку, — ядовито пошутила я и усадила Алана в манеж. — Сама подумай, ну что я могу сделать? У него своя жизнь, у меня — своя. Мы не венчались, чтобы контролировать друг друга. Я — скади и Алан — мой сын. Это все, что сейчас связывает меня с Эриком.

— Не думала, что ты так легко сдаешься! — выдохнула она обиженно и отвернулась. — Считаешь, я не поняла, что происходит?

— Эрик сделал свой выбор. Сам. Ты его знаешь — он редко просит совета.

— У него до этого не было таких женщин.

— Таких?

— Любимых, — едко ответила она и снова повернулась. — Вижу же, что мучаетесь оба! И упрямые настолько, что…

— Дело не в упрямстве, — перебила я. — С любимыми так не поступают. Есть такая вещь, как доверие. Эрик мое предал. Не уверена, что хочу за него бороться. Не уверена, что вообще хочу думать об этом даже. Других проблем полно.

— Эрик любит тебя, Полина. Он мало кого так любит. Когда-то он любил одного человека, и после ее смерти… — Она замолчала и опустила глаза.

Мне показалось, она пожалела о том, что сказала. Бывает, слова сами вырываются и голоса разума не слышат. Но историю Эрика я уже слышала и не раз. От Даши, которая пыталась убедить меня в том, что он неадекватен. Затем от Влада. И от Барта — туманные предположения и страхи. Только вот веры им нет, а Эрика я знаю. Пусть он предатель, пусть я зла на него настолько, что внутри все сжимается и горит от этой злости. Пусть меня съедает ревность оттого, что он там… с Лидией… в той комнате с мольбертом… Но я знаю его, и он никогда не станет тем монстром, которым его описывали. Не со мной.

— Я не собираюсь умирать, Тома, — сказала ласково и взяла воительницу за руку. — За годы после посвящения я научилась выживать. Я не умру, как Божена.