Ксюша Ангел - Я - хищная. Ваниль и карамель

Воспоминания о сегодняшней ночи вызвали стыд. И вроде как я свободна уже, никому ничего не должна, а все же… Понимала, что в том поступке было мало правильного. Ошибка. Влад полагает, я считаю все, что было между нами ошибкой. Или то, что может быть.

Но ведь ничего не может быть, верно?

Нет, не о том ты должна думать, Полина! Теперь, когда кен Гектора больше не угроза, нужно решить, что делать дальше. Глупо будет просто прийти к нему и заявить: «В тебе нет власти надо мной», как в отечественном фэнтези фильме. Пафосно и ничего мне не даст. Ничего не даст Лидии…

Ее мутные, несчастные глаза преследовали меня. Она просила помочь. Но чем? Черт, чем я могу помочь, когда сделанное — необратимо?!

Ответ пришел сам — холодный, логичный, с привкусом приговора. Отдать ей Эрика. Отказаться от надежд и оставить Гектору право управлять им. Снова соврать. От этих мыслей настроение тут же испортилось, и прекрасные пейзажи больше не радовали.

Ну, почему мы рождены такими? Монстрами, которые причиняют боль, забирая у ясновидцев самое ценное? Почему, чтобы жить, нам нужно отнять жизнь? Кто придумал такую справедливость? И главное — как я смогу с этим жить. Как смогу смотреть на соплеменников, когда видела Лидию во сне? А ведь каждый из них питается, пусть нечасто, но все же…

— Ты весьма своеобразно сбежала вчера от наших занятий. — Барт подошел так незаметно, что я подпрыгнула от неожиданности. Выглядел он замечательно — сразу видно, что выспался и уже позавтракал. — Бессонная ночь?

— Наполовину, — уклончиво ответила я. — Да и не сбежала я. Главное ведь — результат, верно?

— Верно, — кивнул. — И как чувствуешь себя теперь?

— Не сильно отличаюсь от «тогда», — поморщилась я.

— А вот и отличаешься, — загадочно возразил Барт и посмотрел куда-то в сторону. Я проследила за его взглядом и краем глаза заметила, как Алеша и Кшиштоф — один из провидцев сольвейгов — завели в палатку незнакомого щуплого парня. — Не желаешь ли немного позаниматься перед завтраком?

— Позаниматься? Чем?

— Увидишь.

Барт взял меня за руку и увлек к той самой палатке.

Внутри было светло. Под куполом качалась задетая чьей-то головой лампочка на длинном проводе. На кушетке сидел тот самый щуплый и затравленно смотрел на нас с Бартом. Леша и Кшиш держали его с двух сторон за плечи, словно несчастный мог вырваться и крушить все вокруг.

Крушить он вряд ли собирался, а вот убежать мог. В его глазах, похожих на глаза испуганной лани, читалась паника.

— Ясновидец, — шепнул мне на ухо Барт. — Его выпили вчера.

Ну вот, снова. Зачем мы здесь? Чтобы я посмотрела на него и уверилась: хищные — чудовища? Люди, которых я люблю, которым доверяю. Глеб. Ира. Влад. Эрик…

Алан.

Нет-нет, нельзя! Нельзя так думать о сыне!

— Зачем?.. — шепотом спросила я, невольно отступая назад, ближе к спасительному выходу, ближе к миру, к которому я привыкла. Но Барт лишь ухмыльнулся и подтолкнул меня вперед. Туда, где сидел человек без разума.

Он боится. Почему он боится? Ведь ему уже нечего терять.

— Присядь, — велел мне Барт и указал на место у ног ясновидца. Леша свободной рукой заботливо поставил для меня раскладной стульчик и робко улыбнулся. Я послушно опустилась на стул, на плечо мне легла тяжелая рука вождя сольвейгов.

— Хищные пьют их, и ясновидцы сходят с ума, — продолжил Барт. — Теряются между прошлым и будущим, не могут отличить видений от кошмаров, путаются в собственном разуме. Почему?

— Потому что им нужен кен, чтобы читать будущее, — тоном примерной ученицы ответила я. Ясновидец несколько раз конвульсивно дернулся и затих в руках держащих его сольвейгов.

— Правильно. Но что если вернуть им кен?

— Вернуть? Но ты говорил…

— Забудь все, что я говорил! — перебил он. — Я глуп. Мы все глупы, но мы можем научиться.

— Научиться чему? — заворожено спросила я, наблюдая, как Кшиштов сильнее сжимает плечи юноши, а Алексей приподнимает ему свитер. Живот ясновидца был белым, покрытым редкими волосами и с лиловым шрамом справа. Наверное, недавно аппендикс вырезали. И не только аппендикс.

Барт взял мою руку и бесцеремонно прислонил ладонь к его животу. Ясновидец застонал и снова дернулся, но мужчины крепко держали, и он уставился на меня безумными глазами.

— Не смейте, я принц! — выкрикнул истерично, и от неожиданности я отпрянула.

— Не бойся, Полина, — ласково успокоил Барт, возвращая мою руку на место. — Он не кусается.

— Ты поплатишься! — зло выдохнул юноша прямо мне в лицо. — Он видит тебя. Он плетет паутину, и скоро ты в нее попадешь. Он знает тебя, знает, где ты…

— Уже нет, — прошептала я, понимая, что плачу. Горячие слезы текли по щекам и капали на куртку.

— Чувствуешь его жилу? — тихо спросил Барт.

Я кивнула. Чувствую. Пуста. Сухая, как земля в зной. Потрескалась и болит. Постоянно болит от вечного голода, который не утолить.

— Пуста, — прошептала я, глотая слезы.

Барт присел на корточки рядом со мной и уверенно сказал:

— Так наполни!

— То есть как — наполнить? — опешила я и забрала руку. Ясновидец облегченно выдохнул и уставился на Барта ненавидящим взглядом. Тот не смутился.

— Очень просто. Дай ему свой кен, Полина.

— Разве такое возможно? Разве я… могу?

— Попробуй и увидишь.

Попробовать-то можно, только что это даст? Впрочем, Барт бы не стал просто так предлагать…

Ладонь вернулась на место. На юношу я не смотрела, не выдержала бы страха и отвращения в глазах. Закрыла глаза. Сосредоточилась. Есть только я и кен, а еще пустой сосуд, который нужно наполнить. Просто наполнить, чтобы пустым не был. Жила взволновалась, запахло ванилью — все же кен Влада еще влиял на меня. И все случившееся ночью — результат этого влияния. Мне не стоит переживать, совсем не…

Ладони открылись, и кен потек наружу. Туда, где истрескавшаяся, голодная жила уже ждала. Она поглощала его жадно, шипя и требуя еще. Я буквально чувствовала ее перекошенный от неожиданного удовольствия рот. Конечно же, у жил не бывает рта, но если бы был, то выглядел бы так, как я его себе представила — сумасшедший оскал голодного животного, которому дали пищу. И вот оно хватает еду без разбора, чавкает и глотает, не пережевывая.

Правда, кен жевать не надо…

Голова закружилась, во рту пересохло, и Барт осторожно отнял мою ладонь от живота ясновидца. Я открыла глаза и встретилась с глазами юноши…

Молчит. Смотрит на меня недоуменно, настороженно. И вроде как нужно бояться меня, но не боится. Я в нем. Буквально чувствую, как больная жила оживает, как затягиваются раны и разглаживаются рубцы. Как свет поднимается вверх — к груди, а от нее к подбородку и окутывает голову сиянием.

— Ты… кто? — шепчет он, и я улыбаюсь. Слезы все так же текут, теперь уже больше, что я едва различаю черты его лица. Все как в тумане, и мне… хорошо.