Ксюша Ангел - Я - хищная. Ваниль и карамель

— Ты знаешь…

— Знаю. Как и Гектор. Как и любой, кто был в кане и вернулся. Это значительно сужает поиск.

— Ты ищешь его? Того, кто это делает? Зачем?

— Потому что ясновидца убили в моем городе. Потому что будут еще убийства. Потому что для завершения ритуала безумцу понадобится кен Альрика, а он пока единственный, кто хранит хрупкий мир между нами и охотниками. Потому что, заверши он начатое, он станет настолько сильным, что никто в нашем мире не сможет ему противостоять. Много «потому что». Есть еще одно — личное. — Эрик глубоко вздохнул. — Для скрепления связей полученного кена убийце понадобится уникальная субстанция. Кен, который принимает любой из убитых им существ.

— Кен сольвейга, — догадалась я. Сердце бешено заколотилось, вверх по рукам, начиная от ладоней, поползли противные мурашки.

Наконец, стало понятно волнение Эрика. Я — единственный сольвейг, живущий во внешнем мире. Единственный, к кому беспрепятственно можно добраться. И это делает меня мишенью.

— Я найду его, — пообещал Эрик. — Но пока я ищу… Этот амулет дали тебе сольвейги, верно?

Я рассеянно кивнула. Мир снова перестал быть безопасным. Развалился на части, скалился трещинами и норовил распахнуть новую бездну. Гектор больше не казался мне главной из зол. Да он, по сути, никогда и не был. А вот загадочный убийца, побывавший в кане, внушал по-настоящему ощутимый ужас.

— Не снимай. И постарайся так не исчезать, я не чувствую тебя, пока ты его носишь.

Я снова кивнула. Чисто машинально, наполовину выдернутая из реальности и поглощенная в жуткие, кровавые образы, которые тут же нарисовало воображение.

Нож с застывшими на нем каплями крови. Вспоротая плоть. Крик, замерзающий на выдохе, переходящий в шелестящие звуки. Камень — изрезанная трещинами, пропитанная кровью и кеном глыба. Жизнь, обрывающаяся на вздохе. Темнота…

— …и не быть такой беспечной, — ловлю кусок фразы Эрика, поднимаю на него глаза и не сразу осознаю, что именно он сказал.

— Беспечной? — Слова вырываются сами, яростные, пропитанные обидой. Если бы не моя «беспечность», он бы до сих пор жил с Лидией и прогибался под Гектора. А навсегда потерянная для мира ясновидица никогда не вышла бы на свет. Беспечность — оставить меня в неведении, превратить в слепого котенка, тыкающегося мордочкой мимо миски.

Я не знала, что делать. Не знала даже, выживу ли. А он — человек, которого я считала родным — ни словом, ни делом не подсказал, как выбраться из ситуации, которую сам и создал.

— Беспечной?! — повторила я и встала. Жила ожила, натянулась, вены заныли от напряжения. Все же сольвейги лучше всего восстанавливаются, когда злы.

Эрик молчал и сверлил меня взглядом. Ждал, наверное, что я начну истерить. И вообще молчание в ответ на возмущение — отличный способ манипуляции. Можно дождаться, когда человек дойдет до точки кипения, а затем использовать эту его слабость. Люди часто используют слабости других людей.

— Знаешь, ты… — Дыхание опаляет горло. Ладони горят, а перед глазами языки пламени. Злость. Чистая злость вырывается из груди, истекает кеном, которого до этого моменты и не было почти. Я же выложилась, чтобы исцелить Лидию, так откуда во мне взялось столько кена?

Эрик отпрянул. Не испугался — чего ему бояться, все же я слабее — но отступил. Увеличил расстояние между собой и моей яростью. Но взгляд не смягчился ни на йоту.

— Знаю. Но и ты должна помнить, что присягала мне.

Резкие слова секут душу, оставляя лиловые полосы. Воздух вырывается свистом. Слова закончились, возмущение пронеслось волной огня, сжигая их. Я пытаюсь найти хоть что-то, за что могу зацепиться. Фразу, колкую настолько, чтобы причинить не меньшую боль. Не нахожу, и от этого обида разрастается, кипит в крови.

А потом вспоминаю. Сегодня в семь. Благодарность обратится в месть — не настолько существенную, ведь Эрик и знака не подал, что его задел наш с Владом обмен. Но приятную. Чисто для меня. И плевать, что Эрик говорил об опасности. Сейчас злость сильнее благоразумия.

Опускаю глаза в пол и тоже отступаю на шаг. Еле сдерживаю злорадную улыбку — сама от себя не ожидала такой реакции. Обида растворяется медленно, сменяясь торжеством.

Но я ничего не скажу. Не позволю испортить мне вечер. Амулет Барта скрывает меня даже от тех, кто был в кане. Наверное, потому, что сам Барт там тоже побывал. Да и Влад заслуживает того, чтобы его предупредили. Эрик вряд ли этим озаботится.

Телефонный звонок заставил вздрогнуть. До этого момента я не подозревала, до чего напряжена. А надпись на дисплее порадовала.

Я подняла на Эрика взгляд и едко бросила:

— Не бойся, не забуду.

Покинуть кабинет было блаженством. Я быстро преодолела коридор, на ходу включаясь в разговор.

— Рада, что ты позвонила.

Я действительно обрадовалась. В частности тому, что можно было уйти, сбежать из-под ледяного взгляда и колких слов. Не того я ждала от разговора с Эриком, но уж что есть.

— Шутишь? С того самого вечера, когда ты сказала, что не приедешь, я места себе не нахожу! — яростно ответила Ира. — Ты пригнала меня в Липецк, а ты знаешь, как мне тяжело здесь находиться. Особенно вместе с Крегом.

— Вы приехали? Давно?

— Вчера. Я звонила тебе, но ты была вне зоны. Что происходит, Полина?

— Все хорошо. Действительно хорошо. Знаешь… а приезжайте ко мне. Через пару часов устроит? Я только с Аланом поздороваюсь и буду. Идет?

— Хорошо, мы будем.

Что ж, не все так плохо. У меня есть друзья, которым не все равно. Которым плевать на власть и кен сольвейга. Они волнуются. Переживают. И вовсе не кичатся своим положением, как некоторые. Нужно уметь ценить то, что есть. И я буду.

На Достоевского я приехала к трем. Немного побыла с Аланом, и это утихомирило злость, клокочущую в груди. Невозможно злиться на человека, когда безумно любишь его копию. Сын не взял от меня ничего — как внешне, так и характером, упрямым и напористым, пошел в отца.

Я не жаловалась. То, что непростительно взрослым, умиляет в детях.

Ира и Крег уже ждали меня у подъезда. Сидели на лавочке, обнимались и мило ворковали. Хорошо, что Влад не видит, он бы не пережил. Чувство собственности еще никто не отменял, а у него оно иногда на первом месте.

И только там я поняла, насколько сглупила. Пригласила подругу в гости, совершенно забыв о том, что подруга-то эта замужем, причем замужем за человеком, с которым у меня сегодня свидание… Да уж, чувство такта у меня атрофировалось напрочь.

Влад уверял, что они договорились, но вряд ли Ира обрадуется тому, что я, пусть и частично, но вернулась к тому, с чего начинала. Прошлое показало, что нам с Владом не суждено ничего построить, но я упрямо не хочу видеть очевидного.