Ксюша Ангел - Я - хищная. Ваниль и карамель

Впрочем, какая разница? Голова снова отправилась в мешок, а мешок вручили Тамаре.

— Убери это, — коротко велел Эрик, и Тома, кивнув, удалилась.

Меня крепко обняли за плечи. Обернулась — Глеб. Улыбается.

— Дрейфила?

Я рассеянно кивнула и обняла его в ответ.

— Очень.

Зажмурилась, пытаясь отогнать безумное видение оживающей головы. В моем воображении она смеялась, и смех этот был жутким.

— Эрик был очень убедителен. Не думаю, что Крег сунется сюда в ближайшее время.

В ответ на эту фразу Эрик поморщился, словно ему было неприятно слушать о своей победе.

— Приму душ, — буркнул он через плечо, резко срываясь и направляясь к лестнице. — Не ослабляйте защиту.

Ко мне даже не подошел. Наоборот, показалось, сторонился и старался в глаза не смотреть. И спина его — напряженная и прямая — скрылась за поворотом лестницы.

Когда он ушел, гомон возобновился с новой силой. Все с азартом и воодушевлением принялись обсуждать увиденное, лишь Ира метнулась к выходу и скрылась за дверью. Надо бы пойти к ней, утешить, но ноги словно приросли к полу, и сама я будто заледенела.

— Сумасшедшая ночка, — не обращая внимания на уход жены, устало сказал Влад. — И Эрик твой сумасшедший тоже.

— Есть немного, — подтвердил Глеб. — Но ему есть, что защищать…

— У всех у нас свой резон здесь находиться, — возразил Влад. — Был способ проще, ты видел. Но Эрик выбрал именно этот.

— Этот показательнее, — хмуро произнес Глеб.

Я все же смогла сделать шаг. И еще один. Ноги будто крупой набили, как брюшки моих плюшевых совят. Наступать было сложно — колени подгибались, рискуя опрокинуть меня на пол. Перед глазами плыли темные круги. Кисловатый привкус во рту усилился, и я поняла, что, если не выйду на свежий воздух, меня стошнит прямо тут, на начищенный паркет.

На улице бушевал ветер. Рвал оставшиеся листья с деревьев и бросал их на подъездную дорожку. Небо сыпало белой крупой — еще не снег, но первый предвестник зимы.

Иру я нашла в темном углу, на террасе. Она стояла, склонившись и упершись ладонями в перила. Плечи воительницы мелко подрагивали, темные волосы вуалью закрывали лицо.

— Ира… — Я коснулась ее спины, обняла и прижалась, стараясь сгладить, облегчить ее переживания, мысленно понимая: не получится. У каждого из нас своя боль, а Ира сейчас далека от меня, как никогда. Ведь именно Эрик принес в дом останки Крега. Именно Эрик убил его таким зверским способом.

— Уйди, прошу.

Голос тихий и злой, и я поняла, что она не плачет, и трясет ее вовсе не от слез. От злости. На Эрика за показушность. На Крега — за обман. На себя — за доверие. И на меня — как причину всего этого.

— Уходи, Полина!

Я отступила на несколько шагов, но войти в дом так и не решилась. Как оставить ее здесь — одинокую и несчастную? Разве не потому все так вышло, что однажды я уже бросила ее? В то же время я чувствовала, что нужна ей сейчас меньше всего.

— Иди в дом, Полина.

Я обернулась, и хотела уже ответить что-то резкое, но Влад шагнул ко мне, положил руку на плечо и добавил шепотом:

— Иди, я сам.

У самой двери я обернулась. Влад стоял рядом с Ирой, облокотившись локтями о перила, и что-то спокойно говорил. Она не шевелилась. Не дрожала больше. Слушала или делала вид, что слушает. Наверное, просто пришло для них время говорить и слушать.

Я глубоко вдохнула и толкнула плечом дверь.

В доме было душно. Жарко и громко. Многолюдно. Хищные разбредались по комнатам, не прекращая обсуждать случившееся, а мне было страшно подниматься наверх, к Эрику.

Он вернулся странным. Слишком выверенные движения, сосредоточенный взгляд, наигранная плавность. Безумие, дремлющее в глазах, проснулось. Оттого он и спрятался от меня, оттого и ушел так быстро. Не уверена, что сейчас Эрик захочет меня видеть.

— …восхитительно! — донесся откуда-то справа восторженный голос Алисы. Защитница говорила что-то Ларисе, и та рассеянно слушала. Смотрела на Роберта, словно не могла поверить, что он вернулся живым.

— Восхитительно оторвать кому-то голову, ты права, — саркастично ответила Лара и отошла прочь от Алисы, направляясь к мужу.

Я поймала серый взгляд воительницы, но отвернулась и шагнула к лестнице. Наверное, Алиса бы сейчас смогла Эрика похвалить. Поддержать. Сказать, какой он молодец. Я же поднималась в спальню, как на эшафот.

Несколько метров коридора, молчаливые двери комнат провожают и будто бы жалеют. Ноги холодит невесть откуда взявшийся сквозняк. И лишь когда вхожу в нашу с Эриком спальню, понимаю, откуда он появился…

Окно распахнуто. Эрик стоит ко мне спиной и смотрит в ночь. Влажные после душа волосы падают на обнаженную спину, ладони спрятались в карманы черных шаровар.

На мое присутствие он никак не отреагировал — то ли не услышал, то ли не захотел оборачиваться.

— Простудишься, — сдавленно произнесла я и закрыла за собой дверь. Там, за пределами этой спальни у каждого свои демоны. У меня своих полно, что уж скрывать, но оставлять Эрика наедине с его собственными я не собиралась.

Подошла, осторожно закрыла окно, смахнув с подоконника снежную крупу. Прильнула щекой к холодной коже его груди и шепнула:

— Я здесь.

— Здесь, — повторил он, как заклинание.

— Мы справимся.

Он помолчал немного, а затем совершенно серьезно спросил:

— А если нет?

Я подняла на него глаза, и отголоски собственного страха поймала на его лице. Только страх этот не имел ничего общего с Крегом.

— Значит, так нам суждено. — Я подняла руку и погладила его по щеке. — Нам, слышишь, Эрик? Ты не один.

Прохладная ладонь скользнула мне под свитер, вторая легла на затылок. Настойчивые губы накрыли мои — жадно, требовательно. А через мгновение страхи перестали иметь значение.

Песок на берегу желтый и пахнет летом. Облепил мои ступни, а пальцы ног ласкает теплая вода.

Обожаю это место. Не знаю, кто придумал его и дал мне ключик, но оно будто создано для меня. Низкие, белые облака почти касаются животами покрытой мелкой рябью поверхности озера. Справа шумят ивы — раскидистые, пышные. Тихо так, что различим каждый всплеск.

И шепот на ухо:

— Ты всегда сюда сбегаешь.

Голос мне знаком, и я улыбаюсь. Несмотря на то, кем является его обладатель, я рада, что он пришел. Хотя, признаюсь, черное ему к лицу больше, чем белый балахон и мех.

Он расслаблен. Откинулся назад, темные глаза смотрят в небо. Уголки губ приподняты в ироничной улыбке. Спокоен. И будто бы помолодел на тысячелетие.

— Иногда хочется сбежать, — отвечаю.

Ветер теплый и ласковый, играет с моими волосами.

— Не получится. — Тан настолько уверен, что это заставляет напрячься. Облака на небе темнеют, набухают влагой, и он качает головой. — Сольвейг…