Вера Камша - Кровь Заката

– Ты, – подтвердила женщина, придвигаясь поближе.

– Знаешь, я почти благодарен той свинье, которая мне написала.

– Что? – В васильковых глазах мелькнуло удивление. – Тебе кто-то обо мне написал?

– Иначе бы я на тебя не накинулся. Твоя бланкиссима сообщила мне, что отсылает тебя из Фей-Вэйи, потому что ты даришь свое расположение слишком многим рыцарям, и что она надеется, что в Тагэре ты станешь вести себя более пристойно.

– Это написала Агриппина?!

– Тогда у меня не было повода сомневаться. Ее печать, ее бумага, я не очень хорошо знаю ее почерк, но подпись видел…

– Бланкиссима знала, что я никогда…

– Не сомневаюсь. Возможно, это месть кого-то, кому ты отказала. Признайся, ведь такое было?

– Отказала? – Анастазия была искренне удивлена. – Но меня никто… меня до тебя… я никому…

– «Никто», «никому», – передразнил герцог, к которому, казалось, вернулась его природная ирония, – можешь мне не объяснять, что «у меня до тебя никто». Я это, умирать буду, не забуду. Но ведь кто-то на тебя наверняка заглядывался, те же рыцари, с которыми ты путешествовала.

– Рыцари? Валентин?.. Нет! Никогда, ой…

– Что? Вспомнила? – подался к ней Тагэре.

– Я боялась Мулана, – прошептала Сола, – не знаю почему, но боялась, а он все время мне попадался, потому я с сигнором Рузо все время и ехала рядом.

– Ну, все ясно, – засмеялся герцог, – Мулан этот тебя взревновал. Раз ты его побаивалась, в нем наверняка было что-то пакостное. Бланкиссиму он знает, подпись ее видел… Встреться мне только этот мерзавец! Хотя, не будь его, мы бы до сих пор только о святой Циале и говорили. Ладно, пусть живет.

– Пусть, – легко согласилась Анастазия, – о, что это?

– Ветер, похоже, – герцог легко соскочил с убогого ложа и подошел к окну, – ты смотри, какая туча! Собирается гроза, да какая сильная.

Словно в подтверждение его слов, вдали прорычало, и ветер швырнул в окошко пригоршню камешков. Тагэре быстро оделся.

– Нужно завести Пепла под навес, я быстро… Нет худа без добра, теперь у нас в запасе оры три, не меньше.

– Ага, – кивнула Сола, принимаясь разбирать спутавшиеся волосы.

2862 год от В.И.

26-й день месяца Лебедя.

Тагэре

Эстела гнала Птичку, позабыв о своем обещании ехать только шагом. Делия в объятиях Шарля все еще стояла у нее перед глазами, она больше десяти лет была его женой, и увиденного вполне хватило, чтобы понять: эта встреча не первая и не последняя. Он не просто спутался с податливой бабенкой на время болезни супруги, он влюблен, и сильно влюблен. Эста привыкла думать, что Шарль принадлежит ей безраздельно, ее восхищенное преклонение давно уступило место не то чтобы чувству превосходства, но уверенности в том, что она лучше знает, что им нужно, а Шарль, оказывается, великолепно обходится без нее. Все было ложью, и его ежедневные визиты, и то, что он всегда спрашивал ее совета, и даже бесконечные шутки на тему, что бы он без нее делал. Это была игра, подлая, холодная и бездушная!

В лицо швырнуло пригоршню земли и мелких камешков, и это было весьма кстати. Эстела не то чтобы пришла в себя, но хотя бы поняла, где она и что происходит вокруг. Она находилась примерно на полпути к замку, в месте, где тропа, шедшая вдоль обрывистого речного берега, поднималась на высокий холм, на котором стояла изглаженная ветрами статуя, более напоминающая валун, нежели изваяние, а затем круто спускалась вниз, огибала рощу и устремлялась к Тагэре. И все было бы хорошо, если б не свинцовые тучи, казалось, несущиеся над самой головой. Эстела повидала немало вот таких летних гроз, налетавших, изливавших на землю моря воды и, грохоча, уносившихся прочь. Не было ничего хуже, чем в это время оказаться в скалах, названных Грозовыми, потому что небесные стрелы норовили попасть именно в них.

Никто, будучи в здравом уме и твердой памяти, в преддверии грозы не рискнул бы свернуть на короткую речную дорогу, но герцогине не пришло в голову вовремя посмотреть на небо. А теперь было поздно, возвращаться не менее опасно, чем двигаться вперед или стоять на месте, ожидая, когда сверху хлынет поток смешанной с камнями и глиной воды. Даже обида и горечь отступили перед страхом, но Эстела не зря принадлежала к роду ре Фло, она была из тех, кто борется до конца. Она выберется из ловушки, в которую себя загнала, хотя бы для того, чтобы Шарль и Делия ответили за предательство. О, она не умрет, не доставит им такой радости!

Ветер вновь обдал ее холодом, Птичка испуганно захрапела, первые дождевые капли, еще редкие, но крупные, упали на тропинку, на лошадиную шею, на лицо всадницы. Что ж, единственное спасение – быстрота. Нужно миновать опасное место, в конце концов, не всякий, застигнутый грозой у реки, погибает, и Эста послала лошадь вперед. Охваченная ужасом кобылка полетела, как арбалетный болт, ветер несся рядом, швырялся мусором и пылью, норовил залепить глаза, прическа Эстелы растрепалась окончательно, но она все свое внимание сосредоточила на лошади. Все остальное: страх, месть, обида – потом. Когда выберется.

Дорога пошла в гору, и лошадь помимо воли сбавила скорость, впереди ослепительно сверкнуло, и сразу же сухо и резко рявкнул гром. Кобылка присела на задние ноги, выправилась, а затем вскинулась на дыбы. Ударила еще одна молния. На сей раз сзади, и Птичка обезумела окончательно. Эста изо всех сил пыталась обуздать очумевшую от ужаса лошадь, дождь хлестал, как бичом, мокрые волосы залепляли глаза, вокруг непрерывно грохотало, после вспышек мертвенно-белого света сумерки казались непроглядной темнотой. Затем что-то хлестнуло женщину по щеке, и тут же Птичка сделала резкий прыжок и понеслась вперед. Эстела отшвырнула бесполезный обрывок ремня и изо всех сил вцепилась в гриву вскидывающей зад лошади. Казалось, это продолжается бесконечно, тьму сменял свет, рычал гром, хлестал дождь, а сверху с горы неслись реки желтой жидкой грязи. Камень под копытом Птички обрушился вниз, к реке, увлекая своих собратьев, и несчастная лошадь не удержалась на ногах…

2862 год от В.И.

26-й день месяца Лебедя.

Тагэре

Шарль ссадил Соланж с коня у маленькой кладбищенской часовни. Еще весной девушка начала ухаживать за заброшенными могилами. Тогда ей и в голову не могло прийти, что это пригодится. А вот теперь она всегда могла сказать, что была на кладбище. Конечно, безопаснее было встречаться по ночам ближе к утру, но на крыше замка летом ночевали мальчишки-пажи, а ждать до конца месяца Дракона Сола и Шарло были не в состоянии.

Анастазия легко скользнула внутрь изящного зданьица (отсюда до замка пол-оры пешком, даже по таким лужам), а герцог направился в объезд. Гроза унеслась, и в небе и на душе было спокойно, возвращаться не хотелось, замковая суета, настырные вопросы управляющего, вечерние посиделки с Эстелой, письма от тестя, на которые наконец нужно ответить, прорва других важных дел вызывали оскомину. Неужели нельзя забыть обо всем, уйти, стать листом дерева или камнем в реке? Сола что-то говорила об одной циалианке, лет пятьдесят назад бежавшей с возлюбленным в Проклятые земли. Как же они были правы!