Вера Камша - Кровь Заката

Наконец король Арции догадался снять ночную туфлю и замахнулся на большого черного кота, видимо, главного в этой отвратительной компании. Однако мерзкий хищник успел напасть первым. Он издал громкое шипенье и, выставив вперед лапы с ужасными когтями, прыгнул в лицо королю, расправив при этом темные кожистые крылья. Пьер дико закричал, чувствуя себя таким же маленьким и беззащитным, как бедняга Помпон. Раскосые желтые глаза впились в обнаженную душу, и этот бездонный взгляд был последним, что запомнил Пьер Лумэн, прежде чем потерял сознание.

2863 год от В.И.

16-й день месяца Иноходца.

Арция. Тагэре

Cтарый Медведь готов был убить свою дочь. Ну, может, не убить, но хорошенько выпороть безусловно. Шарль и Делия были невиновны, в этом не было сомнения, и упрямство Эсты не лезло ни в какие ворота. Дочь упорно молчала, зять был спокоен и приветлив, хотя в глазах билась какая-то странная тоска. Этьен ре Фло списывал ее на разлад в доме и на беду с младшим сыном, Эстела же мальчика словно бы и не замечала. Старого графа подобное равнодушие просто бесило, тем более дочка была кругом виновата. Вольно же ей было в интересном положении тащиться верхом на Грозовой кряж, да еще в ненастье!

Этьен бы понял, если б Эста тряслась над больным ребенком, а она, она словно бы брезговала им. Но малыш-то чем виноват?! Другое дело Шарло, тот старался казаться спокойным, но скрыть свои чувства от тестя ему не удавалось. Что ж, сдержанная любовь отца в данном случае куда лучше сумасшедшей материнской опеки, жаль только, что маленький ребенок этого не понимает. Ре Фло чувствовал, что внуку плохо без матери, но что могли сделать они с Шарло, двое мужчин, рожденных для боя, а не для возни с больными младенцами?!

– Шарло, может, мне забрать Сандера с собой? Кормилиц и вообще баб и во Фло пруд пруди, а Изо старше его всего на два года, пусть вместе растут.

– Эста не согласится, – покачал головой Тагэре, – там же Делия…

– Проклятый! – проворчал Старый Медведь. – Вот уж точно, вбила себе в голову невесть что… Да гляди ты и вправду на сторону, и то…

– Сигнор Этьен, – улыбнулся Шарль, – я далеко не святой, врать не буду. Но ведь Делия – жена Рауля!

– Ну, хорошо хоть так, – буркнул тесть, – а то я было испугался, что ты в святые метишь. Не возжелай, прощай и так далее… Может, не пройдет и десяти лет, как ты не только на чужих баб, но и на свою корону соизволишь взглянуть?

– Но мы же договорились, – вздохнул Шарло.

Старый Медведь собрался ответить, но не успел. Вошел оруженосец Шарля, изо всех сил старавшийся выглядеть бравым воякой, хотя пятнадцать лет давали о себе знать.

– Что такое, Жанно? – Зять явно обрадовался возможности прервать бесконечный и явно ему неприятный разговор, но паж ответить не успел.

– Не «что такое», а кто такой. – Низкий веселый голос мог принадлежать только виконту Тарве. – Новости из Мунта, да какие!

– У Фарбье в душе расцвел тюльпан, – буркнул Этьен, – а ифранка подалась в циалианки.

– Почти, – жизнерадостно кивнул Рауль, наливая себе вина. – Хорошо, что вы сидите, а то бы упали. Вам как, все сразу или по порядку?

– По порядку давай, – потребовал Тагэре, – а то никакого удовольствия не будет.

– Угу, по порядку так по порядку. Наш дорогой Пьер окончательно спятил. Для начала он заявил, что принц Гаэльзский – сын Святого Духа!

– Ч-ч-ч-чего? – давясь от смеха, переспросил Этьен.

– Святого Духа, – невозмутимо повторил виконт, – королек об этом при всех брякнул. Жаль, ифранка не слышала, потому как, дав жизнь означенному наследнику, была в постели.

– Жан Фарбье не похож на Святого Духа, – в серых глазах Шарля промелькнула тень былой ослепительной улыбки, – но не думаю, чтоб это имело какие-то последствия.

– Кроме того, что, если ты не образумишься, на престоле Волингов окажется двойной бастард.

– Сигнор Этьен!

– Ладно, молчу. Давай, Рауль, дальше, что там?

– А дальше вовсе весело. Короля зачем-то понесло ночью посмотреть на наследника. Впрочем, оно и понятно, его к мальчишке и близко не подпускали. Что там точно произошло, никто не знает, даже Обен, потому что и нянька, и стражники уснули и проснулись только от вопля. То ли королишка чего-то испугался и сошел с ума, то ли сначала рехнулся, а разорался уже потом, но, когда туда вбежали, бедняга сидел, забившись в угол, и вопил, что его сейчас кошка съест.

– Кошка?! – в один голос возопили Шарль и Этьен.

– Именно, – подтвердил Рауль, – вообразил себя хомяком, трясется, кричит, чтоб к нему не пускали кошек. Смех и грех! Король Арции…

– И что дальше? – Шарль уже не смеялся.

– А дальше… Агнеса с Фарбье попробовали это скрыть, но бланкиссима не дала. Да и кардиналу ифранские прихвостни, видать, поперек горла. Созвали Генеральные Штаты… Я опередил посланцев на несколько ор. Шарло, тебя избрали регентом Арции!

2863 год от В.И.

16-й день месяца Иноходца.

Арция. Фей-Вэйя

Бланкиссима Агриппина сосредоточилась и замкнула невидимую цепь, соединившую Ее Иносенсию и сестру Анастазию. Теперь Сола на два дня станет умом и душой помешавшейся Предстоятельницы. Тело Виргинии будет ходить, говорить, улыбаться, и никому из съехавшихся в Фей-Вэйю сестер и в голову не придет, что Виргиния еще более безумна, чем несчастный арцийский король. Завтра, когда чужие покинут Фей-Вэйю, Агриппина отпустит Солу. Увы, пройдет несколько дней, прежде чем девочка полностью придет в себя. Подбирая и изменяя заклятья таким образом, чтобы подчинить тело, из которого не просто вырвана душа, но погашен последний огонек сознания, бланкиссима проверяла открытия сначала на себе и лишь потом на Соле, хоть и с ее согласия. Без девочки она бы ничего не смогла, так как кто-то должен разорвать астральную цепь, пока овладевшая Виргинией Пустота не впустила когти в связанного с чужим телом человека. Доверять же кому бы то ни было, даже Генриетте, сестра Обена не могла, слишком многое было поставлено на карту.

Знамения, ничего не значащие для других, для Агриппины имели страшный смысл. В мир скоро явится, если уже не явился, тот, кто откроет дорогу Проклятому. Бой неизбежен, но понимает это лишь она, немолодая толстая женщина, опирающаяся лишь на старинные книги да несчастную девочку, пусть талантливую, но неопытную. Агриппине было жаль Солу, но она не могла поступить иначе. Бланкиссима не могла ходить тенью за Ее Иносенсией, ее бы не поняли. Другое дело молоденькая сестра, посвятившая себя долго болевшей, но сейчас стремительно выздоравливающей Предстоятельнице. Место же Агриппины в приемных залах. Она должна принять, накормить, разместить приехавших сестер, а заодно понять, кто чем дышит, чья берет в вечном споре между Ифраной и Арцией, что думает Архипастырь и так ли велика ненависть Елены и Дианы к Генриетте, чтобы они оставили собственные распри, дабы сожрать соперницу, угрожающую обоим.