Таня Фрей - Хранители. Единственная (СИ)

Элис не виделась с Питером целый день и уже успела поверить в то, что это ей показалось. Просто, вероятно, у неё на фоне всех переживаний и нервных встрясок начались галлюцинации. Осязаемые, невероятно похожие на реальные, но – ненастоящие. Плоды её заболевающего сознания.

Но когда с утра снова раздался стук в дверь, ей пришлось смириться с тем, что это была реальность. Или же с тем, что её сознание окончательно заболело.

– Я пришёл поговорить, – пояснил Питер, проходя в глубь комнаты. Элис ошарашенно повернулась к нему, параллельно устанавливая блокировку на двери.

– Разве это безопасно? – недоумевающе спросила она, подходя к нему.

– Да. Безопасно, – заверил он её и добавил: – Пока что.

Девушка нахмурилась. Эти добавленные слова не несли в себе ничего хорошего. Только лишь намекали на то, что впереди ждало что-то страшное. Тёмное. Пустое.

А может, она всего лишь себя накручивала.

– Почему ты здесь? – задала она вопрос, усевшись на стул. Теперь их глаза, смотревшие друг на друга, оказались на одном уровне, ведь он уже расположился на краешке кровати. Губы Элис подрагивали: ей казалось, она вот-вот заплачет. Ведь она так боялась за него, а он сидел здесь, перед ней, живой и невредимый.

Внешне.

– Меня вызвала Аманда, – опустив взгляд на свои начищенные ботинки, сообщил Блум. А Краунштаун вдруг ощутила, как что-то ёкнуло. Там, внутри, то ли в животе, то ли в грудной клетке.

Душа?

– Зачем? – только и удалось проговорить ей. Потому что в голове варилось теперь слишком, слишком много мыслей. Конечно, Питер – один из лучших Хранителей, но в свете недавних событий надеяться на его скорое возвращение было нереально. Просто так он бы не пропал так надолго. Значит, всё было запущенно. И тут он прибывает в Штаб из-за того, что его вызвала госпожа Президент. Не смешно ли?

Ни капельки.

– У неё есть прекрасная возможность выманить меня хоть с Плутона. Ей есть, чем меня шантажировать.

– Чем?

– Тобой.

Признался, а головы так и не поднял. Элис нервно сглотнула. Получается, Аманда могла с ней что-то сделать. Ей же надо было чем-то шантажировать. Обещать сделать что-то, чего бы Питер не выдержал.

Навредить ей. Поранить, искалечить, унизить…

Убить?

– Коллендж просто заявила, что готова тебя удалить, – сразу после её последних мыслей послышались слова парня. – Или я возвращаюсь в Штаб, или тебя удаляют в скором порядке.

– Меня-то за что? – сразу спросила девушка. Что самое удивительное, она сейчас не была так встревожена и ошеломлена, как могла бы быть. И это её пугало.

Она была удивлена, но не более того. Она не особо боялась умирать, ведь теперь она бы умерла, уже увидевшись с Питером на прощание.

– Я говорил тебе ещё тогда, чтобы ты берегла себя, – вздохнув, начал он и посмотрел на неё. – Потому что ты входишь в список Подозреваемых. Тебя туда определила Золотая галлюцинация. А ей Аманда доверяет, хоть это изобретение и не есть самое надёжное.

– Только из-за этого? – поперхнулась Элис. – Из-за Золотого Венца и… из-за того, что тебя нужно было вернуть, серьёзно?

Питер скривил губы, всем своим видом показывая, что говорить ему об этом было будто бы невмоготу. Потому что ничего хорошего он сейчас н мог сказать при всём своём диком желании.

– Камера засекла тебя. И Миру, но это уже другой вопрос. Её вряд ли теперь удалят.

Он слишком легко говорил о своей сестре. Это настораживало.

Но всё же эти слова девушку уже задели. И она поняла, что в конкретный данный момент вдруг возненавидела его сестру, потому что это она отвела её туда, где их увидели и сделки обо всём поспешные выводы, не являвшиеся во всём правдивыми.

– Это Миранда повела меня в сектор В, – полушёпотом проговорила Элис. – В эту комнату с радиацией. Это она начала задавать мне всякие вопросы. Это она спровоцировала. Я…

Питер предостерегающе поднял ладонь вверх, давая знак, что пора помолчать. Девушка затихла, поднеся к губам пальцы с уже обкусанными ногтями. Создавалось ощущение, будто бы она готова была ещё долго обливать вроде бы как заслуженной грязью подругу, если бы Пит её не остановил.

– Послушай, моя сестра, конечно, бывает той ещё зверюгой, но я знаю одно: она не из тех, кто намеренно станет зарывать в яму того, кто не сделал для неё ничего плохого, – возвестил он. – Ты ничего ей плохого не сделала, ведь так? Значит, это не её желание. Не по своей прихоти она тебя провоцировала.

Элис непонимающе склонила голову набок. Это звучало очень и очень странно, ведь кто мог её провоцировать, кроме Миры, ежели все слова неслись из её уст, а не из чьих-либо других? Если её, быть может, заболевшее сознание воспринимало все речи, как произносимые ею, Мирандой?

– О чём ты говоришь? – помрачнела девушка.

– О том, что у Миры датчик, – ответил Питер. – И есть предположения у меня, что это и превращает её в такую очерствевшую дрянь, которой ты её видишь.

Элис услышала каждое слово парня, вот только обьединить их у неё никак не выходило. Что он имел в виду? Что за датчик?

Заметив недоумение на лице Краунштаун, Питер вздохнул.

– Ладно. Смотри, Аманда разработала новые датчики, – заговорил он. – Не совсем она, естественно, но не суть. И Мире его уже внедрили. И если этот датчик отличается от старого очень сильно, то может, он способен даже и контролировать тех, в ком он сидит.

– Хочешь сказать, Миранду контролировали, желая вывести меня на чистую воду?

– Именно.

Что ж, им это, видимо удалось. Хотя ей ли судить? Ей ли, девушке, которая не могла разобраться в самой себе, хоть об этом даже и не думала?

А оказалось, что где-то там, в глубине её душонки всё же покоилась какая-то неприязнь к тем людям, которые посмели её забрать в тот день к себе. Она восхищалась ими и гордилась быть среди них. Но первое впечатление, первое чувство – испуг, всё-таки неизгладимо. Его нельзя истребить средством от тараканов, ведь чувства – это не тараканы. Уж кто, как е Хранительница чувств, могла это знать. Это мысли больше походили на этих мерзких насекомых. А чувства… На что похожи чувства? На бабочек? На комаров? На ядовитых пауков? Всё зависит лишь от того, чем является это чувство. Оно может выглядеть, как спелое яблоко, а оказаться кислой отравой. И наоборот: выглядеть пугающе, а быть приятным. Чувство страха у неё как раз ассоциировалось с пауками: вероятно, потому, что она сама их боялась до чёртиков. Чувство голода, которое, конечно, тоже было чувством, самым натуральным, – с зеленовато-жёлтого цвета гусеницей.

А любовь ей никак не представлялась. Для любви существовала отдельная песня.

***

Два года назад.

– Поприветствуйте нашу Посвящаемую – Элис Блю Краунштаун!

Девушка робко улыбнулась, поправив свой рыжий локон, всё-таки выбившийся из причёски. А ведь те Сотрудницы так старались сделать её красавицей. Конечно, выбившийся локон не делал её более уродливой, но не думала она, что причёска так быстро сможет развалиться.