Дмитрий Казаков - Ледяной клинок

– Наерн, – голос девушки прозвучал спокойно, с легким намеком на надменность. – Поднимись за вещами.

– Да, мессана, – Олен поспешил выполнять приказ. Когда вернулся, то Саттия расположилась за столом, перед ней стоит кувшин с квасом, блюдо со сдобными булочками и миска с парующей кашей.

– Садись и ешь, недотепа, – девушка кивнула на стул рядом с собой. – Только быстрее. На твое счастье, я договорилась с хозяином эльфийского обоза. Мы присоединяемся к ним, и ты не пойдешь пешком, а поедешь на телеге.

– Да благословят вас боги за доброту, мессана, – играть роль туповатого преданного слуги становилось все легче, Олен даже начал получать от этого удовольствие.

С кашей расправился очень быстро, Саттия едва успела доесть булочки. Бросила на стойку серебряную монету, усач глянул на нее с недоумением, но ничего не сказал. Олен подхватил сумки и за «хозяйкой» вышел во двор.

Тут царила деловая суматоха. Эльфы запрягали лошадей, слышались голоса, топот копыт и позвякивание упряжи. Слуги постоялого двора опасливо следили за уроженцами леса, но близко не совались.

– Это твой человек? – поинтересовался один из альтаро, очень высокий, с сединой на висках и узкими глазами.

Ремиз его выглядел богаче, чем у остальных, его покрывала золотая вышивка. На эфесе висящего у пояса узкого меча посверкивали драгоценные камни, а сапоги были из тонко выделанной кожи, у голенищ покачивались красные кисти.

– Это он, – отозвалась Саттия. – Куда ему сесть?

– Вон та телега пойдет последней, – эльф с седыми висками поднял руку и добавил что-то гортанное на своем языке.

Девушка улыбнулась, Олен на всякий случай поклонился и изобразил угодливую улыбку.

– Иди вон туда и садись, – повернулась к «слуге» девушка. – С возчиком не вздумай разговаривать, пока он сам не откроет рта. И давай сюда сумки, не потащишь же их с собой.

Олен с тоской глянул на завернутый в ткань ледяной меч и поспешил к телеге. Краем уха услышал, как Саттия распекает конюхов за то, что ее кобылу еще не оседлали. Эльф-возчик глянул на человека с отвращением, тряхнул косичками и сказал:

– Займи место сзади и молчи.

– Да, – в какой раз за утро сказал Олен, и устроился среди мешков, набитых чем-то округлым и твердым.

Эльф с седыми висками забрался в седло, крикнул что-то. Захлопали бичи, лошади двинулись с места и телеги поползли к воротам. Олена качнуло, он вцепился в борт, чтобы не вывалиться. Когда восстановил равновесие, они выехали на дорогу и повернули на юго-запад.

Эльфийские лошади бежали ходко, миля за милей тракта оставалась позади. По обочинам тянулись леса и поля, иногда встречались селения. Из-под колес летела пыль, солнце палило немилосердно, и редкие облака не умеряли жары. Олену сильно хотелось пить, но он не решался об этом даже заикнуться.

Когда в очередной раз заехали в лес, показалось, что в кустах на обочине мелькнул знакомый рыжий силуэт. Но исчез слишком быстро, и Олен не смог разобрать, оцилан это или просто любопытная лиса.

Дорога выглядела оживленной. Брели пешие странники, бродячие патриусы и сказители. Иногда встречались обозы, мчались разъезды воинов с черно-белым гербом графа Геденского на щитах и туниках. Поглядывали по сторонам с показной суровостью. На Олена и на едущую рядом с его телегой Саттию никто не обращал внимания.

В самую жару обоз встал у придорожного колодца, чтобы напоить лошадей, затем телеги покатили дальше. Высокие башни с реющими над ними флагами показались над лесом ближе к вечеру, когда дорога повернула на северо-запад. Еще локтей через триста деревья разбежались в стороны, блеснула гладь большого озера.

В него впадала речушка, дорога пересекала ее по широкому мосту. Прямо за ним, отражаясь в озерной воде, поднимались серые башни и стены могучего замка. Справа к нему прилеплялась куда более низкая стена города Геден, столицы графства. На поле у ее подножия стояло множество палаток самых ярких расцветок, а у реки десятки людей таскали доски и бревна. Доносился стук и громкие голоса.

– Ристалище строят, – проговорила Саттия. – Большой турнир будет, очень большой.

Обоз спустился к реке, колеса прогрохотали по доскам моста. Телега вслед за остальными повернула направо, чтобы объехать замок и добраться до городских ворот. Олен задрал голову, разглядел, что флаги над башнями замка белые, и что на них изображены черные хищные птицы.

Среди палаток ходили люди, водили под уздцы лошадей. В расположенной под навесом кузне полуголый кузнец лупил молотом, летели искры, подмастерья раздували мехи. Двое воинов в одних подштанниках сражались на мечах, зрители подбадривали их криками, визжали женщины.

Пока глазел, передняя телега достигла ворот, обоз остановился. К эльфу с седыми висками подошли стражники, завели разговор о пошлине.

– Пойдем, Наерн, – подала голос Саттия, – дальше мы сами…

– Да, мессана, – он соскочил с телеги, поморщился, когда в занемевших бедрах закололо, и поспешил за сивой кобылкой.

Проезжая мимо эльфа с седыми висками, Саттия бросила несколько слов на языке альтаро. Старший обоза с улыбкой кивнул, стражники, потные и злые, в ржавых шлемах и кольчугах, покосились на девушку, глаза их сально заблестели. Олен пожалел, что в руках у него нет меча.

– Что сказал тот лощеный тип, – буркнул он, когда ворота остались позади, – на постоялом дворе?

– Ты хочешь это знать? – Саттия покосилась на спутника с высоты седла. – Он заметил, что на задней телеге человеческая вонь, исходящая от тебя, не будет пугать лошадей. Это что-то вроде шутки.

Желания рассмеяться Олен не ощутил.

От самых ворот путешественники углубились в лабиринт узких, кривых улочек. Они походили друг на друга, точно дети из одной семьи. Высокие дома теснились, наверху чуть ли не смыкались балконами, закрывая небо и солнце. Пахло в полутьме сырой рыбой, несвежим бельем и нечистотами. Горожане поглядывали на всадницу и идущего за ней Олена без удивления. К турниру в Геден наезжало полно самых разных людей.

– Ты что-то ищешь? – спросил Олен, заметив, что Саттия разглядывает вывески.

– Да, менялу, – отозвалась девушка. – Лучше иметь на руках местные деньги, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Вывески имелись на каждом втором доме – яркие и тусклые, из жести и досок, но все очень большие. Покачивались изображения ножниц, сообщающие, что тут жилище цирюльника, весы – знак цеха аптекарей. Ноздреватый каравай вместе с запахом говорили о том, где пекарня, а башмак – что за этой дверью можно купить обувь или починить старую.

Эту хитрую азбуку городской жизни Олену преподал еще отец, первый раз взяв сына в Танненг. Воспоминания о родителях не вызвали сильной горечи, только легкую тоску, но на мгновение поглотили целиком. Задумавшись, Рендалл остановился, лишь едва не уткнувшись носом в хвост Чайке.