Юлия Пушкарева - Хроники Обетованного. Осиновая корона (СИ)

Маури, не оборачиваясь, проворчал что-то с доброй сварливостью. Шун-Ди улыбнулся.

- Он сказал: "Это всё потому, что ты спишь по ночам. Сон мутит мысли, топит душу в тумане".

Да уж, с этим не поспоришь. И не найти подтверждения лучше, чем её сны о лорде Альене.

- Это в прошлом. Скажи, что я не придаю этому значения, - солгала Уна, хоть Руми и не выглядела виноватой. Пока Шун-Ди выговаривал протяжные, прерываемые резкими долгими гласными цепочки звуков, она продумала свой ход. - Я ненавижу своего отца. Утверждение для Маури.

Шун-Ди молча воззрился на неё, оглаживая бородку. Пауза так затянулась, что хозяин, вернувшись к столу, намекающе забарабанил по нему крючковатыми ногтями. Как оказалось, это был сигнал для Льёни: божья коровка на секунду исчезла в соседней комнате, а потом приползла назад с чем-то блестящим на спине. Уна, уже ничему не удивляясь, узнала пенсне в золотой оправе. Наверное, нет смысла спрашивать, откуда эта вещь, редкая даже в Ти'арге (профессор Белми упоминал, что пенсне позволяют себе только самые именитые и состоятельные профессора Академии да кое-кто из придворных), появилась в сосновой глуши.

Маури натянул пенсне на спицеобразный нос и уставился на Уну. Едва ли у боуги бывают человеческие проблемы со зрением; для солидности?.. Серьёзно поизучав её некоторое время, он потряс головой.

- Не верю, - озвучил Шун-Ди то, что и так было ясно.

Уна подалась вперёд.

- Почему?

Маури ответил, буравя её зелёными пятнами глаз; Руми вторила жёлтыми. Должно быть, если перемешать их, получится цвет луны, немощно бледнеющей сейчас над холмом Паакьярне.

Всё же зря она не наглоталась са'атхэ-храбрости перед тем, как сойти с корабля...

- Он уточняет, за что.

К чему? Уна почувствовала, как злой жар прихлынул к щекам.

- За то, что он оставил мою мать ещё до моего рождения. За то, что отрёкся от меня, - она с нарочитой скорбью опустила ресницы, стараясь саму себя убедить.

- Не верю, - повторил боуги.

- Почему?!

- Потому что ты не из тех, кто будет ненавидеть по этой причине, - растерянно перевёл Шун-Ди. - К тому же ход был нечестным. Нельзя выносить в игру то, о чём сама не знаешь, правда ли это.

Что ж, похоже, её размазали - как говорил дядя Горо о проигравших в кости на крупную сумму... Ни поправить, ни возразить.

- И любовь их сильна отчаянием, ибо чем свирепее ненавидят, тем безмернее любят ненавистного , - хрипло сказал Шун-Ди. Он обращался к одной Уне, но в тишине - слышно было только тиканье часов с кукушкой и побряцывание серег Руми, когда та вертела головой, - фраза всё равно разнеслась по всей комнате.

Уна вскочила со стула и мысленно прижалась к зеркалу, распласталась по глади его стекла. Это вышло почти инстинктивно. Между её пальцами и столом треснула и умолкла короткая молния.

- Уна? - Шун-Ди тоже поднялся, выставив руки ладонями вперёд. Румянец, покрывавший его щёки, обратился меловой бледностью. - Что с тобой? Ты испугалась? Прости, я...

- Откуда это? Чьи слова? - выпалила Уна, еле-еле не срываясь на крик. В виски застучала боль; её собственная магия схлестнулась с природной, сосновой, царившей здесь, и закружилась с ней в жестоком танце.

- Это из учения Прародителя, из второй книги, - попятившись, пробормотал Шун-Ди. - Перевод на ти'аргский. Я просто процитировал. Уна. Посмотри на меня. Всё хорошо.

Напор Дара схлынул так же резко, как и возник. Уна повалилась на стул, от стыда не смея взглянуть на боуги. Руки тряслись мелкой дрожью.

Что со мной? Что со мной, отец - ты ведь должен знать? Эти слова звучат как твои, от них пахнет твоими мыслями, твоим треклятым тёрном, твоим жасмином; скажи, они переплелись в вечности, как ты хотел?

- Извини меня, Шун-Ди. Пожалуйста, извини. Я... - она подняла глаза; край столешницы обуглился, тонкие струйки дыма вились над ним. Под ногами валялась горсть обгорелых жёлтых перьев. - Извини.

Маури прищурился с уже не скрываемым интересом. Руми, странно улыбаясь, послала Шун-Ди воздушный поцелуй; миншиец опять покраснел, а обгорелый кусок стола посветлел, как исцелённая рана.

- Хозяйка сказала: никакая игра не обходится без испорченной мебели, - натянуто усмехнувшись, перевёл Шун-Ди. - Всё в порядке.

- Благодарю, - у Уны не было никакого желания углубляться в эту тему. - Маури угадал правильно. Я готова выслушать вопрос. Или... - она поколебалась. - Могу выдержать даже два - в качестве наказания.

- Хорошее решение, - кивнул Шун-Ди. Вопрос Маури снова оказался неожиданным, но наверняка продуманным заранее. - Ох. Он спрашивает... - миншиец покосился на неё с обидной опаской. - Спрашивает, уверена ли ты в отцовстве Повелителя Хаоса. Ты представилась его дочерью, но точно ли ты это знаешь?

Внутри у Уны ещё раз что-то оборвалось, но ответила она ровно.

- Абсолютно уверена. За честность своей матери я ручаюсь.

Руми, что-то радостно воскликнув, вдруг бесцеремонно перелезла с постели на стол. Её крепенькое, обтянутое платьем бедро теперь было прямо перед лицом несчастного Шун-Ди.

- Эмм. Хозяйка говорит, это похвально и необычно - искать своего отца, с которым ни разу не виделась, - вежливо отстраняясь, произнёс он. - Среди боуги родители обычно ищут непослушных детей, а не наоборот.

Почти забавно. Уна пожала плечами.

- У людей вообще, похоже, всё не так, как у боуги. Каков следующий вопрос?

Маури спросил что-то очень серьёзно; его взгляд из-за стёкол пенсне, казалось, проникал внутрь её черепа. Божья коровка устроилась у подлокотника кресла, и боуги то поглаживал её, то трепал, как любимого пса на охоте.

- Ты говорила, что женщина из народа Эсалтарре, Рантаиваль Серебряный Рёв, добровольно передала тебе яйцо из своей кладки. А ещё - что у людей, мечтавших заполучить его, были другие планы. Какая участь ждала бы драконье дитя, достанься оно им, а не тебе? - Шун-Ди помрачнел. - На это, Уна, я и сам могу ответить...

- Не стоит.

Она изложила всё вкратце, надеясь, что не перебарщивает с подробностями. Великая война на их материке - долгая, растянувшаяся уже на двадцать лет. Альсунг и Дорелия, делящие Обетованное. Медленно гибнущее Кезорре. Захваченный Ти'арг - с одной стороны и Феорн - с другой. Минши, наблюдающее за схваткой издали, из влажного жара своих островов. Отражения, которые изредка и вяло помогают Дорелии, и агхи Старых гор, которые давно и упрямо никому не помогают.

- Светлейший Совет Минши собирался использовать Инея в Великой войне, - говорила Уна, втайне ликуя из-за того, что ими отброшена тема каких бы то ни было семейных отношений. - Похоже, они сговорились и с людьми, желающими вернуть Ти'аргу независимость (Шун-Ди, не переводи слово "коронники")... - ты и так настрадался , добавила она про себя, - ...и с королём Хавальдом Альсунгским. Так или иначе, Иней стал бы просто оружием, военной марионеткой. Его жизнь не была бы им дорога.