Джон Толкин - Неоконченные предания Нуменора и Средиземья

– Он горд, – заметил Гвиндор.

– Но и милосерден, – возразила Финдуилас. – Он еще не пробудился, но сердце его всегда доступно жалости, и он никогда не отвергнет ее. Быть может, жалость – единственный путь к его сердцу. Но меня он не жалеет. Он относится ко мне с почтением, словно я его мать и королева одновременно!

Возможно, Финдуилас говорила правду – взор эльдар проницателен. Турин же, не ведая о том, что произошло меж Гвиндором и Финдуилас, делался все нежнее с ней, ибо она делалась все печальней. Но однажды Финдуилас сказала ему:

– Тхурин Аданедель, зачем же ты скрывал от меня свое имя? Знай я, кто ты такой, я бы не меньше уважала тебя, но лучше поняла бы твою печаль.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он. – За кого ты меня принимаешь?

– Ты Турин, сын Хурина Талиона, вождя людей Севера.

Затем Турин упрекает Гвиндора за то, что тот открыл его истинное имя, как об этом рассказано в «Сильмариллионе» (гл. 21, стр. 230).

И еще один отрывок этой части повествования существует в более полной форме, чем в «Сильмариллионе» (других описаний битвы в Тумхаладе и разорения Нарготронда не имеется; в то время как речи Турина и Дракона настолько полно изложены в «Сильмариллионе», что вряд ли отец мог расширить их). В этом отрывке содержится значительно более полный рассказ о приходе в Нарготронд в год его падения эльфов Гельмира и Арминаса («Сильмариллион», гл. 21, стр. 231–232); об их встрече с Туором в Дор-ломине, о которой здесь упоминается, см. выше.

По весне явились туда двое эльфов, и назвались Гельмиром и Арминасом из народа Финарфина, и сказали, что у них послание к владыке Нарготронда. Их привели к Турину; но Гельмир сказал:

– Мы хотим говорить с Ородретом сыном Финарфина [66].

И когда вышел к ним Ородрет, сказал ему Гельмир:

– Государь, мы принадлежали к народу Ангрода, и много скитались после Дагор Браголлах; но в последнее время жили мы средь подданных Кирдана у Устьев Сириона. И вот однажды призвал он нас и повелел нам отправиться к тебе; ибо явился ему сам Улмо, Владыка Вод, и предупредил его о великой опасности, грозящей Нарготронду. Но Ородрет был настороже и ответил так:

– Почему же вы тогда пришли сюда с севера? Или, быть может, были у вас и другие дела?

Арминас же ответил:

– Государь, с самой Нирнаэт разыскивал я сокрытое королевство Тургона и не нашел его; и, боюсь, из-за этих поисков я запоздал со своим посланием. Ибо Кирдан отправил нас морем, ради секретности и для скорости, и нас высадили на берег в Дренгисте. А среди живших у моря были такие, кто несколько лет назад явился туда посланцами от Тургона, и их недомолвки навели меня на мысль, что Тургон, быть может, до сих пор живет на севере, а не на юге, как считает большинство. Но мы не нашли и следов того, что искали, никаких слухов о Тургоне.

– А зачем вы его искали? – спросил Ородрет.

– Сказано, что его королевство дольше всех устоит пред натиском Моргота, – ответил Арминас.

И слова эти показались Ородрету дурным предзнаменованием, и он возмутился.

– Тогда не стоит вам задерживаться в Нарготронде, – сказал он, – здесь вы о Тургоне ничего не узнаете. И незачем напоминать мне, что Нарготронд в опасности.

– Не гневайся, государь, если мы правдиво отвечаем на твои вопросы, – сказал Гельмир. – И не напрасно уклонились мы от прямого пути сюда, ибо мы побывали дальше твоих разведчиков: мы обошли Дорломин и все земли у подножия Эред-Ветрина, мы осмотрели Теснину Сириона и разведали замыслы Врага. В тех краях собираются орки и прочие злые твари, и у Сауронова Острова готовится войско.

– Это мне известно, – сказал Турин. – Запоздали ваши новости. Если послание Кирдана было важным, стоило бы доставить его побыстрее.

– Что ж, государь, выслушай послание хотя бы теперь, – сказал Гельмир Ородрету. – Внемли же слову Владыки Вод! Так сказал он Кирдану Корабелу: «Зло с Севера осквернило Истоки Сириона, и власть моя ускользает из пальцев струящихся вод. Но впереди ждет худшее. И потому передай владыке Нарготронда: „Затвори врата крепости и не покидай ее стен. Повергни в бурную реку камни гордыни твоей, дабы ползучее зло не подобралось к вратам“».

Речи эти показались Ородрету невнятными, и он, как всегда, обратился за советом к Турину. Турин же не поверил посланцам и презрительно бросил:

– Что может Кирдан знать о наших войнах, о делах тех, кто живет рядом с Врагом? Пусть мореход заботится о своих кораблях! Но если Владыка Вод и впрямь желает дать нам совет, пусть говорит яснее. Ибо в нашем положении представляется более разумным собрать все силы и отважно выйти навстречу врагам, покуда они не подобрались чересчур близко.

Тогда Гельмир поклонился Ородрету и сказал:

– Государь, я передал то, что мне было велено, – и повернулся, чтобы уйти. Арминас же сказал Турину:

– Верно ли говорят, что ты, будто бы, принадлежишь к дому Хадора?

– Здесь меня называют Агарваэн, Черный Меч Нарготронда, – сказал Турин. – Ты, друг Арминас, видно, умеешь разбирать недомолвки; добро Тургону, что его тайна неведома тебе, а не то ее скоро узнали бы и в Ангбанде. Имя человека – это его достояние; и коли случится сыну Хурина узнать, что ты выдал его, когда он хотел остаться неузнанным, пусть Моргот заберет тебя и выжжет тебе язык!

Арминас устрашился черной ярости Турина; Гельмир же возразил:

– Нет, Агарваэн, мы его не выдадим. Ведь мы же на тайном совете за закрытыми дверьми – так разве нельзя здесь выражаться яснее? Наверно, Арминас спросил тебя об этом потому, что всем, кто живет у Моря, известно, что Улмо питает любовь к дому Хадора, и есть такие, кто говорит, будто Хурин и брат его Хуор некогда побывали в Сокрытом королевстве.

– Будь это правдой, не стал бы он рассказывать об этом никому, ни из великих, ни из малых, тем более маленькому сыну, – ответил Турин. – И потому не верю я, что Арминас спросил меня оттого, что надеялся разузнать о Тургоне. Не доверяю я таким посланцам с дурными вестями!

– Ну и не доверяй! – воскликнул разгневанный Арминас. – Гельмир меня не понял. Я потому тебя спросил, что усомнился в том, чему здесь, похоже, верят: мало похож ты на родичей Хадора, как бы тебя ни звали.

– Да что ты о них знаешь? – сказал Турин.

– Я видел Хурина, – ответил Арминас, – видел и его отцов. А в глуши Дор-ломина встретился я с Туором, сыном Хуора, брата Хурина, – и Туор подобен отцам своим, а вот ты – нет.

– Быть может, – сказал Турин, – хотя о Туоре я до сих пор ни разу не слышал. Но не стыжусь я того, что волосы у меня черные, а не золотые. Ибо я не первый из сынов, кто похож на мать; а мать моя – Морвен Эледвен из дома Беора, из родичей Берена Камлоста.

– Я говорил не о цвете волос, – возразил Арминас. – Другие люди из дома Хадора держат себя по-иному, и Туор в том числе. Ибо они учтивы, охотно прислушиваются к добрым советам и чтут Западных Владык. А ты, похоже, советуешься лишь со своим собственным разумом, а чаще – со своим мечом; и речи твои высокомерны. И я говорю тебе, Агарваэн Мормегиль, что если ты будешь вести себя таким образом, твоя судьба будет не такой, на какую мог бы рассчитывать потомок домов Хадора и Беора.