Мартин Миллар - Фракс. Том 2

— Никак не привыкну к этому новому магическому карману, ничего не могу найти.

Она извлекает меч, затем книгу заклинаний, прежде чем, наконец, находит то, что ищет.

— Листья лесады. Они у меня уже давно. Не уверена, действуют ли еще.

Беру два листка, съедая один и передавая другой Макри. Лисутарида кладет один себе в рот, кривясь от горького вкуса. Некоторое время мы лежим в тишине. Листья, будучи старыми, срабатывают не сразу, но постепенно я прихожу в себя.

— Кто бы мог подумать, что у Арикдамиса такой вздорный характер? — говорит Лисутарида.

— Это с ним пройдет. Макри сгладит ситуацию разговорами о математике или о чем-то еще. У тебя есть заклинание для очистки ковра?

Как только мы поправляемся, я погружаю Лисутариду и Макри в мое расследование. Было время, когда я ни с кем не делился подробностями своей работы, но нынче привык давать знать Макри о своих делах. Что же касается Лисутариды, то мы вместе оказались в этом сложном положении, поэтому считаю, это даже хорошо, что она знает, чем я занимаюсь.

— Ты имеешь дело с уважаемыми людьми, — говорит Лисутарида. — Барон Мабадос, барон Гиримос, Возанос, главный дворецкий Дарингос.

— Понимаю. Постараюсь не дать им повода обвинить тебя в чем-то.

Лисутарида гримасничает. Она неуверенно встает и идет к большому зеркалу, которое висит в простой бронзовой оправе над камином.

— Не тревожься на этот счет, — говорит она. — Я сыта по горло обособленностью. И самсаринскими прическами я тоже сыта по горло. — Она снимает заколки, позволяя волосам беспорядочно покрыть плечи. — Я вообще сыта по горло попытками ублажить самсаринцев. Без разницы, любят они меня или нет. Настает время брать дело в свои руки.

Разделяю чувства волшебницы. Все эти тревоги о статусе лишь заводят нас в тупик. Будь дело в Турае, я б уже давно совершил прорыв в расследовании.

— На следующей встрече я скажу королю, что пора избрать военного лидера, — говорит Лисутарида. — И я — очевидный кандидат.

— Тогда-то, возможно, Ласат и предъявит пропавшие чертежи, — добавляет Макри.

Румянец на лице Лисутариды несколько бледнеет, но она овладевает собой.

— С эти мы разберемся.

— Как?

— Не знаю. Фракс? Есть мысли?

— Пока нет. Но кое-что все же имеется. Состязание по поеданию пирогов.

— Прошу прощения?

— Ты не хотела, чтобы я выступил, потому что это могло ухудшить твое положение. Раз уж ты о нем больше не печешься, я участвую. Нам нужны бабки.

— Чудесно, — говорит Лисутарида. — Участвуй. Мы даже могли бы выдать это за подвиг.

— Сомневаюсь, — говорит Макри. — Ты видела, как лопает Фракс?

Макри сражается сегодня, но позднее. Она твердо намерена не повторять скверное выступление.

— Я знаю, что кто-то применил заклятье против меня, — ворчит она.

Лисутарида не заметила магии, но признает, что не была полностью сосредоточена, поскольку там околачивался Маркинос Лунный Камень. Если б какое-то враждебное заклинание и было использовано, то он бы его почуял.

— Я удостоверюсь, что отныне магия не будет тебе досаждать, — обещает Лисутарида.

Макри все равно настаивает, что она победила в бою.

— Я порезала ему шею. В настоящем бою он был бы мертв. Никчемное судейство.

Она выходит в сад, все еще жалуясь. Этим вечером у Лисутариды очередная встреча. Она спрашивает меня, хочу ли я побывать на ней. Наконец-то прибыли посолы Ниожа. Ниож, Самсарин и Симния предоставят большую часть войска в грядущей войне. Многие мелкие государства обеспечат поддержку, но другие доподлинно крупные союзники — эльфы. Их послы должны скоро быть здесь.

— Я думал, бароны не желают видеть меня на своих собраниях?

— Не желают, — подтверждает Лисутарида. — Но я же беру дело в свои руки. Ты мой советник, поэтому должен там быть. Если им это не по душе — их проблемы. Есть хоть какой-то шанс на то, что ты не напьешься и не станешь всем грубить?

— Шанс есть всегда.

— Если Дарингос будет там, постараюсь устроить ваш разговор, — говорит Лисутарида.

Позавтракав ковригой хлеба и остатками копченой говядины из погреба, я возвращаюсь в Королевский Архив поговорить с Цетеносом, отцом несчастной Алцетен. С собой у меня рекомендательное письмо от баронессы Демельзы.

На посту те же самые два стражника, и на этот раз они не игнорируют меня, а недружелюбно пытают о моем деле. Очевидно, кто-то наговорил им обо мне. Сообщаю, что пришел побеседовать с Цетеносом.

— Королевский хранитель записей не беседует с посетителями.

— Со мной поговорит, — отвечаю я. — У вас нет причины не пускать меня.

Один из охранников смеется.

— Пусть идет. Все равно Зинлантол его вышвырнет.

Зинлантол сидит за столом. Она начинает враждебно пялиться на меня, пока я еще только подхожу, и даже не думает прекращать.

— Я пришел поговорить с Цетеносом.

— Он не принимает.

— Рекомендательное письмо от баронессы Демельзы утверждает обратное, — я не трачу время на размахивание им. Зинлантол воспринимает это как большой удар. Изучив личную печать баронессы, она неохотно признает, что та подлинная. Она встает со стула и обращается к юному помощнику.

— Скажи Цетеносу, что его хотят видеть. Сыщик из Турая — можешь себе представить — с рекомендацией от баронессы Демельзы.

Долгое время я жду, пока Зинлантол подчеркнуто игнорирует меня. Позади нее тянутся и тянутся полки, заполненные книгами и свитками. Полки сменяются шкафами из потемневшего с возрастом дерева. Подмечаю, что заявляются помощники с коробками и начинают выгружать бумаги в один из шкафов.

— Что там? — спрашиваю я.

— Отчеты о добыче руды, — бормочет Зинлантол. — Прошу не мешать, я занята.

Наконец, приходит первый помощник и делает знак следовать за ним. Он ведет меня по тускло освещенным комнатам, переполненным запыленными книгами и свитками, вверх по витой лестнице, сквозь другие комнаты и, наконец, в то, что могло бы сойти за частную приемную, не так уж и забитую коробками с бумагами, часть которых явно еще ожидает разбора. Сажусь и жду. От нечего делать пытаюсь читать какие-то бумаги на столе рядом со мной, но они все касаются производительности серебряного рудника, и мои глаза стекленеют.

Цетенос оказывается старше, чем я ожидал. Должно быть, поздно женился. Он опирается на трость для ходьбы, медленно шаркая по комнате. Волосы у него редкие и седые, но длиннее тех, что я бы ожидал у самсаринского правительственного чиновника. Его манжеты поизносились, а ботинки, некогда щегольские, стерлись и стоптались. Он выглядит как человек, которого более никак не волнует его внешность. Когда я встаю поприветствовать его, он стоит неподвижно, глядя на меня и молча оценивая. Достаю письмо Демельзы.