Татьяна Зингер - Правила эксплуатации ведьмы (СИ)

рождения. Интересно, у старухи то же самое или себе она налила морса? Я отодвинула питье

подальше, стараясь не вдыхать противный, сладковатый аромат. Чернокнижница пила

спокойно.

Всё недолгое затишье я места не находила от её молчания. Старуха достала кусочек хлеба и, обмакнув его в чашку, надкусила беззубым ртом.

На выдержку действовала и вонь, разносящаяся по помещению; и непрерывное стекание

вязких капель.

— Учительница…

— Видимо, я недооценивала варренов. — Ведьма отложила недоеденный кусок на стол. —

Не такие они и глупцы.

— Он прав?! — Я, сама того не хотя, перешла на крик.

Неужели переезды через половину страны, мозоли на пальцах, усталость и постоянный голод

имели смысл? И Лис оказался не безумцем, мечтающим о возрождении невозможного, а

гением, увидевшим в пустом камешке истинную сущность?

— Не визжи, как неразумная баба. — Треснувшие губы скривились. — А твой спутник, признаю, не лишен ума.

— Камень поможет восстановить Галаэйю? Он драгоценный?

Она пресекла расспросы выбросом руки. Я разом замолкла.

— Позже я объяснюсь. Для начала расскажи о своей жизни после ухода. И не утаивай

подробностей. Помнится, ты обещала не возвращаться и обуздать тьму внутри себя.

Получилось?

Старуха усмехнулась, заранее зная ответ.

Я попыталась было скрыть постыдные истории, но почему-то под суровым взором обнажила

их все. От ведьмы не скрылось ничего — разве что я умолчала о проведенных деньках в

родимом селе да истинной профессии Радислава. Я говорила рваными фразами, сбивалась, но не получала укоризненного мотания головой и увереннее продолжала рассказ. Через

каких-то полчаса непрерывного монолога, учительница услышала обо всех неурядицах, постигших меня за короткий срок. Я замолкла, чтобы отдышаться.

— И не надоедает ведь помогать каждому страждущему. — Старуха сощурилась. — Ты —

ведьма, о какой морали может идти речь?

— Я — чародейка.

— Которая едва не прикончила человека? Не отрекайся от дара. Тот однажды вырвется

наружу, и ты чувствуешь это. Для чего бороться? Поверь, ты — могущественная

чернокнижница, но убогая кудесница. И камень у тебя неспроста. Выслушай меня.

Я напряглась, стараясь не пропустить ни единого слова. Как назло, учительница заговорила

насмешливо тихо.

— Да, он призван спасти этих жалких существ, варренов. Перед смертью матушка передала

мне его, поведав на прощание только то, что сия вещь могущественна. Сама она забрала его

у какого-то варрена-жреца. И многие годы я провела в поисках места где камень принес бы

мне выгоду. Я обошла половину карты, заходила в такие дали, что тебе и не представить.

Сталкивалась с нечистью почище той, которую описывают бестолковые поэты. И как-то, лет

сто назад, поиски завели меня в Галаэйю. Ненадолго. Мы рассорились с одним из её

старейшин, коим они величали жадного до безрассудства мальчишку. Что ж, думаю, по его

кончине горевали немногие. Варрены ненавидят ведьм так же, как я — этих круглоглазых

чудовищ, посему меня отправили на костер. Но в последний миг, когда огонь уже пошел по

хворосту, откликнулся некий ведун. — Ведьма оттянула юбку, и я увидела тянущийся по

всей левой ноге застаревший ожог. — Он, глупец, падал ниц и умолял отдать ему камень, ибо знал, куда нужно применить артефакт, но не представлял, где тот мог находиться. Я

убила ведуна — за промедление. Но вначале поклялась помочь и выведала, куда следует

отправиться… Я была слаба, но поселилась невдалеке от той точки и…

— Получается, вы бросили топи?

— Не перебивай, девчонка. И ответь, для чего тебе, неразумной соплячке, знать о том, как

давно я сюда переехала? Взаправду считаешь, что тут похоронена моя родня?

— А надгробия в лесу?

— Когда-то у дома была иная владелица. Подозреваю, там покоятся её родственники. Увы, сама она давно сгнила где-то в болоте. И не перебивай меня больше. Итак, я поселилась

невдалеке и обошла все окрестности. Тот ведун указал примерные координаты, и из-за его

незнания я излазила склепы, влезла на вершины гор, месяцами бродила по чащобе и

выстукивала деревья. Я стала одержима. И нашла искомое, но когда совсем постарела и

ослабла. Тогда я отважилась брать учениц.

Она вспоминала о девушках, прошедших через этот дом. Удивительно, но дурех,

рискнувших стать ведьмами, нашлось немало — около семи вместе со мной. Да только

каждая следующая оказывалась хуже предыдущей. И да, к сожалению, искра

почувствовалась во мне. Правда, я оказалась «невыносимой тупицей», стремящейся к

липовым идеалам. И убежала, хотя учительница предвидела возвращение. Она словно знала, что именно мне предстоит узнать об истинных свойствах камня. Каким образом?!

Ведьма раскрыла тайну.

— Я гадала, кому предназначено использовать камень. И тогда пришло видение:

беловолосая девка, стучащаяся в мои двери. А на её руке висел железный браслет. Приняв

тебя, я уже знала, кто она. Я сделала амулет, похожий на тот, из сна. И отдала его, когда ты

собралась сбежать.

— Почему вы не объяснили всего заранее?

— Что уготовано судьбой, от того не деться. Я объясню, куда следует направиться и чего —

опасаться, — не спросив моего мнения на этот счет, сказала учительница. — И

предупреждаю: иди туда с дружками.

— Для чего?

В горле пересохло, и я залпом опустошила чашку отвратительного варева. Во рту стало

кисло и вязко.

— Пусть в ловушках гибнут они.

— Там опасно? — Кружка дрогнула в пальцах. — Тогда судьба обманула вас. Я не сунусь с

головой в пекло и не предам друзей ради выгоды.

— Ты так права насчет «пекла». — По кухоньке горохом раскатился сухой смех. — Не

спеши с выводами. Если камень несет то, о чем твердил ведун, то любые жертвы будут не

напрасными.

Я спросила, что именно он говорил. Но ведьма искривила губы в ухмылке, оперлась на

палку, и ушла, закрывшись в своей комнатке. А я сидела, словно окунутая в холодный

источник. За всю беседу не прояснилось ровным счетом ничего: почему нас оставили в

живых, зачем нужен камень, принесет ли он мир в разрушенное государство?

Вернулась ведьма со свернутым рулоном бумаги. Та недовольно шуршала под дрожащими

пальцами учительницы, которая отставила чашки с отваром в сторону и разложила широкое

полотно на столе. Карта, если таковой можно назвать эту пляску слов, рун, крестиков и

линий, была старше меня раз в десять. Её кончики обветшали, краски выцвели и местами

стерлись. Учительница закрепила уголки чашками, а после удовлетворенно выдохнула.

— Я считала дни до того, когда ты, девчонка, одумаешься. Боялась, что придется помереть в