Дмитрий Казаков - Я, маг!

Но все вышло иначе. На пятый день пребывания в Орни к стенам замка явилась целая процессия. Несколько десятков всадников, все с оружием, но без доспехов, и одеты не для боя.

– Это еще что такое? – спросил Владетель у Гисли. Они стояли на вершине надвратной башни и рассматривали приехавших.

– Это мои соседи, – ответил Гисли, довольно осклабившись. – Приехали присягнуть новому повелителю.

– А откуда они обо мне узнали?

– Я им сообщил. – Фон Орни клекочуще рассмеялся.

Лицо родовитого светилось довольством, он явно радовался своей удачной идее.

– И что, они так легко бросили своего сеньора и переметнулись ко мне? – удивился Харальд. – Может, они тогда и от меня отвернутся столь же скоро?

– Ну нет. – Гисли смутился. – Владетель Олав – очень плохой сеньор. Многих родовитых он истребил за малейшие подозрения, а замки и земли забрал себе. И, кроме того, вы ведь обещали снизить выплаты.

– Что же, верно, – сквозь зубы ответил Харальд, разглядывая пеструю толпу родовитых, что красовались гербовыми щитами и туниками.

Битый час пришлось стоять на возвышении, выслушивая присягу каждого из родовитых, запоминая местоположение его замка и количество воинов. С некоторыми Харальд еще поговорил отдельно. И теперь ожидал подхода войск родовитых, которые надлежит собрать в армию, покорную единой воле Владетеля.

Свенельд прогуливался около дома, как всегда на закате, готовясь к ночному отдыху, когда примчался гонец, один из немногих, кому разрешено посещать Владетеля в любое время дня и ночи. Смирив шаг, как и положено, проехал он извилистой тропкой среди исполинских дубов, но лошадь его была вся в мыле, а одежду покрывали потеки грязи.

– Что такое? – спросил Владетель, когда гонец, спешившись, преклонил голову.

– Важные известия, господин, – не поднимая глаз, начал посланник. – На Олава с севера напал некий маг, которого зовут Харальд. Он называет себя Белым Владетелем и уже захватил несколько замков.

– С севера? – Свенельд поднял брови. – Странно.

Он завел лазутчиков в соседних Владениях многие годы назад, и с тех пор ни разу не было, чтобы хорошо оплачиваемые люди его подводили. О готовящемся восстании родовитых он не знал заранее лишь потому, что считал глупым шпионить в собственных землях. Ошибка дорого обошлась.

Но на этот раз сведения казались слишком странными, чтобы поверить им сразу. С дальнего северо-востока, с земель, где никто не живет, за исключением небольшого количества свободных крестьян, постоянно трясущихся в страхе за свою жизнь, явился маг, претендующий на звание Владетеля. Невероятно!

– Что еще? – спросил Свенельд после некоторого размышления.

– Владетель Олав собирает войска у своего замка, а его противник, к которому переметнулась часть родовитых, у замка Орни. Это все, что я должен передать.

– Ты свободен, – кивнул Владетель. – Награду получишь сам знаешь где.

Гонец поклонился и вспрыгнул в седло.

Стук копыт стих за деревьями, и Свенельд побрел к дому, бормоча на ходу: «Харальд, Харальд, где-то я слышал это имя...»

В дом он входить не стал, обошел строение кругом и оказался под сенью трех огромных дубов, настоящих великанов. Здесь стоял запах молодой зелени, да такой сильный, что хотелось чихать, а свет, проникая через плотную листву, делался зеленоватым, причудливо искажая цвета.

У самой земли деревья срастались, образуя единое целое, и тут между их мощными телами находилось нечто, что Свенельд привык называть Купелью Видений. Именно это название появилось у него, тогда молодого еще человека, в голове, когда более трех десятков лет назад он, не иначе как по милости богов, отыскал это место и научился им пользоваться. Именно с помощью Купели он стал Владетелем.

Он боялся даже представить, сколько лет дубам и самой Купели, и обращался к ней в редких, исключительных случаях, и всегда с немалым душевным трепетом.

Вот и сейчас он, сильно волнуясь, подошел к круглой деревянной чаше, вырастающей прямо из земли. Некоторое время постоял, просто глядя в прозрачную, как слезы, жидкость, что вечно находится в этой чаше, никогда не меняя свой уровень и не замерзая. Сквозь нее хорошо просматривается дно и стенки Купели, выглядящие как обычная дубовая кора. Такая же находится и на наружной стенке Купели, с той стороны, где ее не закрывают дубы.

Постояв, Владетель поднял с земли желудь, неизвестно откуда взявшийся весной, и съел. На вкус тот был отвратительно горек, но Свенельд старательно жевал, а затем глотал едкую кашицу.

В голове зашумело, на миг стало вдруг жарко, а затем волной накатило восхитительное ощущение прохлады и легкости. Словно легкий ветер наполнил тело. Казалось оттолкнись ногами, и взлетишь.

С некоторым усилием преодолев эйфорию, Свенельд наклонился над чашей, вглядываясь в потемневшую поверхность. В голове судорожно бился один, главный, вопрос: Харальд Белый Владетель, кто он? Если вопрошающему не удастся отбросить посторонние мысли, до Купель попросту не ответит.

На этот раз получилось. Темную поверхность озарили разноцветные вспышки, словно на маленьком ночном небе рождались и гибли звезды.

Беспорядочные вспышки вскоре прекратились, и начало нарастать розовое свечение, будто вслед за ночью в Купели наступило утро. Видение на миг ослепило Владетеля, а когда он обрел способность видеть, розовое сияние сменила картинка.

Свенельд видел торчащую на горизонте горную цепь; судя по снежным шапкам – Северные горы. На их фоне помещалась, если судить по зубцам и предполагаемым размерам, площадка донжона. У одного из зубцов на невысокой скамейке сидел мужчина, и ветер играл его светлыми, почти белыми волосами. В руках блондин держал нечто вроде книги Свенельд видел лишь самый край обложки, и прямо на его глазах он сменил цвет, став из пронзительно-синего темно-фиолетовым

Словно почувствовав взгляд, мужчина поднял голову, и на Владетеля посмотрели два голубых холодных, словно январское небо, глаза. В неожиданном испуге Свенельд отшатнулся, и тотчас видение распалось. Среди темноты Купели осталось лишь лицо, застывшее, словно на картине, и угол книги, замершей в том положении, в каком Свенельд увидел ее.

С глухим хлопком лицо превратилось в сияние, белое, чистое. Световое пятно полежало некоторое время на поверхности Купели, как блин на сковороде, а затем превратилось в четверостишие:

С севера ветер холодный несет

Метели свирепой копье.

Алою кровью рожь нынче взойдет,

Сталью взрастет жнивье.

Когда Владетель прочитал его, строки засияли жемчужным светом и растворились. Наступила очередь книги. Та тоже исчезла во вспышке света, правда разноцветной, и на поверхности Купели явилось новое четверостишие: