Елизавета Голякова - Дороги своих любят (СИ)

Много было и знатных домов: если взглянуть, хоть мимолетом, на карту этой местности, то можно увидеть россыпь замков баронов, маркизов, виконтов и всех прочих, как из старшей, так и из младшей знати. В гости к тому или другому изредка наведывался даже сам король, неизменно оставаясь довольным своими лордами. В этой части королевства жили на удивление мирно и в добром соседстве даже не очень уважающие друг друга рода, которые, встреться их кареты на узкой поплывшей от дождя дороге, ни за что не пропустят один другого, предпочтя увязнуть в грязи, сломать карету и испачкаться самим, нежели позволить проехать вперед другому. Время от времени два владения даже объединялись – но поколение спустя строптивые сыновья, презрев наказы отца и матери и не поделив очередную мельницу или поле, разбредались по фамильным замкам родителей, чтобы обмениваться взаимными колкостями на светских приемах до тех пор, пока кто-нибудь один не поумнеет.

Земли Виттов, впрочем, давно не знали дворянских конфликтов. Замок перешел нынешнему лорду от отца, двое его младших братьев разъехались, кто куда, едва повзрослев, сестра выходить замуж пока не собиралась, а у него самого пока был только семилетний сынишка. Поговаривали, что король благосклонен к Аскольду Витту, и, возможно, назначит его одним из своих сенешалей. В ответ на все вопросы и лорд, и Рогар Эрион пока только отшучивались – но Витты и правда всегда были одними из самых верных друзей и союзников короны.

Осверин приложил руку к глазам на манер козырька, остановился и, щурясь на ярком солнце, принялся рассматривать замок милорда. Сегодня над центральной башней полоскался на свежем ветру нарядный серебряный флаг – знак сопутствующей роду удачи. Бродячий менестрель усмотрел в этом и мановение судьбы для себя: стоило, значит, попроситься в замок и спеть там свои песни. Певец чувствовал, что просто обязан поделиться с кем-нибудь своими историями – и лорд Витт подходил для этого как нельзя лучше. Милорд был еще молод, его сын уже достаточно подрос для рассказов о приключениях... Так пусть же рассказанная Осверином история станет для них красивой героической байкой. Ведь порой людям охотнее верится в сказку, чем в быль. А этот рассказ отчаянно требует, чтобы кто-нибудь в него поверил. Поэтому медлить с визитом менестрель не стал – направился прямиком к воротам огромного замка.

Привратник охотно пустил музыканта вовнутрь, проверив без особенной подозрительности и грубостей. Халатности, правда, тоже не допускал. Молодого лорда любили, но он был великолепным воином, и не выносил, когда с него начинали сдувать пылинки и не подпускали никого даже с вилкой в руках, как бы любимый господин не поранился. Оверину это нравилось. Значит, народная молва не подводила его, и Аскольд Витт за все эти годы ничуть не изменился.

Когда путник прошел во внутренний двор, он засмотрелся на четыре возвышающиеся по углам башни, серыми каменными исполинами врезавшимися в небо. Отсюда, из сердца крепости, словно из узкого колодца, небесный свод казался выше, дальше и голубее – а замок еще величественнее, чем со стороны. Задрав голову высоко вверх, Осверин так и замер, завороженно глядя в ясную синь. Как раз в это время во двор спустился сильный, статный человек. Выглядел он лет на тридцать, не больше, а когда улыбался, становился и вовсе юным. От каждого шага, каждого жеста веяло надежностью и уверенностью, а движения его были движениями воина. Аскольда Витта не изменил не огромный родовой замок, ни семья.

– Проходи, добрый рассказчик, будь моим гостем, – с плохо скрываемой теплотой проговорил он. – Я с удовольствием послушаю твои песни... побратим.

На звук его голоса менестрель резко обернулся. В движении этом не было ни грозной грации или скрытой силы, но оно было исполнено чего-то высокого и прекрасного: так оборачивается человек, вернувшийся домой.

* * *

Юный лорд спрыгнул с широких мраморных перил лестницы, по которым только что скатился, презрев все правила приличия. Наставники потратили немало сил и времени, чтобы вложить эти важные знания в голову юного наследника – но все тщетно. Кататься по перилам, как и прежде, почиталось мальчишкой за весьма приятную и обязательную традицию, которую он никогда не ленился соблюдать. При посторонних юный лорд, конечно, вел себя сдержаннее, но общей беды от этого не убывало. О будущем же наставники и вовсе думали с содроганием: как говорится, маленькие детки – большие проблемы, большие детки – конец света.

Итак, юный лорд спрыгнул с мраморных перил. Его ждал урок фехтования – одно из самых приятных занятий. Конечно, языкам, истории, музыке, геральдике и прочим крайне полезным наукам он тоже почти прилежно учился. Ибо смутно догадывался в свои неполные восемь лет, что однажды, возможно, науки могут ему пригодиться. По крайней мере, некоторые из них.

– Уже иду, мастер! – крикнул он, на бегу подхватывая с пола меч и с трудом удерживая равновесие. Мальчишке в семь взрослое оружие пока не полагалось – но его отец, лорд Витт, не пребывал в блаженном заблуждении, что навыки фехтования парню не понадобятся до совершеннолетия. И раз желание заниматься было (и, главное, телосложение позволяло), то юному лорду выковали легкий, не очень острый, но зато самый настоящий «взрослый» стальной меч. Многие его ровесники еще только неумело брались за деревянное оружие, а то и вовсе с благоговением замирали, глядя, как фехтуют старшие. Но младшему Витту, поговаривали, перешел характер отца.

Уже на улице, на широких ступенях каменной лестницы, мальчишка чуть не налетел на какого-то типа с гитарой за спиной. Буркнув что-то, походившее, должно быть, на извинения, юный лорд поспешил дальше... Чтобы быть пойманным за шкирку отцовской рукой.

– Куда это мы так торопимся, мастер мечей? – хмыкнул он, с интересом наклоняясь к сыну. Лорд Витт неплохо с ним ладил, но лишний раз и не баловал: на взгляд строгого семилетнего судьи, к общему их удивлению, вполне справедливо.

– Лукас покажет мне новые финты, – охотно похвастался мальчишка, – Я уже многому у него научился!

– Вот и славно, – решил отец. – Только не переусердствуй и не забывай про остальные науки.

Кивнув русой головой в знак согласия, юный лорд умчался на желанную тренировку.

– Вот какой у тебя сын, – задумчиво провожая взглядом мальца, проговорил менестрель, – Не чаял я когда-нибудь увидеть его... Да и тебя, если уж на чистоту.

Аскольд пристально посмотрел на побратима.

– Ты никогда не терял надежды, – сказал он наконец.

Мужчины прошли в замок. Сидя в уютной теплой комнате у огня, пляшущего в большом красивом камине, легко и приятно вспоминать о горных вершинах, покрытых ледниками, перевалами и пронизывающих до костей метелях, вое ветра и смертоносном холоде. О дороге от смерти, пройденной вместе. Осверин с того дня поседел почти наполовину – а его названный брат обзавелся семьей и расположением короля. И они были несказанно рады этой встрече, такой негаданной... Возможно, последней.