Игорь Семёнов - Катавасия (СИ)

Дедкин удивился:

- Думаешь, накормят? Они даже не перевязали!

- А чего перевязывать. Всё одно кровь выпускать придётся, - хмыкнул рыжий, остановился, удивлённо посмотрел на Дедкина, обвёл глазами Каурина и Марцинковского, обратив внимание на непривычную одежду, - Вы чего, хлопцы, с Луны гикнулись? Ямурлаков не признали? Нами и поужинают. Ну, может всё не сожрут, мало их осталось. Остатки под сёдлами завялят, на дорогу. А ты думал - живым мясом погонят? Так средь нас своим ходом идти некому. Щас вот, дохляков своих по мешкам приберут да развешают на палках, там и за нас примутся, Эт, значица, у них заместо тризны, а нами, значица, страву устроят, своих поминать будут.

Оставшиеся в живых восьмеро бандитов, или, как их обозвал рыжий, - ямурлаков, действительно разложили тела своих приятелей по мешкам, которые прикрутили к оглоблям, выдранным из возов, и теперь старательно вкапывали свободные концы шестов в землю.

Каурин, вертя саднящей шеей, просипел:

- А ты, парень, случаем, по головушке сегодня не исхлопатывал?

- Я-то не получал, а ты - не знаю, рассмотреть не дали. А ты - зверюга, я погляжу. Того бедолагу, не на тельное кромсал? Про людоедов я ведаю, вон - копошатся. Но чтоб кто навьино отродье жрякал, первый раз слышу. Ихним мясом всякий зверь брезгует.

- Да ну тебя! - обиделся Валера.

- Ну-ну, больше не буду, а то и меня так... - рыжий улыбнулся, - давай хоть познакомимся. Меня Вязом кличут, а по прозвищу - Рыжак. Славгородского князя старшей дружины десятник буду. Эвон, - Вяз кивнул на светловолосого, - Лютик, младшей дружины отрок. С полюдья шли, по выселкам собирали. Да народ ещё с нами ехал в город за покупками... А вы откуда такие, как звать-величать? Лопоть на вас больно чудная. И по справе - ни ратаи, ни ратники, ни купцы, ни... калики. А то к утру в вирий попадём, как вас искать буду? Чай, дрались вместе, как за то небесного винца, да пива-медку не тяпнуть.

Дедкин назвался, представил товарищей, памятуя уроки водяного, не вдаваясь в подробности, рассказал, что явились, пройдя в ворота между мирами из "отрубного", что шли к Славгороду, пытаясь отыскать друга, попавшего в этот мир немногим ранее.

Рыжак покачал головой:

- Не знаю, отыскался б ваш друг, нет ли? Сам-то я пришлецов из отрубного мира не видывал. Дед мой про таких рассказывал: будто два брата проходили при нём. Так они вообще след-в-след чрез ворота шли, а разбросало так, что второй через двадцать годов объявился. Вот так-то. Это вам ещё подвезло, что в одно время выскочили. Видать, время у нас по-разному идёт, а как - не рассчитать.

Десятник помолчал, рассматривая лежащих Марцинковского и Лютика, затем заговорил вновь:

- Повезло ребятам, что Лютику моему, что Сане вашему: хоть не увидят, как нас да их эти нелюди жрать начнут, да как живьем шкуру сдирать станут, не почувствуют. Их вон даже связывать не стали.

Александр неожиданно приоткрыл глаза, заворочался:

- Это я там Саней был, а теперь - Лях! Лешак где?

- В лес с Мишкой сбежали, - ответил Дедкин.

- А мы как?

- Хреново, - проворчал Каурин, - к ужину готовимся, в качестве жратвы для этих поганцев.

Вяз шёпотом перебил:

- Тихо! Ты, друже, Лях там ты иль Сана, коль уж очухался, так лежи покуда, не шевелись, чтоб вражины не приметили. Мы-то связанные, а тебя - не стали. Может, у нас что и получится. Валерий, ты к нему поближе, подкатись спиной, а ты его развязать попробуй.

Дедкин оборвал:

- Тихо! Опоздали уже! Вон, к нам идёт.

К пленникам, лениво поигрывая плетью, направлялся кривоногий бритоголовый ямурлак, скаля выступающие наружу клыки. Остальные нелюди тем временем притащили от реки, плеща водой, здоровенный котёл, пристроили над огнём, расселись вокруг, оживлённо переговариваясь.

Ямурлак подошёл, процедил сквозь зубы, коверкая слова:

- Кто там самая хоробр будет. Воин, - он стукнул себя кулаком в грудь, - живой сердец есть будет! Твой жизнь, сила был, теперь - мой станет! Чулук умеет: я сердце есть буду, ты ещё живой смотреть станешь, кричать будешь. Хорошо! Там, - людоед махнул рукой на обоз, - дети был. Мясо нежный, сладкая. Однако воина есть надо сначала, силу брать!

Нечисть склонилась над пленниками, выбирая жертву. Остановился было над Лютиком, сожалеюще пробормотал:

- Совсем почти дохлый, смотреть не может. Плохо шибко! - выбрал Дедкина - Вот! Харош будешь!

Ямурлак потянул из-за пояса нож, левой рукой разрывая на Викторе рубашку, примеряясь, как удобнее делать разрез. Дедкин подтянул колени к животу. Чулук забеспокоился:

- Эй, зачем ногам сучишь? Дрыгат - не дрыгат, не живот ведь резать буду. Глупый совсем, да? Сердец в грудь живёт. Опусти ноги, ... А-а!

Дедкин резко выпрямил ноги, нанося удар в живот ямурлака. Тот, согнувшись от неожиданной резкой боли, отлетел назад, упал. К нему бросился Марцинковский, обхватив шею руками, рванул в сторону. Послышался хруст, людоед обвис, закатив невидящие глаза. Александр вытянул из ножен Чулука меч, подхватил выпавший нож, метнулся к приятелям. Упав на колени, лихорадочно, часто оглядываясь, принялся пилить ремни, стягивающие руки Вяза. Тот сплюнул:

- Не мне, дурак! Всё одно: на одной ноге не убечь. Лопоухого развязывай, - Рыжак кивнул на Каурина, - Да скорее, пока не смотрят!

Марцинковский выматерился, бросился к Валерию, перерезал путы на руках, оглянулся: один из ямурлаков, всматриваясь, привстал у костра, что-то крикнул своим, побежал к пленникам. Александр бросил нож Каурину:

- Ноги - сам! Потом остальных! И - к лесу!

- Руки затекли, погоди!

Сана махнул рукой, двинулся навстречу противнику, пытаясь выиграть время, необходимое для освобождения Каурина. Не оборачиваясь, бросил:

- Быстрее! Я задержу!

Встретил первого, уходя вправо от рубящего удара, сам ударил снизу вверх. Клинки с клацаньем столкнулись. Ямурлак попался здоровенный, на две головы выше Марцинковского. Тяжёлым клинком орудовал легко, кричал невнятно, брызгая вонючей слюной. Остальные семеро были уже рядом. Каурин заорал:

- Сана! Не успеваю!

- Беги один! - Марцинковский обречённо отбил очередной выпад громилы, - Врешь, падла! Меня "у хозяина" покрепче били!

Неудачно парированный удар ямурлака плашмя пришёлся на правое плечо Александра. Тот выпустил меч, отброшенный силой удара, упал на колени, понимая, что не успевает, попытался перехватиться левой рукой. Противник широко размахнулся для последнего удара, намереваясь смахнуть голову человека, внезапно споткнулся, уронил руку с мечом, недоумевающе посмотрел себе на грудь, из середины которой проклюнулся окровавленный гранёный оголовок стрелы. Ямурлак тронул острие пальцем и тяжело, столбом, грохнулся ниц, подмяв под себя Марцинковского, вновь потерявшего сознание. Из спины людоеда торчало уже две стрелы с пёстрым оперением.