Тереза Тур - Самая длинная ночь в году

Князь раздраженно взял бумагу, мельком взглянув на вытянувшегося перед ним молодого человека. Герб Варейских — белая куница и ветвь, склонившаяся под тяжестью кедровых шишек. Богатство, изворотливость, ум. Куница — опасный и хитрый зверь. Он вспомнил изображение огромной белоснежной совы и надпись: «Мудрость и преданность» — герб Морозовых. Вспомнил серого волка — символ цыган. Предрассудки, что окутывают плотным кольцом серое племя. Жесткую серую волчью шкуру, которая согревала его во время лихорадки после ранения.

— Михаил Олегович, — спустя долгую-долгую паузу проговорил Радомиров, прочитав несколько строк на листе. — Вы решили свести меня с ума? Так или иначе?

— Никак нет! Я желаю служить Поморью! — вид Варейский при этом имел самый бравый.

Андрей Николаевич побарабанил пальцами по столу, прикидывая все «за» и «против».

— Вы же прекрасно понимаете, что, подписав эту бумагу, я к вечеру буду иметь удовольствие лицезреть вашу матушку. И выслушивать…

— Нет, — перебил его молодой князь, напрашивающийся на службу. — Не будете. В этом вопросе мы обойдемся без моих родственников.

Михаил Олегович говорил холодно и вид при этом имел весьма решительный. Радомиров почему-то удовлетворенно кивнул, хотя матушка Варейского была знаменитой в Поморске личностью. Заботой о единственном и любимом сыне она буквально сводила с ума всех и каждого, кто хоть как-то был причастен к его судьбе.

— Присаживайтесь, — разрешил Радомиров. — Давайте обсудим ваше решение… По правде говоря, оно для меня… весьма неожиданное.

— Мне посоветовали занять себя каким-то делом. Приносящим пользу. С высокой степенью ответственности, — в глазах князя мелькнула улыбка. И неожиданное тепло.

«Вот, значит, о чем они говорили с Ирой», — понял Радомиров.

— По образованию я военный юрист. Был не последним на курсе, — отчитался Варейский.

— А почему не в армию?

— Там матушка сможет организовать все так, что я буду… Где-нибудь в безопасности, тепле и сытости. Одним словом — не на службе, а на курорте.

— А я, значит, смогу ей противостоять?

Варейский склонил голову.

— Я хочу понять, Михаил Олегович, — вздохнул Великий князь, — это взвешенное решение мужчины или очередная блажь избалованного мальчишки.

Молодой князь поднял глаза.

— Я не закончил, — осадил его Радомиров. — Кроме того, я желаю, чтобы вы понимали — теплого местечка с перебиранием бумажек у меня для вас не будет. Мне необходим толковый сотрудник в созданный мною лично отдел преступлений. Преступлений, в которых замешаны аристократы.

Великий князь скривился — и через паузу продолжил:

— И еще — вашим начальником будет человек, у которого есть только личное дворянство. Подчиняться вы ему будете беспрекословно. И вы должны понимать, что станете изгоем в высшем свете…

— Я и так изгой, — тихо проговорил князь. — После того как вы отказались драться со мной на дуэли…

— Глупости. Это всего лишь скандал. Его можно замять. Пережить. Переждать. А вот служба в Министерстве безопасности Поморья — тем более в отделе преступлений с участием высшей знати… Это — вызов. Пощечина. Всем и сразу.

Варейский задумался.

— Давайте поступим следующим образом, — решил Великий князь. — Завтра утром вас будет ждать пропуск сотрудника. Вы можете прийти — и это будет четко взвешенное решение. Или вы можете поискать себя в других областях. В армии, например.

Радомиров поднялся, показывая, что аудиенция окончена.

— Благодарю вас, — поднялся и Варейский.

— Дмитрий Всеволодович вас проводит.

А дома его встретила сияющая Ирина. Он подхватил ее на руки, закружил… Она нежно его поцеловала. И сказала:

— Мне прислали приглашение на балет «Ари и Рэй». Мы завтра идем в Императорский театр!

Следующий день начался с того, что Варейский все-таки явился на службу. Забрал пропуск и отправился представляться своему начальнику — Тюленеву Сергею Ивановичу. Тот, осчастливленный этим фактом, явился в кабинет министра безопасности Поморья, где и нашел того в крайней печали и компании его величества…

— Может, театр спалим? — на полном серьезе предлагал родственнику император Александр.

— Снегов не простит, — меланхолично откликнулся Радомиров. — Да и на новое здание театра столько денег маханули. В прошлом году только закончили. Жалко.

Видя такую непонятную, но душераздирающую сцену, Сергей Иванович устыдился. В государстве явно что-то случилось… Что-то из ряда вон… А он со своим недовольством относительно нового сотрудника. Чиновник по особым поручениям тихо удалился, никого не побеспокоив. А про себя решил, что при малейшем недовольстве Варейским он устроит последнему такое веселье, что молодой князь сам напишет прошение об отставке!

— Вот где этот балетоман со своим балетом взялся на нашу голову! — вздыхал император. — И ладно бы он с этими балеринами страсти разводил! Так — нет. Он — примерный семьянин. И любовь у него — к искусству, жене и Поморью… А нам… Сейчас Ирина узнает… Потом Маша к ее негодованию присоединится! Может, балерине этой заплатить, чтобы она призналась, что у вас романа никогда не было? И она оболгала тебя, чтобы…

Император Александр задумался, потом грохнул кулаком. А Андрей Николаевич решился:

— Нет! Я сам Ирине признаюсь. Чтобы не от сплетников!

Платье мы с Марией Алексеевной выбрали просто очаровательное — цвета темного шоколада. Я было спросила, какой наряд выбрала для себя сама императрица, но та будто и не слышала. Без конца теребила платок, посматривала на меня, вздыхала… Словно решая — заговорить о чем-то важном или не стоит.

Видимо, не решилась. Вздохнула в сотый раз. Поинтересовалась: будем ли мы смотреть балет в своей ложе или же присоединимся к ним с мужем в императорской.

— А как нам положено? — спросила я у нее.

— По логике — в своей. Но мне и Саше будет приятно, если мы будем рядом.

И снова вздохнула.

— Ира, ты так любишь музыку и балет? — спросила она.

— Все представления, на которые нас водили в Академии, я честно проспала, — призналась я. — Кресла удобные, не будят, как на опере, когда особенно выразительно голос показывают. Красота!

Мария Алексеевна хихикнула. Но тут же спросила:

— Но зачем…

— Нина Холодная, — пояснила я.

— Что?!! — императрица побелела, как первый снег.

— Она — моя пациентка. Моя и княгини Снеговой. Балерине нужна наша помощь. А князь Снегов очень переживает. Он этот балет любит.

— Да. За князем это водится… Причем он любит именно искусство, а не балерин.

— К балеринам, как я понимаю, он тоже относится очень трепетно. Особенно к их здоровью! — ответила я. И не очень поняла взгляда Марии.