Анна Замосковная - Жена из другого мира (СИ)

Через поворот улица закончилась тупиком из гигантских лиан. Я уже даже не удивилась: динозавры есть, магия есть, почему бы не быть волшебным бобам? Правда, эти больше стелились, опутывали стены усадеб, точно вьюнки с багряными, в человеческий рост, цветами.

Даже не зная языка, я поняла, что брюнет выругался.

***

«Что б всё вино в столичных кабаках скисло, а в моём погребе вся тара с ним полопалась, а сам погреб засыпало землёй. — Не хотел я верить в то, что вижу. — И пусть навечно будет проклят тот, кто придумал пить эту дрянь».

Закрыл глаза, открыл: огромные лианы опутывали несколько поместий и наглухо затянули улицы.

Если меня решат убивать, сошлюсь на военного министра, в конце концов, это стратегическое оружие заказал он.

А я — идиот: столько раз повторял, что Сомсамычевы не владеют родовой магией, но не догадался снизить мощность заряда. Не встретив сопротивления, растения быстро добрались до усыплённого источника дома и поглотили его магию. Судя по интенсивности окраски и размеру цветов, мой магоед попировал знатно. Теперь у него может хватить сил поглотить ещё чей-нибудь источник послабее, а там… глядишь, и весь остров Длоров высосет.

Меня точно убьют. Ещё и поспорят, кому достанется такая честь.

— Опять твоих рук дело, паршивец! — раздался скрипучий крик. Размахивая клюкой, старик Вериндер ковылял ко мне. — Убирай траву свою мерзкую!

Глянул на его имение, расположенное немногим ближе к выезду, чем моё: магоед опутал его наполовину и пустил отросток через стену. При всём уважении к бывшим военным заслугам Вериндера, старик последнее время сильно сдал, так что его источник следовало признать первым в очереди на поглощение.

Увернувшись от клюки, я соскочил на землю и побежал вокруг двуколки с химерой. Несмотря на хромоту, Вериндер двигался быстро.

— Убью гадёныша! — грозился он, как в моём детстве.

Так же как в детстве, ударить старика совесть не позволяла, к тому же бег не мешал обдумыванию проблемы, даже наоборот: стимулировал скорее её решить.

Предполагалось, что летающие ящеры будут сбрасывать капсулы с семенами над войсками противника, магоеды вырастут за счёт энергии магического оружия и создадут для пеших войск непреодолимое препятствие.

— Стой! Закопаю! — кряхтел Вериндер.

— Да-да, конечно. — Бежал трусцой, прикидывая, как быстро меня уроют, если предложу деактивировать магоеда тем же способом, что предполагалось на поле боя: химической смесью нетушимого огня.

— Ой, ох… — Вериндер схватился за сердце, ноги у него подогнулись.

Я ринулся на помощь — и клюка бахнула в лоб. В голове зазвенело.

— Чем-ты-думаешь? — Вериндер резво меня лупил.

Пропустив несколько ударов, восстановил дистанцию: забег продолжался.

— Изобретатель он, — кряхтел Вериндер, наседая на пятки. — Сейчас я тебе всё твоё изобретательство из головы-то повыбью!

— А как же я изобрету способ всё назад вернуть? — Не удержался от улыбки.

— И язык тебе оторву!

— На отрывание языка занимайте очередь. — Хохотнул я. — Ваше сразу за…

— Лавентин! — От грозных возгласов военного министра Алвера, поговаривают, даже дети писаются.

Вериндер встал по стойке смирно. Я тяжко вздохнул.

Алвер выгрузил наеденное в заседаниях кабинета тело из кареты и ринулся ко мне. Как старый друг отца и частый гость дома, он сохранил привычку дёргать меня за ухо в случае провинностей. В этот раз, наверное, он бы мне ухо вместе с головой оторвал, но я же теперь полновластный глава рода.

Увернувшись (Алвер аж побагровел от неожиданности), встал на почтительном расстоянии:

— Это случайность, это… Я у Сомсамычевых рюкзак с капсулами забыл, а у них дом без родовой защиты, вот и проросло. Так что не виноват я, оно само так получилось.

— У тебя всё всегда само, — прорычал Алвер.

Стоило огромного труда сохранить невинное выражение лица. Тут я сообразил, что в поместье между моим и Сомсамычевым, почти в сердце пут магоеда, живёт любовница Алвера, и понял, что попал…

***

Носился брюнет с непринуждённостью, выдавшей хорошую физподготовку (а может ему просто часто приходилось так бегать). Но симпатии мои оказались на стороне деда, я почти собралась помочь с избиением, как дедушка схватился за сердце и начал падать. В груди холодом разлился испуг. Брюнет кинулся на помощь, и дед врезал ему по лобешнику, прошёлся клюкой по рукам, плечам и спине. «Вот так и помогай пожилым людям!», — от облегчения чуть не расхохоталась.

Мучения мои были отомщены. Правда, недолго и нестрашно. Этот мазохист недоделанный ещё и смеяться начал.

Впиваясь в мою ладонь, девочка наблюдала забег с округлившимися от ужаса глазами. Погладила её по плечу, ободряюще улыбнулась, но она взглянула на меня со смесью страха и изумления, покосилась на нарезавших круги брюнета и деда. Можно подумать, она впервые видела, как люди дурачатся… Или впервые? Улица, где её продали, радостной не выглядела.

Медвежий рёв положил конец надеждам, что брюнету снова влетит клюкой: полноватый громогласный мужчина в багряном с золотом мундире подлетел к нему, что-то заклекотал. Рогатая хрень подсунула хвосты под двуколку и, чуть приподняв, сделала шажок в сторону. И ещё, и ещё. Бесшумно и грациозно.

«Мундир» орал, брюнет разводил руками с самым невинным видом. А меня похищали.

— Эй! — взвизгнула я.

Хрень прижалась к земле, даже рога пригнула. Теперь и дед, и «мундир» меня заметили. Синхронно открыли рты. Столь же синхронно уставились на брюнета, он опять развёл руками (ага: невиноватый я, она сама пришла). Помахал ладонью, и хрень подползла к стене у дороги. А, значит, меня только в сторонку убирали. Ну ладно. Ещё один взмах брюнета — над двуколкой раскрылся верх, прикрыв меня от солнечного света и ошарашенных взглядов.

Нервно рассмеялась: на фоне их запакованных в платья женщин я выделялась ещё больше, чем у себя дома (наверное, мужчины решили, что я в нижнем белье разгуливаю). Девочка изумлённо на меня уставилась.

— Всё хорошо. — Улыбаясь, погладила её по голове, она прильнула ко мне, худенькая и тёплая, обняла.

Как хорошо, что помимо устной речи у нас есть другие, универсальные языки.

Пока мы грелись в объятиях друг друга, приехали ещё солидные мужчины в мундирах синего и красного цвета, в костюмах денди. Из нескольких подкативших экипажей выглядывали хорошенькие женщины. На ящеро-страусах и пяти больших каретах явились черномундирные и багряномундирные с цветными солнцами во лбах.

Буйную растительность быстро оцепили. Опасная, что ли?

Все страшно взирали на брюнета. Кто-то мявкал, кто-то тявкал. Жалко его стало и защитить хотелось: стоит один против всех. И вид покаянный — прямо хулиган-двоечник на выволочке у педсовета. Судя по тому, как махали на лианы и выговаривали ему, топали ногами и снова махали на лианы, без него не обошлось.