Анна Замосковная - Жена из другого мира (СИ)

А вот там, где должен стоять мой дом, торчала башня. Кажется, у неё не было окон.

— Мм, — как-то обречённо протянул министр. — Способа переговорить с женой ты не нашёл или это её месть?

— Она… спала, я думал, ничего страшного не случится…

— Опять само получилось, — вздохнул министр.

Я развёл руками.

Потом осознал весь ужас ситуации.

— Мои эмбрионы! — я побежал домой.

андо догнало меня у ворот. Офицеры согласились открыть только после приказа бледного министра.

— Сюда. — Он распахнул дверцу.

Я прыгнул на сидение, развернулся вперёд, хватаясь за голову.

Моя коллекция…

Мои разработки…

О Хуехунова бездна, как я буду без них?

Ворота, наконец, открылись, ладно рвануло вперёд. Я тоже вытянулся вперёд, вцепился в спинку сидения и с ужасом смотрел, как башня моего дома вытягивается на ненормальную высоту. Ещё немного, и её сломает ветром.

Что делать?

Когда меня дёрнули за рукав, в сознание донеслось:

— Лавентин. Лавентиин!

Обернулся. Министр ошеломлённо смотрел на меня:

— Ты их откуда вытащил? Как их научить управлять домами? Что…

Его голос утонул в чудовищном рёве. Кровь отхлынула от лица и сердца, я повернулся: над крышей соседского имения вздымалась похожая на огромные глаза двойная голова, посаженная на сегментированное тело, каждый фрагмент которого имел по паре собственных хитиновых лап.

— Хуехун нас побери. — Впервые слышал, как министр ругается. — Что это?

— Военный заказ, — отозвался я. — Многоножка для боёв в горных труднопроходимых областях. Только… она должна быть меньше.

Я так впился в волосы, что вырвал несколько.

— Почему она такая огромная?! — Снова дёрнул меня министр.

— Она. — Я уставился на него. — Она должна быть меньше, их должны извлекать из стазис-раствора и помещать в землю, заряженную стандартным магическим разрядом, тогда из химических соединений почвы выстраивается тело в шесть метров. А тут… — Мы на бешеной скорости неслись к чудовищу, точно гусеница ползающему по саду в поисках добычи. — Оно выросло в земле, сильно пропитанной магией рода, поэтому…

Я рухнул на сидение, потерянно глядя перед собой. Ландо остановилось на почтительном расстоянии от ворот. Министр схватил меня за грудки и заставил посмотреть на себя:

— Давай чётко и по существу: насколько это опасно и как это остановить?

— Мм… В таком размере — даже не знаю, я не просчитывал ситуацию, что рабочий эмбрион окажется на земле рода. Это казалось невозможным, ведь в лаборатории нет земли, там пол каменный.

Осознавая свою глупость, закрыл глаза: Дуся. Он мог уронить пробирки на пол своей землянки, и тогда…

— Кажется, у нас может быть две проблемы.

— Что ещё? — прорычал министр.

— Тот второй эмбрион, что был у меня с собой, он… Ну, он для войны в Черундии, рассчитан передвигаться по пустыне, под землёй. Здесь, конечно, условия не те, но он может… медленно, но всё же переползать под землёй.

Министр прикрыл глаза ладонью, беззвучно шевельнул губами. Затем выпрямился, испепеляя меня взглядом:

— Вылезай и беги предупредить соседей, а я вызываю военных.

Он подтолкнул меня к открытой дверце, я спрыгнул на дорогу. Многоножка с шумом и скрипом ползала по саду. Покачиваясь на ветру, дом стонал. Земля завибрировала, пучилась, будто под ней что-то ползло.

Бедный остров длоров…

***

Дом скрипел. Пол качался: в одну сторону — в другую, в одну — в другую. Пуфик медленно сползал по паркету в соответствующую сторону, возвращался, снова сползал.

Мы с девочкой сидели в дверном проёме, она гладила меня по волосам, а я следила за пуфиком, за время своего катания уменьшившимся вдвое, сменившим парчовую обивку на кожаную, золочёные лапы — на никелированные цилиндры.

Конечно, теперь пуфик выглядел привычно, как и диван, как ковёр с абстрактными пятнами вместо изящных узоров и светлые однотонные обои вместо серебряной вышивки. Торшер и даже плоский телевизор на стене были до ужаса нормальными.

Ненормальным было то, что мы качались так, словно плыли в море. Причём, судя по скрипу, на разваливающемся корабле.

Страшно захотелось посмотреть в окно.

Хотя, нет — окон с такими чудищами, бегающими снаружи, не надо, лучше что-нибудь поменьше, типа бойницы. Вздохнув, покачала головой: когда же это кончится?

Девочка потянула меня за руку. Я открыла глаза: прямо напротив нас в стене появилась бойница.

Мм…

Бойница, которую я примерно так и представляла…

А если представить на обоях цветочки? Зажмурившись крепко-крепко, представила ромашки, нарисованные детской рукой. Открыла глаза: на стене медленно, словно с неохотой, но всё же проступали именно такие.

Ого.

Это же… получается, если я желаю — это сбывается.

Тогда почему мы качаемся? Превращения дома в корабль я точно не хотела. Поднявшись и сжав руку девочки, по качавшемуся полу двинулась к бойнице.

В неё задувал ветер. Холодный, неприятно пахший дымом. Просунула голову в бойницу… и закричала. Всполошившаяся девочка вцепилась в меня, и это помогло закрыть рот, но… но…

Мы были на острове. В башне высоко-высоко над большим островом с удивительно ровной береговой линией, а внизу — очень далеко внизу — земля пестрела крышами зданий и парками в окружении стен.

Всё это покрывала лёгкая дымка… Внизу суетились люди в мундирах, к основанию башни шли какие-то ящеро-мамонты, вокруг ползала огромная сороконожка.

Это они из-за меня собрались? Почувствовала себя в осаждённой крепости. И крепость эта качалась на ветру. Да меня одним ударом из катапульты или пушки свалят, полечу вниз — костей не соберу. И так захотелось, чтобы у моей башенки выросли ножки, как у треног из «Войны миров». Там они резво бегали, мне бы сейчас так — и подальше от собиравшейся в основании армии…

***

— Если бы её шкуру можно было пробить гарпуном — зачем многоножку вообще делать? — изумился я предположению, что моё сокровище возьмёт какой-то там гарпун. — Это было бы бессмысленной тратой ресурсов, неужели вы не понимаете?

Стоявший передо мной полковник, до этого бывший слегка багровым после моего заявления, что простым военным с моим созданием не справиться, теперь слегка побледнел.

Стоявший в стороне министр снова прикрыл лицо рукой. Что-то у него последнее время этот жест в ходу.

Полковник елейно уточнил:

— А чем же предлагаете, уважаемый длор, с вашим творением сражаться?

Я покосился на выгнутую дугой спину многоножки. Панцирь окреп и блестел, как стекло: особое строение хитина, чтобы смесь нетушимого огня стекала. Да и огнеупорное оно в принципе. Я же многоножку практически непобедимой создавал даже в размере шести метров, а тут она вымахал на двадцать. И ползала в опасной близости от дома.