Диэр Кусуриури - Край Ветров: Пироманс

Вскоре приготовления были окончены. Найк, Ирвис и Кей вышли из домика, приютившегося на краю Тасарос-Фесса, в ночь, укутанную черными облаками, пронизанную светом уличных фонарей и скрипом промерзшего наста. Позади оставался мягкий свет в окошке и укрытый тряпьем минивэн с пожитками, который девушкам удалось спасти и увести от сгоревшей гостиницы. Впереди их ожидало еще одно испытание на удачу, надобность тыкаться почти наобум, довериться случаю. Никс везло как проклятой, а им как повезет? Насколько права Берса в своих опасных умозрительных выкладках?

Найк видел дороги, переплетения путей, петли, кратчайшие тропы и сворачивал там, где надо. Он шел первым, ведя девушек за собой. Теперь этот город казался ему втройне более хмурым и мрачным. Очаги тепла, которыми представлялись желтоватые отсветы в окнах окружающих зданий, были теперь не для них. Этот город помнит сапоги настоящих поглощающих. В некоторых стенах все еще остались отверстия от попавших снарядов и кривые срезы от магических лезвий. Слишком мало времени прошло, чтобы люди могли забыть.

И вот по узким улицам шествует олицетворение ожившей памяти, но не затем, чтобы испугать народ, праздный и сонный.

У них есть одна, специальная цель, и это — личное. И от черной шкуры с чужого плеча — страшно, боязно, неуютно, но что поделать.

Все трое помнили лица сыновей Рейнхардовой тетушки Сесиль. А Виталис, старик с хитрыми черными глазами, знал, где расположен их дом.

Но вот что их ожидает внутри — не знал никто.

Когда они подобрались совсем близко, Найк увидел, что дом этот — очень старый. В нем жили и умирали несколько десятков поколений, парадный отреставрированный фасад скрывал многовековую замшелую старину. Тысячи путей вели внутрь и наружу, путей, о которых никто не знает и не может знать.

Поэтому Найк мог сделать свое дело спокойно и уверенно, пусть и превозмогая никак не желающую покидать слабость.

Они втроем двигались молча, благодаря мягкому волшебству Ирвис не производя никакого шума. Вот улица ныряет в тоннель под лестницей, и там черно, как в гробу; а когда снова становится чуть светлей, они уже идут по полутемному коридору большого, старого трехэтажного дома, и внутри их никто не ждет.

Почти никто. У входа в комнату на втором этаже все же оказался один охранник. Он смотрел прямо перед собой, недвижный, словно статуя в человеческий рост. Однако стоило Найку выйти в зону его прямой видимости — мужчина вскинул руку с пистолетом и прицелился ему в лоб.

— Эй, дружище, остынь, — улыбнулся Найк.

Охранник не стал вступать в диалог. Прозвучал выстрел. Найк ушел от пули легко, пусть и немного медленнее, чем мог бы — и ему задело плечо, надорвав форму и оцарапав кожу. Найк приблизился к опешившему охраннику в мгновение ока, выбивая пистолет у того из рук прикладом своего игрушечного автомата, в основе — вполне металлического и тяжелого. Второй удар, мощный, быстрый, пришелся мужчине в челюсть.

— Только попробуй вякнуть, — зашипела Кей, направив на рухнувшего на пол охранника его же подобранный пистолет.

Ирвис в это время уже расправлялась с замком.

В темной комнате никого не оказалось.

Ирвис осмотрела шкафы, Найк оставался у входа. Кей, держа оружие наготове, толкнула дверь в санузел. Та со скрипом отворилась внутрь. В темноте сверкнуло лезвие.

Кто-то бросился на Кей — Найк не сразу разглядел, кто, не сразу спохватился, что делать. А вот Берса сориентировалась моментально и не стала стрелять. Послышалось ее злобное шипение и звук удара. Через две секунды все было решено: Кей заломила нападающему руку, серебряный столовый нож выпал на ковер. Одетый в одни узкие джинсы, босой, бледный, парень тяжело дышал и пытался вырываться, но отчего-то молчал, словно язык проглотил.

Они узнали его. Это был самый младший из сыновей Сесиль. Его не было в гостевом доме в тот день, когда они приехали, но он оказался весьма похож на своих четырех братьев, так что ошибки быть не могло. Как рассказал Виталис, этого парня зовут Алаис, ему девятнадцать, и все знают, что он не в себе, поэтому матушка его особо на люди не выводит. Паршивая овца, значит.

Алаис их тоже, кажется, узнал. Но ничего не сказал.

Конечно, не самый лучший улов, но искать кого-то еще из детей Сесиль — опасно. Где-то хлопнула дверь.

— Идут те, что были снаружи дома, — сказала Ирвис. — Быстрее.

Найк подавил в себе возникшую на мгновение жалость. Он помог Кей связать парню руки за спиной, и, взяв того под локоть, потянул за собой — тощего, мелкого, непохожего на других людей севера.

Алаис молчал и шел не сопротивляясь.

Найк расслышал, как ухает его собственное сердце, раззадоренное запоздавшим адреналином.

Все, что им было нужно теперь — это проторенная дорожка и какой-нибудь удачный поворот, такой, чтобы никто не смог увидеть, как происходит волшебство.

Скорее найти такой поворот… А вот и он.

Этот дом — старый, и путей здесь более чем достаточно.

Они исчезли так же внезапно, как появились, оставив на месте Алаиса связанного охранника с затолканным в рот носком.

Они привели его в заранее найденное место нужной антуражности — затопленный горячей водой подвал заброшенного многоэтажного дома, что высится на отшибе. Усадили на специально подобранный скрипящий стул, стали светить в глаза фонарями.

Алаис жмурился, но не дрожал. Вероятно, в подвале было достаточно тепло. Судя по всему, говорить он не собирался.

Найк, тяжело привалившись к теплой широкой трубе, по которой все еще куда-то текла горячая вода, смотрел и слушал, как нагнетает атмосферу Берса. Нагнетала она хорошо. Убедительно. Он даже сам ей верил. Впрочем, возможно, он просто сам по себе был доверчивым и велся на такие представления, будучи хорошим зрителем. Вот только на Алаиса представление Берсы действовало не особо. То ли слишком молод младший сын Сесиль, чтобы впечатлиться военной формой поглощающих, то ли просто глуп. То ли не умеет бояться женщин, то ли не боится конкретно эту. То ли не верит, что она способна причинить ему вред. А способна ли?

Берса схватила юнца за светлые волосы, и он впервые поморщился.

— Куда они его повезли?

Алаис молчал. Лицо — безэмоциональное, как стена, только голубые глаза влажные, но не от слез — все же от боли.

Это просто рефлекс. Парень терпит. И, кажется, долго еще сможет терпеть.

Берса выпустила его волосы и стала щелкать костяшками пальцев:

— Ты не оставляешь мне выбора, — сказала она. — Придется портить светлый лик.

Она начала со звонкой пощечины. Развернула голову Алаиса к себе за волосы и прописала в челюсть справа. Найку показалось, что ей не пришлось решаться на это все. Она всегда готова была к тому, чтобы бить узкими острыми кулаками по безбородому лицу. Ногой в живот. Она не щадила пацана со всей его северной красотой и юной нежностью черт.