Наоми Новик - Выкорчеванная

Из второго рва солдаты барона начали перекидывать через стену сферы с зельями Саркана. Они разбивались с голубыми вспышками, среди нападавших расползались облака дыма, и застигнутые им солдаты падали на колени или валились как подкошенные с отрешенными лицами и погружались в сон. Но их место тут же занимали новые солдаты, которые словно муравьи перебирались через упавших.

Видя все это, я чувствовала дикий ужас.

— Мы недооценили ситуацию, — сказал Саркан.

— Как он может так поступать? — спросила я дрожащим голосом. Казалось Марек был так настроен добиться победы, что ему было безразлична цена за дыру в стене. Он отдаст все, все что угодно, и солдаты последуют за ним на смерть, до самого конца. — Должно быть он поддался порче… — я не могла представить ничего иного, что могло бы заставить его проливать кровь собственных людей подобным образом, словно это вода.

— Нет, — возразил Саркан, — Марек сражается не ради взятия Башни. Он сражается за трон. Если он здесь уступит нам сейчас, то будет выглядеть в глазах магнатов слабым. Он загнан в угол.

Я поняла, не желая того. Марек действительно отдаст за это все, что угодно. Никакая цена не будет слишком высокой. И уже потраченное им волшебство и люди только усугубляли ситуацию, словно он швырялся огромными деньгами, чтобы покрыть плохую ставку, поскольку не желал терять то, что уже проиграл. Мы бы не смогли его сдержать. Нам придется сражаться до последнего человека, при том, что у него остается еще несколько тысяч в резерве, готовых ринуться в бой.

Пушка взревела еще раз, словно подчеркивая это страшное осознание, и вдруг они внезапно смолкли, и наступила благословенная тишина. Парящий страж Саркана опустился на них сверху и лопнул на раскаленном металле. Десяток обслуживавших пушки солдат застыли статуями. Один из них стоял у левой пушки с засунутым в ствол банником. Другие были впряжены в лямки, которыми подтаскивали правую пушку на место после выстрела. Остальные: кто держал в руках ядро, кто мешок — застыли монументами незаконченного боя.

Марек тут же велел прислать других людей и расчистить от статуй место у пушек. Они принялись оттаскивать их прочь, опрокидывая их в грязь. Я поморщилась, увидев, как освобождая веревки у одной из них отбили пальцы. Я хотела крикнуть им, что окаменевшие солдаты еще живы, но вряд ли это образумило бы Марека.

Статуи были тяжелыми, и работа продвигалась медленно, так что у нас была небольшая передышка от пушечного обстрела. Я перевела дух и повернулась к Саркану:

— Если мы предложим сдаться, они нас выслушают?

— Безусловно, — ответил он. — И тут же прикончит нас. Если собираешься отдать ему детей, то проще самим перерезать им горло, но он не откажет себе в удовольствии нас послушать. — Он в свою очередь, указав пальцем, произнес слова нарушающего прицел заклинания, и новый залп стрел устремился в стену. Посмотрев вниз, волшебник встряхнул рукой и запястьем:

— Утром, — сказал он, наконец, — даже если Марек пожелает израсходовать всю армию, людям понадобится отдых, поскольку они не могут сражаться бесконечно без еды и питья. Если мы сумеем продержаться до утра, ему придется их ненадолго отозвать. После этого он может начать переговоры. Если только мы сумеем продержаться до утра.

До утра было очень далеко.

На некоторое время темп боя снизился. Солдаты барона к этому моменту полностью отступили во второй ров, заполнив туннель трупами, так что люди принца не могли пройти. Марек разъезжал на лошади за стенами взад-вперед, кипя от гнева, злости и нетерпения, надзирая за тем, как снова готовят к стрельбе пушку. Рядом Соля приноровился и ритмично направлял залпы стрел за вторую стену.

Ему это заклинание давалось легче, чем противодействие ему для нас. Наконечники стрел были Алёшиной работы. Они желали впиться в плоть, и ему лишь нужно было указать им направление. Мы же пытались нарушить их предназначение, сражаясь не только с его заклинанием, но и с её, с её силой воли, с ударами молота, вбивавшими волшебство и уверенность в железо, и даже с естественной природой полета стрел. Сбивать их было постоянным, зубодробительным трудом, в то время как Соля, словно сеятель, направлял свои серебристые лучи легким движением рук. Нам с Сарканом приходилось постоянно меняться — каждый из нас сбивал по одному залпу, и всякий раз с большим трудом. У нас не было ни времени, ни сил на другие занятия.

У этой работы был собственный природный ритм: сбивать стрелы с цели было словно тянуть тяжелые рыболовные сети, потом сделать передышку на глоток воды, пока действует Саркан. Потом снова мой черед вставать к окну. Но Соля снова и снова нарушал этот ритм. Он поддерживал паузы между залпами ровно настолько, чтобы мы не успевали присесть, как снова приходилось вскакивать, а потом делал довольно долгую паузу или вместо этого направлял залп в нашу сторону, либо старался делать два один за другим.

— Ну не бесконечный же у него запас стрел, — сказала я, устало и болезненно опираясь на стену. При лучниках были парнишки-помощники, которые собирали упавшие стрелы, выдергивая застрявшие из тел и стен, и принося обратно для залпа.

— Нет, не бесконечный, — согласился Саркан, немного отстраненным голосом, слегка погрузившись в себя из-за постоянного оттока силы: — Но он расходует их небольшими залпами. Весьма вероятно, что ему хватит до утра.

После своей очереди Саркан быстро выскочил из комнаты и вернулся из лаборатории с закупоренной банкой с вишней в сиропе. В дальнем углу библиотеки у него стоял большой самовар, в котором никогда не иссякал чай. Ему удалось счастливо пережить взрыв ядра, хотя хрупкие стеклянные чашки попадали и разбились. Вместо них он налил чай в две мензурки, и пододвинул ко мне банку с вишней.

Это были темно-красные кисленькие вишни из садов за Вёсной с полпути к другому концу долины, законсервированные в сахаре со спиртом. Я забросила в рот две полные ложки и с удовольствием ее облизала. От них пахло домом, и в них таилась неспешная волшебная сила долины. Волшебник взял на ложечку только три штучки, аккуратно и взвешенно, и пристроил ложку на краю банки, словно и сейчас он осторожничал, как бы не хватить лишку. Я отвернулась и, обхватив посудину обеими руками, с благодарностью выпила чай до дна. Ночь была теплой, но я чувствовала, что продрогла до костей.

— Приляг и поспи, — предложил Саркан. — Скорее всего он предпримет последний штурм перед рассветом. — Наконец пушка снова выстрелила, но без особого ущерба. Думаю, все, кто в самом деле умел с ней управляться оказались под действием окаменения. Несколько выстрелов оказались с недолетом, попав в гущу солдат Марека, или с перелетом — вовсе не попав ни в стену, ни в Башню. Стены выдержали. Люди барона прикрыли второй ров сверху одеялами и палатками, растянув их на пиках и древках копий, и прятались под ними от стрел.