Наоми Новик - Выкорчеванная

— Это достаточно далеко от Чащи, а океан невосприимчив ко скверне, — объяснила Алёша. — Если король отправит их обоих туда… это может сработать. У графа есть ведьма Белая ласточка. Приставим ее к ним, а спустя десять лет… или раньше, если сумеем полностью выжечь гнилую Чащу, вот тогда я стану беспокоиться не так сильно.

Отец Балло кивнул. И все же — десять лет! Мне хотелось кричать, возражать. Словно Касю снова забирают. Только тот, кто прожил больше сотни лет может с такой легкостью раскидываться десятью годами. Однако я медлила. Алёша отнюдь не была глупа, и я понимала, что в ее беспокойстве есть смысл. Я снова посмотрела на лежащий на столе оскверненный бестиарий. Чаща снова и снова расставляет одну ловушку за другой. Пытаясь поймать Дракона, она наслала химеру на Желтые болота и белых волков на Дверник. Она захватила Касю, чтобы заманить меня. А когда я обнаружила способ ее спасти, Чаща попыталась воспользоваться Касей, чтобы осквернить нас с Драконом обоих. И когда это не вышло, она позволила ей жить, чтобы снова заманить нас к себе. Мы сумели вырваться и из этой западни, но не может ли где-то быть еще одной, чтобы Чаща все равно каким-то образом сумела обратить все наши победы в поражение?

Я не знала, что предпринять. Согласиться, и объединиться с Алёшей — а станет ли король ее слушать? Написать Саркану, чтобы он ответил, согласен ли он? Она вскинула одну невозмутимую бровь, ожидая ответа, пока я кусала губы в размышлении. Потом она обернулась: двери в зал Чаровников распахнулись. Там стоял Сокол, притягивая свет своей белоснежной мантией: белая фигура в темном проеме. Увидев нас вместе, он прищурил глаза, потом изобразил одну из своих улыбок:

— Вижу, вы заняты, — беспечно сказал он. — А у нас, кстати, прогресс. Вы не против сходить на суд?

Пустые коридоры за пределами пристанища в зале Чаровников были наполнены гулом собрания. Музыка прекратилась, но издали гул голосов казался вздымающимися и опускающимися морскими волнами, звучащими все громче по мере того, как Сокол все ближе подводил нас к королевскому бальному залу. Лакеи поспешно распахнули перед нами двери, ведущие на лестницу, которая спускалась прямо на танцевальный пол огромного помещения. Посол в белом камзоле восседал в кресле рядом со стоящим на высоком возвышении королевским троном. По другую сторону от короля расположился принц Сигизмунд с супругой. Король сидел вцепившись в подлокотники в виде львиных лап с перекошенным от гнева лицом.

Перед ним принц Марек расчистил посередине зала пространство, разогнав все шесть рядов танцующих, которые удивленно и ошарашенно пятились от него к стенам. Дамы в пышных юбках были похожи на разбросанные по кругу цветы. По центру с пустым выражением лица стояла королева в белом простом платье узницы. Рядом с ней, держа ее за руку, стояла Кася. Она обернулась, заметила меня, и я увидела на ее лице облегчение. Но подобраться к ним ближе не было никакой возможности. Толпа полностью заполнила лестницу и с любопытством свешивалась с балкона мезонина.

Королевский секретарь, держа перед собой тяжелый свод законов на вроде щита, почти съежился перед принцем, что-то объясняя дрожащим голосом. Я не могу винить его за попытку защититься. Всего в двух шагах от него словно сказочный герой стоял принц Марек в ярко начищенных стальных доспехах, держа шлем подмышкой и с мечом в руке, которым можно перерубить быка. Он стоял, излучая угрозу словно неотвратимость наказания.

— По делам… по делам, связанным со скверной, — твердил секретарь, — согласно уложения Богуслава право судебного поединка не приме… запрещено категорически… — ойкнув, он отступил, Марек взмахнул мечом всего в дюйме от его лица.

Принц продолжил напирать, вращая мечом, поворачиваясь вокруг себя. Толпа, затаив дыхание, шарахалась от него в стороны.

— Королева Польни имеет право на защитника! — выкрикнул он. — Пусть любой волшебник выйдет и покажет, есть ли в ней малейший признак скверны! Эй там, Сокол, — сказал он, поворачиваясь к лестнице. Взгляды всех придворных устремились на нас: — наложи на нее заклинание! Пусть двор посмотрит, есть ли в ней скверна… — Все придворные от герцогов до служанок разом ахнули.

Думаю, именно поэтому король еще не прекратил это безобразие. Толпа на лестнице раздалась в стороны, освобождая для нас проход, и Сокол, подметя длинными рукавами лестницу, вышел вперед перед королем и элегантно поклонился. Совершенно очевидно он был готов к подобному повороту: у него при себе имелся большой кошель с чем-то тяжелым. Согнув палец, он заставил четыре волшебных светильника спуститься вниз из-под потолка, окружив ими королеву. Потом волшебник открыл кошель и, что-то тихо произнося, бросил над ее головой горсть голубого песка.

Я не слышала заклинание, но из его пальцев, потрескивая, вырвался горячий белый свет, который устремился сквозь опадающий песок. Появился запах спекшегося стекла и струйки рассеивающегося дыма. Песок полностью испарился и вместо него образовалась чуть голубоватое искривление, сквозь которое, как сквозь толстое стекло, я видела королеву с Касей в окружении зеркал. Волшебные лампы по прежнему ярко светили сквозь искажающую штуку, становясь даже ярче. Я видела кости Касиной руки сквозь плоть там, где она касалась плеча королевы и легкие очертания черепа и зубов.

Марек взял королеву за руку и вывел ее в центр. Придворные не видели суда архиепископа с вуалью святой Ядвиги. Они пораженно смотрели на королеву в белом платье, разглядывали ее кровеносные сосуды, разбежавшиеся внутри тела легкими светящимися линиями. Все светилось. Ее глаза казались лампами, из ее приоткрытых губ вырывалось светящееся дыхание. Ни каких следов тени или темного пятнышка. Еще не успел свет медленно погаснуть, как придворные уже зашептались.

Стекло раскололось и осыпалось сверкающим дождем, исчезающим, едва касаясь земли, голубыми струйками дыма.

— Обследуйте еще! — выкрикнул почти тлеющий от праведного негодования Марек, перекрывая нарастающий гул разговоров. — Вызовите свидетелей. Пусть придет Ива, архиепископ…

Зал был на стороне принца. Даже я понимала, если король откажет сейчас и приговорит ее к смерти, расползутся тысячи сплетен об убийстве. Король тоже это понимал. Он оглядел своих придворных и коротко опустил подбородок на грудь и откинулся на троне. Так Мареку удалось вынудить отца зайти настолько далеко без всякого колдовства. Хотел король проводить суд или не хотел, он начался сам собой.

В настоящий момент я видела короля уже три раза. Я бы не назвала его «приятным», и уж точно не мягким или добрым, потому что слишком много морщин изрезали его хмурый лоб. Но если бы меня попросили описать его одним словом, я бы сказала: «озабоченный». А прямо сейчас: «злой» и холодный, как снежный буран — и именно ему предстояло вынести окончательный приговор.