Нидейла Нэльте - Слепая совесть

— Дойду, — отвечает сквозь сжатые зубы, слегка пошатнувшись.

О чем это они?!

Альбер отпускает меня, одновременно направляя, будто собирается увести подальше, только мне от Дарсаля совсем не хочется уходить. Что с ним?

Запоздало смотрю на руку, но там уже ничего — ни следа, ни отпечатка. И, похоже, не заметил никто. Открываю рот, чтобы сказать, но передумываю. Сначала разобраться во всем, я и без того слишком неудобная и проблемная невеста.

Дарсаль

Откат грядет, не могу сдержать огонь, вырывается из-под контроля. Этот бесов робот все омаа взбунтовал. Одна надежда, что ребята не знают о предыдущих откатах. Один раз можно. Но не тут же. До фертона добраться бы. Хоть бы Ноэлию увели. Не хочу, чтобы она видела меня таким.

«Дарсаль, — врывается в голову ментальный голос императора, заставляя буквально передернуться. Едва удерживаю связь. — Ты почему с железякой не мог справиться?!»

«Не знаю… мой повелитель, — отвечаю. — Робот… словно… просчитал омаа».

Император недоволен, почти вижу, как хмурится и жует губу.

«Ладно, отдыхай», — отпускает, словно бы подразумевая, что разговор не окончен.

Мне и так с командиром объясняться. Благодарить уже нет сил. Туман все реже, впереди отчетливо сканируется фертон, спящий рядом бурваль.

Синяя аура выравнивается, возле нее омаа Альбера. Бесов Раум, это я должен был выводить ее отсюда! А вместо этого ковыляю, спотыкаясь, до ближайшего места, где можно свалиться, закрыться слепым пятном. Хоть бы книги не поджечь.

Ноэлия

— Что? Что с ним? — не отстаю от Альбера.

Тот и так и эдак пытается уйти от ответа, все рассказывает, что мне нужно продолжать путь, Дарсаль догонит. Но наконец сдается:

— У него откат, моя госпожа.

— Что это? — недоумеваю.

Почему, почему он никогда не рассказывал?!

— Это наша расплата за силу, госпожа. Только не спрашивайте, все равно больше ничего сказать не могу. Пожалуйста, идемте с нами. — Переглядывается с Беаром.

Клавий тоже здесь.

— А где Симон? — удивляюсь.

— Мы его пока не видим, эрлара. Но заблудиться тут маловероятно, других дорог все равно нет. Думаю, скоро нагонит.

— Никуда я не пойду! — возмущаюсь, останавливаясь. Какие-то нелепые мысли об оставшемся в тумане термосе и о том, что внизу ждет целая коробка ненужных теперь элементов питания, носителей всяких. Грустно так. Что это было? В голове не укладывается. — Зачем уходить? Почему нельзя подождать?

— Повелитель будет недоволен еще одной задержкой. Как вы себя чувствуете, госпожа? Идти сможете?

— Но вы же не бросите здесь Дарсаля?

— Скоро подоспеет следующий отряд, все будет хорошо, эрлара.

— Не смогу я никуда идти! На меня только что напал озверевший робот, мне нужно отдохнуть, я хочу есть и вообще… подождать следующий отряд!

Решительно вырываю руку и направляюсь к фертону, где скрылся Дарсаль.

Нижние коробки с книгами вроде стоят, а верхние все рассыпаны, перевернуты, как попало заброшены обратно. Грузовой фертон без окон, ничего не вижу в темноте, а ведь Дарсаль должен бы освещать своим горением. Вдруг стреляет мысль — слепое пятно, или как его там. Но он же в таком состоянии… неужели может его удерживать? И зачем?! Надеюсь, не от меня закрывается. Тогда от своих?

Не могу понять, присматриваюсь, контуры какие-то нечеткие. Приближаюсь на ощупь. Остальные Стражи снаружи. Этика у них такая, что ли, во время откатов друг друга не беспокоить? Может, и я здесь не нужна?

— Дарсаль, — зову тихо.

Не ожидаю, что откликнется, но прилетает хриплое:

— Что, моя госпожа?

— Чем я могу помочь?

— Ничем, моя госпожа.

— Впусти меня, пожалуйста, — прошу.

Темное марево, а ведь я нечто похожее уже видела во время боя. Что-то нащупываю, ногу, кажется, горячая даже сквозь плотные брюки. Осторожно ползу вдоль дрожащего в ознобе тела. Как это все сочетается в одном человеке?! Как это можно удержать?!

— Не трогайте… моя госпожа… могу… обжечь.

Ерунда какая, не верю, прикосновение твоего омаа было настолько приятным… Не может быть, чтобы вдруг обожгло! Наставления мадам Джанс и устрашения Тересии, конечно, вспоминаются. Но как-то слишком ясно осознаю, что ничего они не знают — ни о Стражах, ни об Айо. Или, по крайней мере, не знают всего.

— Клавий, дай мне холодной воды! — Ох, какой командный тон от страха выходит.

Зато оспаривать никто не рискует, вскоре дверь отворяется, являя зрячего охранника с бутылкой воды.

— И ткань, — добавляю.

— Здесь нет, госпожа. Мне разорвать свою одежду?

— Не надо, — качаю головой, машинально делаю жест, каким отпускают Слепых, спохватываюсь, но Клавий верно истолковывает. Уходит.

У меня тоже ничего лишнего, платки я как-то не привыкла с собой носить. Ползу дальше на ощупь, пока не начинают проступать контуры груди и плеч, горящие глаза. Хорошо бы мне удалось под это пятно забраться, император же тоже находился в середине!

Веки дрожат, глаза мечутся, и когда приоткрываются — там самый настоящий огонь, который словно сдерживает тонкая, невидимая оболочка. Приближаюсь насколько могу, наклоняюсь. Лоб весь в испарине, зубы стиснуты, так что щеки почти запали. Расправляю сбитый капюшон под головой, немного раздвигаю книги, смачиваю руку, кладу на лоб. Отдергиваю, вода с шипением моментально испаряется, ощущение, словно к утюгу притронулась. Даже странно, что у меня ожога не остается.

Снова черное марево над головой, черные отблески в глазах.

— Уходи, — глухое.

Хочется плакать от бессилия, от того, что ничего не знаю: ни как помочь, ни что лучше сделать! Кого он прогоняет — меня или какие-то свои видения?

Нащупываю в кармане пачку мокрых салфеток, беру одну, снова смачиваю водой. Кладу на лоб, это темное марево везде, отмахиваюсь, как от дыма, смотреть мешает. Вроде рассеивается слегка, салфетка сразу горячая, рвется клочьями, истаивает. Беру вторую, только ни капли это не помогает.

Из губ Дарсаля рвется раскаленный свет, запекаясь коркой, опаляя дыханием. Господи, что же мне делать? Может, у других Стражей спросить? Наверное, они предупредили бы…

Черное марево вдруг стягивается, словно превращаясь в растекающуюся по воздуху маску, огонь хлещет из прорезей для глаз. Вижу взгляд — чужой, настороженный, изучающий и какой-то словно раздраженный. Злюсь — что это мне мерещится! Доли секунды, все рассеивается, оседает черными крохотными точками на лицо, одежду.

Глаза Дарсаля светлеют, возвращаясь к привычному белому сиянию. Даже не белому, голубому какому-то. По крайней мере, смотрит осмысленно, без этого жуткого пламени, еще и порывается что-то сказать, только из горла доносится лишь хрип.