Нидейла Нэльте - Слепая совесть

Подношу бутылку, придерживаю голову, жадно пьет. Почти жду, что снова с шипением поднимутся клубы пара, но нет, его понемногу отпускает.

Столько всего хочу спросить, столько высказать, да лишь сейчас вспоминаю, что за нами наблюдают, что все мои мысли и эмоции снова были видны. А там, где-то внизу, недовольный жених.

Твою бестию, отвлеклась, не заметила, как бутылка снова начала плавиться в его руке, едва успеваю выхватить. Зальет себя, куда в мокрой одежде?

С ладоней срывается свет, ну хоть не огонь, уже легче.

— Скажи, что мне сделать? — снова прошу, должен же быть какой-то способ!

Ну невозможно же, чтобы эта «расплата за силу» была настолько жестокой и беспощадной!

Дарсаль

Синяя аура ласкает свежестью и желанным сейчас холодом — я брежу, но до чего приятно! Давно не падал так далеко, в самые огненные глубины. Зато никакой Овинии, ну или я о ней успел забыть. Себя бы удержать.

Не сразу осознаю, что Ноэлия действительно тут, со мной. Как? Зачем подпустили, почему ей удалось меня увидеть, приблизиться?!

Прохладные прикосновения, до безумия боюсь обжечь. Кажется, прошу уйти. Не хочу, чтобы ты смотрела. Или это часть отката? Дожили. Не хочу возвращения Овинии. Все путается. Ничего не соображаю.

Холодная жидкость оживляет сгорающие внутренности, после откатов всегда хочется пить, но зачастую воды не оказывается рядом. На несколько мгновений прихожу в себя, чтобы обнаружить нереальное. Обеспокоенное лицо, взволнованные глаза, решительную линию губ. Я брежу, я не могу этого видеть, давно уже не могу. И она под пятно не проберется, даже прикоснуться ко мне не получится. Если я все сделал верно.

Видение стремительно тускнеет, снова унося в огненную бесконечность. И только остужающий, отдающий синевой в моем искаженном восприятии голос возвращает к реальности: «Скажи, что мне сделать?»

Ничего ты не сделаешь. Но это так неожиданно. Нас всегда учат, что откат — личная битва каждого, что нельзя ему мешать и в нем присутствовать, что это может сказаться на силе и бесы знают на чем еще. В детстве осознание вызывает пробирающую, почти невыносимую тоску, желание сжать сильную руку, ощутить опору в бесконечном падении, словно гарантию возврата, пусть иллюзорную. А потом становится чем-то глубоко личным, откуда непрошеных гостей вышибаешь сам. Мой мир, мое пространство. У каждого свое.

Мрачная энергия шаматри снова собирается, густеет, жду и почти хочу увидеть Овинию, вернуться к привычному откату, с какими давно уже научился справляться. Нужно возвратить контроль над омаа, иначе кому будет нужен такой Страж. Опять синий росчерк за закрытыми веками, там, далеко наверху, — и темнота отступает, заполняется ровным, слегка структурированным сиянием, которое ни с чем не спутать.

Ощущаю прикосновение к ладони, в руке же бутылка была, пластиковая, из Йована, расплавилась наверняка. Но это не бутылка — теплое, мягкое. Нежное. Не может быть. Перед глазами страшные картины оплавленных до кости конечностей. Трясу головой, криков же не было? Или не услышал?

Открываю глаза, присматриваюсь — никаких пятен боли, все тот же ровный свет. Даже волнение, которое мне примерещилось, по ауре почти не передается. Точно брежу.

Не хочу отпускать, видение слишком реалистичное, другой рукой пытаюсь нащупать бутылку, если и она не плод воображения. Тут же ощущаю возле губ. Делаю несколько глотков.

— Обожгу… моя госпожа… — бормочу.

— Не обжег же. — Отпечаток улыбки. — У тебя свет голубой.

Откидываюсь. Неужели уже и в ладонях? Да, если так — не обожгу. Почти расслабляюсь, только прочим Стражам не видеть бы.

Сканирую. Их омаа вовсе не столь спокойны, как ее. Не знают, что делать: и под пятно не втиснешься, и за императрицу влетит. Настороженно ждут, чем закончится, и готовятся к разносу от Лийта с повелителем.

— Не говори… про цвет, — прошу, забывшись.

— Почему? — Ноэлия недоумевает.

Как я ей объясню?

— Простите… моя госпожа. Это я… еще в себя не пришел.

— Дарсаль… — Снова в памяти всплывают встревоженные зеленые глаза, теперь постоянно их видеть буду. Даже если они мной же и придуманы. — Расскажи, пожалуйста.

— Все в порядке, моя госпожа. Простите… за случившееся. Не хотел вас пугать.

Запоздало спохватившись, перепроверяю слепое пятно. Если это я налажал, не быть мне личным Стражем императрицы. Но нет, все сделано верно, не зря нас натаскали ставить его в любом состоянии. И похуже бывало.

— Как вы смогли приблизиться ко мне? — спрашиваю.

Недоумение, утихающая рябь тревоги и почему-то пузырьки нового страха. Чего боится? Повелителя, наверное?

— А что? — удивляется. — Я же знала, куда ты пошел.

— Вы не должны были ни видеть меня, ни слышать.

— Нащупала. — Нервный смех.

Качаю головой:

— Тоже. Вы должны были ощутить просто преграду. Не меня.

— Но ты же тогда вместе с императором за мной следил.

— Я ставил пятно на нас обоих.

— Не понимаю, — растерянное. Я тоже не понимаю. — Так нас сейчас… не видно?

Снова качаю головой, говорить еще тяжело, все горит.

— Как так вышло?

— Не знаю, моя госпожа.

Ноэлия

Ничего себе новости. И странно и страшно. Все время вижу что-то не то — змею эту, туманы, теперь вот в пятно забралась. Никогда раньше ничего особенного не замечала! Одно счастье, снаружи меня не рассмотреть, хоть немного соберусь с мыслями. Только вместо успокоения лишь ужас. А вдруг меня заберут в этот их Астар? Изучить решат? Больше ничего не покажу!

— Не нужно было? — спрашиваю.

Дарсаль как-то сразу понимает, прикрывает веки:

— У Стражей принято справляться с откатами в одиночку. Ибо… чревато.

— Почему ты никогда не говорил?

— Это личные проблемы каждого, моя госпожа. Они вам ни к чему. На время отката вас защитят другие.

— И часто они?

— Нет. Иногда. Робот спровоцировал.

— А когда робота нет?

— Причины могут быть разными. Когда силу становится сложно сдерживать, начинается откат. Причины вторичны — истощение, потеря контроля над эмоциями… воздействие робота.

— Я вообще не поняла, что с ним случилось.

— Я тоже, моя госпожа. Никогда не слышал ни о чем подобном. Думаю, командир пошлет кого-нибудь все осмотреть.

Опускаю глаза. Может, хоть ему сказать про странное последнее прикосновение взбесившейся машины? Но как-то неожиданно вспоминаю записку, цветок этот дурацкий. Решит еще, что нужно императору доложить. Молчу.

— Отчего ты горел? Это же… настоящий огонь?

— Некоторые из нас доходят до того уровня омаа, где можно взаимодействовать с настоящим огнем.

Некоторые? Почему-то мне кажется, мало кто на такое способен.

— А дальше что? — бормочу. — Сгореть?