Ирина Северная - Безупречный элемент (СИ)

Светловолосая и бледная женщина на кровати словно светилась в полумраке. Тонкую кожу покрывали бисеринки пота, под глазами залегли тени, волосы цвета бледного золота разметались по груде подушек.

Энгила, его ангел. Женщина, которую он полюбил с первого полувзгляда, нарушив сразу все законы. Как врач он не имел права влюбляться в свою пациентку, как мужчина не должен был желать жену другого, как представитель дворянства не мог связать свою жизнь с женщиной из более низкого сословия.

Непреодолимые препятствия лишь обострили его желания добиться невозможного. Десять лет спустя, уже будучи счастливо женатым, имея от любимой женщины двоих детей, Рейнхард вспоминал тот самый первый миг, когда увидел ее впервые. Тогда он не столько подсознанием или инстинктом, а почти физически ощутил понимание момента: вот ОНА перед ним, единственная, желанная и кроме нее ему не надо больше никого. Ради того, чтобы обладать ею, быть с ней рядом, он готов на все.

Серые и холодные тени прошлого расступились, будто давая небольшую передышку перед тем, как снова нахлынуть толпой.

Спустя семь столетий, увидев Фредерику, Вагнер снова почувствовал то, что было утрачено, казалось бы, безвозвратно.

Между Энгилой и Фредой пролегала пропасть, и не только временная. Они были совершенно разными во всем, но нечто объединяло их.

И не только то, что при первой встрече Энгила была больна, а Фреда ранена и обе нуждались в помощи. Не только то, что обе были напуганы и находились там, где не хотели быть: Энгила в доме нелюбимого мужа, которого боялась и не уважала, Фреда — на территории похитивших ее, совсем не дружественно настроенных вампиров.

Этих женщин объединяло то, что силой своего желания он вольно или невольно затянул обеих туда, где жизнь их круто менялась и подвергалась опасности.

Рейнхард узнал Энгилу, будучи молодым человеком, и его жизненный опыт был совсем не богат. Он толком еще не представлял, а значит и не страшился тех сложностей, что могли встать на пути их сближения.

Фреда была моложе почти на семь столетий, и в их случае именно она не имела представления о многом. Он же наоборот отчетливо сознавал, чем могут обернуться их зарождавшиеся отношения, чуждые миру, к которому он принадлежал.

Этим женщинам следовало бежать от него, но ни ту, ни другую он не хотел отпускать. Энгилу он покинул не по своей воле. Фреде осознанно дал шанс уйти и скрыться. Но и тогда, и сейчас он не переставал тайно надеяться, что все может быть иначе.

Глупые, призрачные надежды…

Вагнер прикрыл потемневшие до чернильно-фиолетового оттенка глаза, скрипнул стиснутыми зубами.

Хотелось снова услышать ее голос, легкое сонное дыхание. Прикоснуться сначала нежно и осторожно, затем обнять, крепко и жадно, тесно приникая к ней, и замереть, купаясь в живом тепле ее гибкого стройного тела.

Он почти почувствовал, как она задрожит, словно струна, сердце ее забьется быстрее, участится дыхание. Он знал: близость с ним не вызвала у Фреды ни страха, ни сомнений, только нескрываемую, неподдельную страсть.

И доверие.

Она отвечала взаимностью, так, как ему хотелось, и дарила то невероятное, во что веришь с осторожностью, будто боишься спугнуть или разочароваться.

Но что могло быть между ним, существом, почти избавленным от всего человеческого и ею, прекрасной и живой, наполненной светом и всеми надеждами этого мира?

Все будет до поры, пока не случится час Х, который имеет миллионы вариантов развития и ни один не зависит от их желаний.

И все же драгоценные капли настоящей радости, что дарила близость с Фредой, опускались в опустевшее вместилище его утраченной души, как редкие монетки в копилку. Радость эту пока не омрачало даже осознание того, что о многом он умолчал, не предоставив ей всех аргументов для того, чтобы она действительно могла сделать выбор. Но он боялся, что его доводы будут восприняты её пылающей душой совершенно обратно.

Она не испугается опасности нырнуть в омут с головой. И тогда ему останется только проклинать себя и свое существование.

Вампиры не подвержены чувству вины. Хищник не чувствует сожаления перед своими жертвами, подчиняясь инстинкту выживания. Но хищник не охотится впрок, только ради того, чтобы когда-нибудь не остаться голодным.

Регент и вампир-маг прекрасно понимал это, но поступал по-своему. Вагнер-человек готов был покарать себя за содеянное.

Тени прошлого колыхались по углам темной комнаты, смешиваясь с мраком, делая его гуще и непроглядней. Знакомые и неизвестные гости из прошлого снова надвигались, вынуждая слушать их шепот, чувствовать, как холод заползает в его и без того остывшее сердце…

…Прошло десять лет с того дня, как он встретил Энгилу. У них получился счастливый союз, в котором родилось двое любимых детей. Рейнхард по-прежнему практиковал, сменив отца на посту придворного лекаря эрцгерцога. Вагнер-старший пребывал в добром здравии, несмотря на солидный возраст, но теперь больше занимался научными изысканиями, чем врачеванием. И изыскания эти все дальше уводили престарелого Игнациуса за пределы человеческих прав и возможностей. Все больше времени посвящал он тому, чтобы постигать загадочный, скрытый от людей мир сверхъестественного и его обитателей.

Особенно его интересовали вампиры и свойства их крови. Некогда бывшие людьми, эти существа и в новой своей ипостаси сохраняли много общего с человеком, были подвержены страстям и эмоциям, но утрачивали почти все прижизненные физиологические процессы. Они существовали, как часы, которые шли, несмотря на то, что механизм их не работал. И двигателем этого механизма была кровь, потребляемая от живых и чудесным образом перерабатываемая в организме вампиров в нечто невероятное, позволявшее им существовать, наделяя неуязвимостью и силой.

Игнациус втайне от сына и всех остальных продолжал щедро оплачивать услуги охотников за нечистью, поставлявших ему редкий «живой» материал для его исследований.

Очерствевшая со временем душа старого лекаря и одержимого ученого уже не воспринимала вампиров и иных подопытных существ как созданий чувствующих и думающих. Он обезвреживал их, препарировал и подвергал иным экспериментам, не думая о том, что причиняет страдания.

Одержимый поиском чего-то, что крылось за всем непостижимым и, объясняя свои действия поиском возможности использовать это во благо людей, Вагнер-старший заходил все дальше, разрушая себя и свое сознание, балансируя на грани, за которой была темнота.

Рейнхард почти уверился, что отец теряет рассудок на почве своей псевдонаучной деятельности, но все попытки остановить старого доктора ни к чему не привели. Игнациус, имевший огромный опыт вести тайные деяния, виртуозно скрывал следы своих экспериментов.