Тори Халимендис - Самая темная ночь

— В город? — я была изумлена. — И что я буду там делать? Я ведь никого там не знаю.

— Узнаешь, — матушка усмехнулась. — Полагаю, остались еще люди, что помнят меня. Они-то тебе и помогут. Ну да время подумать у тебя еще есть. Давай-ка осенью съездим на ярмарку, поглядишь на городскую жизнь, авось тебе и понравится.

На том и порешили.

Новость о том, что мы с матушкой Сузи собираемся на ярмарку с прочими желающими, никакого удивления в Бухте-за-Скалами не вызвала. Пусть никогда раньше не покидали мы деревеньку, но известие о сватовстве разлетелось быстро, и жители деревни полагали, что причина для поездки у нас может быть только одна.

— Приодеть девку хочешь? — понимающе усмехнулся Гевор, когда Сузи пришла договариваться о месте в телеге.

Матушка сделала вид, что замялась, но ничего не ответила. Я, молча стоявшая рядом, вспыхнула ярким румянцем. Гевор хохотнул и назначил цену — по две монеты с каждой. Цена была справедливой, и Сузи согласилась.

К моему удивлению, с нами на ярмарку собрались также Ден и Савка.

— Продам вяленую рыбу и прикуплю отцу чего-нибудь, — пояснил начавший выходить в море в прошлом году Ден.

Савка, по большей части никаким делом не занятый и болтавшийся по деревне оболтусом, пояснениями себя утруждать не стал. И даже на вопрос, где он раздобыл монеты на поездку, не ответил. Я подозревала, что деньгами его ссудил добродушный жалостливый Ден, но выспрашивать у приятеля, так ли это, не стала. А вот Тину родители с нами не пустили.

— Отец сказал, что я и у купцов могу купить себе все, что пожелаю, — обиженно говорила она. — А мне, между прочим, в городе побывать охота, а то я кроме нашей деревни и не видела ничего.

Меня же мысли о городе не увлекали, а пугали. Судя по рассказам, было там шумно, многолюдно, а местами даже и грязно. И мне предстояло каким-то неведомым образом там освоиться, стать своей. А каково это — стать своей в месте, где со встречными даже здороваться не принято, потому как далеко не все городские жители знакомы друг с другом? Это сколько же народу там живет, ежели им за долгие годы так и не удалось перезнакомиться?

— А ты родом из этого города, верно? — выспрашивала я у матушки Сузи в надежде узнать хоть что-нибудь.

Но матушка только улыбнулась и покачала головой.

— Нет, Лесса. Заводень — городок маленький, а я свою юность провела в крупном городе.

Тут уж я и вовсе приоткрыла рот, хоть благовоспитанной девице, кою пыталась воспитать во мне матушка, такое поведение и не подобало. Как это — маленький городок? Если в нем есть и ярмарочная площадь, и ратуша, и храм с дивом невиданным — витражными стеклами, и улиц не три, как в Бухте-за-Скалами, а великое множество, что и не сосчитать, и еще постоялые дворы, где останавливаются путники, и харчевни, где не просто подают выпивку с нехитрой закуской, как в нашей корчме, но можно сытно и вкусно пообедать, а еще лавки с разными товарами, и уличные торговцы, и барышни в нарядных платьях, и… Да много чего было в Заводне такого, чего я и вообразить-то себе не могла. Гевор, рассказывая о городе, куда нам предстояло держать путь, хитро улыбался в выгоревшие на солнце пшеничные усы, а слушавшая его Тина не могла сдержать завистливого вздоха. Савка ловил рассказы Гевора жадно, не пропуская ни одного слова, а то и вопросы задавал. Все-то ему интересно было: и сколько народу в храме бывает, и как постоялый двор выглядит, и чем в харчевнях кормят, и какими побрякушками у городских барышень себя украшать принято. Ден слушал внимательно, но, по своему обыкновению, молча. А к моему жгучему интересу примешивалась изрядная толика страха.

— Мир велик, Лесса, — поясняла мне матушка Сузи. — Ты ведь читала книги из сундука, должна помнить.

Помнить-то я помнила, да вот только одно дело — когда читаешь о неведомых местах, а совсем другое — коли сама соберешься их повидать. От такого у кого угодно дух захватит.

— А с Бартом-покойником ты где познакомилась? — полюбопытствовала я. — Вроде бы рыбаки дальше Заводня не выезжают.

— Верно, — голос Сузи при упоминании покойного мужа наполнился теплой грустью. — В Заводне мы и познакомились. Барт на ярмарку приехал, а я в городке проездом оказалась. Да вот, как видишь, цель своего путешествия и изменила. Семья моя мне моей любви не простила, потому в обратную жизнь мне хода нет. Но я не жалею, Лесса. Пусть и не столь долго, как мы с Бартом полагали, но я была счастлива.

— А потом?

— А потом мне некуда было возвращаться. Да и привыкла я здесь, притерпелась. А вскоре и ты у меня появилась.

И матушка привычным жестом погладила меня по голове.

— А тот город, откуда ты родом — он далеко?

— Далековато будет, — хмыкнула Сузи. — Но для тебя, если ты решишься туда уехать, найдется там надежное пристанище. Есть один человек, который даже теперь, спустя столько лет, не откажет мне в моей просьбе.

— А кто он, матушка Сузи? Кто-то из твоей родни?

— Нет, Лесса, по крови он мне чужой. Но ты у него будешь в безопасности. Я все тебе расскажу потом, ежели ты пожелаешь покинуть деревню. А пока довольно об этом.

И матушка откинула крышку сундука и принялась вытаскивать из него нарядные вещи: мою праздничную рубаху, пару платьев, принадлежавших ей еще до замужества, тонкие яркие платки из блестящей ткани, парочку красивых кожаных поясов — один широкий, с изящной пряжкой в виде цветка, а другой гибкий, узкий, с кисточками на концах. В завершение из сундука был извлечен небольшой сверток, а уже из него — длинные серебряные серьги-подвески и браслет.

— Не хочу, чтобы ты себя в Заводне деревенщиной чувствовала, — пояснила мне женщина. — В лавке прикупим тебе модные обновки, а пока ступай-ка сюда, будем перешивать платья.

На платья я смотрела с восхищением: ни у кого в Бухте-за-Скалами подобных не было. Из гладкой переливающейся ткани, украшенные кружевными манжетами и воротниками, они казались мне достойными разве что принцессы из романа. Неужели матушка собирается подарить такую красоту мне? А я и не знала, что некогда она носила такие роскошные вещи.

— Так, из моды они, полагаю, давно вышли, — бормотала между тем Сузи, выискивая ножницы и нитки с иголками. — Но тем не менее ткань хорошая, дорогая. Вот здесь спорем рюши, а там… Лесса, чего застыла? Ну-ка быстро примеряй.

С замиранием сердца я натянула на себя светло-зеленое платье, сожалея лишь о том, что негде увидеть свое отражение — в маленькое зеркальце целиком не осмотреться. А матушка уже крутилась вокруг меня, прикидывая, где именно следует ушить обновку.

Сузи провозилась едва ли не всю ночь, подгоняя обновки мне по фигуре, а с рассветом мы уже выезжали из деревни. Мы с матушкой устроились в телеге Гевора, Ден с Савкой расположились на возу Дона, да и третья телега, принадлежавшая седоусому Корту, была гружена не только рыбой — там обосновались его жена, пышнотелая Марта, да ее племянник Родвиг. Родвиг был постарше моих приятелей, более того — уже был женат. Жена его находилась почти на сносях, вот заботливый муж и отправился на ярмарку, прикупить чего-нибудь супруге в дар за первенца. Та просила расписную шаль, как у жены старосты.