Тори Халимендис - Самая темная ночь

Поутру я с трудом продрала глаза. После ночных приключений спать хотелось нестерпимо, и я уснула сразу же, уютно устроившись у матушки под боком, а вот теперь никак не могла проснуться. Я вяло побрела вслед за женщинами к ручью в надежде, что прохладная вода приведет меня в чувство. Волков я больше не боялась, о чем едва не брякнула поторопившей меня Марте, да вовремя успела спохватиться.

— Что с тобой, Лесса? — матушка положила мне на лоб теплую ладонь. — Уж не заболела ли ты?

Я помотала головой.

— Нет, — прошептала тихо-тихо, чтобы не расслышала любопытная Марта. — Просто опять произошло… это.

Сузи посмотрела на меня с тревогой. Она сразу сообразила, о чем я говорю, и теперь силилась понять, когда же именно пришлось мне использовать свой дар, раз никто того не заприметил.

— В Заводне поговорим, — шепнула она еще тише, нежели я.

И то верно, чужих ушей вокруг хватало, так что разговор пришлось отложить.

Вода, показавшаяся совсем студеной, пусть и прибавила мне бодрости, но совсем немного.

— Бледная какая твоя девка, Сузи, — громко сокрушалась Марта, когда мы вернулись на поляну. — Прихворала, что ль? Обидно будет, ежели из-за болячки ярмарку пропустит.

Савка бросил взгляд в мою сторону и тут же отвел глаза, а Ден смотрел с тревогой. О нашей ночной прогулке парни, само собой, молчали.

— Испереживалась, — спокойно ответила матушка. — Виданное ли дело, в лесу ночевать, да еще когда зверье совсем рядом рыщет.

— Неженка она у тебя, — осуждающе покачала головой Марта.

К счастью, больше разговоров о моем самочувствии никто не заводил. Путники быстро позавтракали, собрались, разместились по телегам и снова тронулись в дорогу. От рыбной вони слегка мутило, но, несмотря на терзавший меня отвратительный запах, я временами впадала в дремоту. День прошел ровно так же, как и предыдущий. А ближе к закату мы въехали в Заводень.

Город меня поразил. Я вертела головой из стороны в сторону, стараясь все рассмотреть и ничего не упустить. Широкие улицы, на которых могли бы свободно разминуться две телеги, да еще и места вдоволь для пеших оставалось, были вымощены камнем — небось летом не пылят, а в ливень не раскисают. По обеим сторонам слегка возвышались неведомо зачем две дорожки поуже.

— Тротуары, — пояснила матушка Сузи, — для пешеходов. Еще при старом герцоге здесь дороги мостили.

По этим самым тротуарам сновал люд в непривычной одежде. Казалось бы, те же штаны и рубахи, что у деревенских мужиков, да вот только совсем не такие. И сапоги у всех начищенные, глянцевые, ничуть не запыленные. Изредка попадались женщины — не бабы, как в деревне, а именно женщины. В разноцветных платьях, пестрых шалях, с причудливыми прическами — ни одной с простой косой я не приметила. Дома и вовсе были сказочными, огромными, крытыми красной или зеленой черепицей, каковая во всей Бухте-за-Скалами только дом старосты да школу покрывала. А вскоре мне на глаза попался первый двухэтажный дом и я и вовсе разинула рот от удивления. Разумеется, я читала о дворцах и замках, но вот о том, что существуют дома выше одного этажа да еще и городе, если верить матушке, небольшом, я и не знала. Если в Заводне этакие чудеса водятся, то что же можно встретить тогда в городе покрупнее?

Вдоволь налюбоваться на городские диковины мне не удалось, поскольку подводы наши уже повернули к постоялому двору. На вывеске затейливой вязью было выведено: «Карась и щука». Я уже знала от Гевора, что в городе всякий постоялый двор, трактир или кабак имеет свое название, не то, что корчма в Бухте-за-Скалами. Отцу Тины она перешла по наследству от его отца, а тому — от Тининого прадеда. А кто уж из предков моей подруги построил в деревне питейное заведение, того она и сама не знала. Но вот дать корчме название никто не догадался, да и зачем? Корчма — она и есть корчма, иной в деревне все равно не было. Прочитав же крупные буквы на вывеске, я не сдержалась и хихикнула. В голову пришло, что придумывать названия так, дабы они не повторялись — дело нелегкое.

Пока наши спутники занимались лошадьми да телегами с погруженным на них добром, а Ден и Савка озирались по сторонам, матушка Сузи, крепко ухватив меня за руку, направилась прямо к крыльцу.

— Нам бы комнату на двоих, любезный, — сказала она плюгавенькому рыжему мужичонке, вышедшему нам навстречу. — И воды горячей, помыться. Это сразу, а потом ужин пусть принесут.

Голос ее звучал непривычно сухо и строго. Хозяин постоялого двора (а то был он) взглянул Сузи в лицо и внезапно поклонился.

— Разумеется, сударыня. Надолго вы к нам?

— На три дня.

— Тогда с вас три медяка за комнату и еще два за ужин. Ежели пожелаете все три дня столоваться у нас, тогда скидочка вам будет.

— Посмотрим, — все тем же прохладным тоном отозвалась матушка, отсчитывая пять монет.

Высокая полная женщина, жена хозяина, смотрящаяся рядом с хлипким супругом весьма забавно, сопроводила нас на второй этаж и отперла дверь небольшой, но чистой и светлой комнаты.

— Сейчас лохань принесут, сударыня. И воду горячую. Ужин когда прикажете подавать?

— Через час сойдет, — ответила матушка. — Благодарю, любезная.

Едва за хозяйкой захлопнулась дверь, я первым делом бросилась к окну и выглянула во двор. С высоты — выше, чем на ветвях старой яблони, куда я любила забираться в детстве — все казалось маленьким и смешным. Я увидела Гевора, о чем-то беседовавшего с Мартой, а еще вертевшегося подле них Савку. Прочих наших спутников во дворе не было.

Опять хлопнула дверь. Два дюжих парня втащили огромную деревянную лохань и поставили ее посреди комнаты, а затем споро натаскали горячей воды. В Бухте-за-Скалами у нас, само собой, была мыльня, вот только там имелись лохани гораздо меньшего размера, а в этой я запросто помещалась полностью, потому и лежала там почти до тех пор, пока вода не остыла. Спохватившись, что матушке тоже требуется помыться, быстро вымыла волосы и вытерлась холстиной, радуясь, что рыбная вонь, казалось, пропитавшая меня насквозь, наконец-то смылась. Позже, когда лохань уже унесли, а взамен принесли жаркое, хлеб и сыр, мы с матушкой Сузи сидели вдвоем и неспешно трапезничали.

— Ну как, нравится тебе в городе? — спросила Сузи, отхлебнув темно-красного вина.

Мне по малости лет вместо вина подан был настой из душистых трав с медом.

— Здесь интересно, — ответила я. — И необычно.

— И лохань тебя впечатлила — ты долго в ней плескалась, — понимающе усмехнулась матушка. — А в богатых домах комнаты специальные имеются с ваннами. И воду туда не ведрами носят, она по трубам течет.

— Знаю, читала, — отмахнулась я. — Да только то в богатых домах, куда мне ходу нет.

— Как знать, — таинственно произнесла Сузи. — В том доме, где я провела детство и юность, ванная как раз имелась.