Екатерина Бердичева - Рубиновое сердце

Фаркаш покраснел и закашлялся.

— Прежде чем говорить такие серьезные вещи, человеку надо дать дожевать! — проворчал охранник.

— Тебе все это, — Иржи махнул рукой из стороны в сторону, — кажется серьезным? Очнись, детка! Ты уже дорос до того, чтобы знать, что наш мир — просто игра. Мы — фишки. И разыгрывают нас не по нашим правилам. Смотри.

Иржи поднял ладонь пальцами вверх и легонечко подул на кончики. На указательном, среднем и безымянном пальцах загорелись прозрачно — рыжие огонечки. Потом художник медленно раскрыл руку ладонью вверх. Огонечки, спустившись по пальцам, соединились в язычок пламени в центре руки. А потом сжал кулак. Пламя исчезло. А Иржи взял этой рукой следующую булочку и намазал ее маслом.

— Как Вы это сделали? — Восхитился Йожеф.

— Не имею представления. Захотелось — сделал. Раньше не умел. — Пожал плечами художник.

— Так это взаправду?

— Вот про это я и говорю.

— И как же теперь жить дальше? — расстроился Фаркаш. — Мы с моей женой хотим ребенка…

— А ты знаешь, друг Йожеф, с какой он родится судьбой? Какую роль ему назначили свыше?

— Мы его воспитаем достойным человеком!

— Как не люби и не воспитывай, ты только привьешь человеку определенные манеры, оплатишь какое-нибудь образование, чтобы было чем зарабатывать в будущем, да покажешь, что можно или нельзя делать в определенной человеческой среде. А суть, скажем, багаж или базовые игровые настройки, он уже имеет с рождения. Вот ты не задумывался, почему в одной социальной прослойке, у одних родителей, могут вырасти совершенно разные дети? А они воспитывались одинаково. Но один стал, как ты, военным, охранником… У тебя есть брат?

— Да, есть. Спился. — Ответил сразу севшим голосом Фаркаш.

— А другой… понятно.

— Но его, как младшего, много баловали!

— Есть балованные дети, к примеру, дочка нашего мэра, на чьем дне рождения мы вчера гуляли, которые не только не опустились на шею родственникам, но наоборот, вполне успешно ведут собственный бизнес.

— И чем она занимается?

— Сеть оптовых магазинов по всей стране «Звездочка» — продукты и товары первой необходимости.

— Да-а? Это она сама?

— Ну, началось, думаю, с денег, взятых у отца. Но недаром она закончила в свое время Академию Управления и Бизнеса с отличием. И хоть помешана на мне еще с юности, надо отдать ей должное: делец она превосходный! А мир, он может быть таким, как сейчас: солнечным, радостным. А по ночам — вечное полнолуние. Привидения иногда облекаются в плоть, а старые замковые стены, днем оштукатуренные и заклеенные обоями, в густых сумерках оказываются по самую крышу заляпанными кровью.

— Вы это о чем, хозяин?

— Мы договорились? Иржи. Так сейчас меня зовут.

— А когда по-другому?

— Когда господином Измирским, Йожеф. Вставай, хватит лопать. Нам пора на разминку.

— А с ребенком-то что делать? — растерянно вспомнил начало беседы Фаркаш.

— Воспитывать и любить, мой друг, а остальное — не в твоих силах.

Положив в сумки комплекты спортивной одежды и полотенца, граф и его охранник отправились в спортивный зал, на ходу улыбаясь всем встреченным барышням.

Проделав все необходимые дыхательные и согревающие мышцы упражнения, Иржи в ожидании мастера сел на выстилающий угол зала мат, а Йожеф неспешной трусцой, под счет вдохов и выдохов, обегал периметр.

Считая, также как и охранник, вдохи и выдохи, художник сосредоточился на том, что, как ему показалось, поселилось у него в районе солнечного сплетения с тех пор, как он окунул руку в радужные струи. Прикрыв ресницы, он всматривался, пытаясь увидеть цвет и суть этого явления. И вот, наконец, он увидел… свет. Яркий оранжевый цвет, сияющий в середине груди чуть ниже сердца. И этот свет крутился, как спиральная галактика, разбрызгивая в стороны оранжевые искры. Полюбовавшись на радующее сердце зрелище, он опустил внутренний взор ниже пупка, поскольку ему казалось, что желание, смешанное с яростью, поднимается именно оттуда. Вглядевшись, он заметил черную, с дрожащими красными всполохами, воронку. Видимо, как раз из-за этой, непонятно как внедрившейся в него штуковины, разум отключался, а тело выходило из-под контроля, упиваясь несвойственными ему эмоциями и желаниями.

И тогда он представил, как оранжевый огонь растекается по всем его жилам. Спускаясь все ниже, доходит до кончиков пальцев ног и поднимается обратно, заканчивая цикл. Черное образование дрогнуло и сжалось, но легко отдавать захваченную территорию оно явно не собиралось. Наоборот, чернота запульсировала, пытаясь вобрать в себя яркий огонь. Но тот напирал, разрушая и разжижая ее края. Иржи схватился за живот, так как тело пронзила резкая и острая боль. Но он старался не мешать своему огню, а наоборот, подпитывать ровным медитативным дыханием. Периодически смахивая выступившие на глазах слезы, он изо всех сил удерживал в себе противоборствующее силы, рвущиеся на свободный простор. Но вот черная призрачная субстанция начала истончаться и выгорать. И скоро ясное пламя уже спокойно двигалось внутри чистого тела. Иржи, не переставая правильно дышать, медленно выходил из глубокой медитации. Глаза, постепенно возвращались в реальность, фокусируясь на стоящих напротив него мастере Иштване и Фаркаше.

— Здравствуйте мастер! — улыбнулся он.

— Ты быстро учишься, ученик. Не думал, что тебе, видящему только эту реальность, будет под силу принять непонятное.

— Я просто пока не знаю, зачем мне оно нужно и что с этим делать.

— Все приходит со временем. Медитируй, подмечай, всматривайся. Тайны открываются ищущим. А теперь — к бою! Йожеф, защищайся. Иржи — смотри.

Мастер, не спеша, чтобы ученикам было видно и понятно, провел серию атакующих приемов, одновременно указывая обоим, где Фаркаш действовал неверно, и подсказывая, как правильно упреждать и блокировать удар.

— Вы должны смотреть не на нож. Вы должны видеть глаза. Главное в любом бою — поймать мысль противника и упредить ее. Он разворачивается для удара, а вы уже поставили там блок. Но в любом случае — никогда не сбивайте дыхание и не давайте азарту взять над собой верх. Любой бой сродни математической задаче. Но только от ее решения зависит ваша жизнь. Фаркаш — смотри. Иржи — нападай.

И снова медленно, с разбором и правильной постановкой удара, мастер объяснял и показывал каждый выпад.

— А теперь перейдем к главному. Иржи. Стой и смотри мне в глаза. Пытайся понять, куда я ударю. На руки — не смотреть!

Художник, сжимая в руке острый клинок, равномерно дышал и пытался прочитать во взгляде мастера хоть что-нибудь. Тот сделал выпад. Иржи прозевал.