Диана Берроу - Камила и Эльфийское пламя Оберона

***

В эту ночь разразилась ужасная гроза, первые капли дождя упали на землю, будучи мгновенно и без следа поглощёнными пересохшей землёй. Но следом за ними уже летят другие капли, их становится всё больше, они сталкиваются боками, суетятся, теснятся и толкаются — каждая стремится поскорее, желательно самой первой упасть на разгорячённую летом поверхность земли, тротуаров и домов. Окна становились грязными, по ним сверху вниз стекали капли дождя. Он шёл равномерно, не было ветра, что уже хорошо. Дождь льёт как из ведра и холодно, как зимой. В небе непрерывно грохотал гром и сверкали чудовищные молнии. Резко похолодало. Больше всего страдали от холода те, кто живёт в бедном районе. В каморке ещё горел свет у компьютера. И по всей комнате разносилось чьё-то сопение. Мужчина захватил одеяло и повернулся на правый бок дальше спать, а рядом с ним жена всё не могла уснуть. Ей было плохо. Её охватывало какое-то смятение, беспокойство. Запретные чувства к Оберону сводили её с ума, захватывали её разум, не давали трезво рассуждать. От её дальнейших действий сейчас зависит многое, намного больше, чем от Аники.

Оберон был сейчас одержим, злым. Ему хотелось сейчас всё сметать на своём пути, показать, что он сильнее всех, но только одна мысль его успокаивала и не давала сделать это. Постоянно эльф думал только о ней, только о своей любви. Глупо надеялся, что они могут быть вместе. В то время, как она замужем за другим, но ничего не останавливало его. Никто не запрещал ему любить, никто. Он сам себе хозяин (хотя вещь это весьма относительная). Что-то удерживало его взаперти, не давало вырваться наружу. На него будто надели цепи и приковали к одному месту, чтобы он не смог никуда убежать. Разум поглощала вечная тьма. Похолодело всё его тело, во рту ощущался тухлый привкус, напомнивший ему о своей миссии. Перед ним возникла похожая на монаха фигура, одетая в длинную чёрную рясу, лицо которой полностью скрывал капюшон. Рук тоже не было видно, они прятались в длинных широких рукавах. Сплошной мрак охватил его.

— Я тот, кто тебе необходим, — монах подошёл ближе. На его рясе были изображения разных символов, которые эльф раньше не встречал. — Ты должен делать то, что я тебе повелеваю. Если ты не будешь подчиняться моим приказам, то сгинешь здесь! А я найду того, кому удастся выполнить миссию, данную мной.

Его шею охватывали тонкие верёвки, которые подобно змеям извивались до самого подола. Это существо, что пряталось за капюшоном, напоминало Голос Убеждения (Данте). Он использовал тоже силу мысли и иллюзий, проникал в сны того, кого надо поразить. Только у этого нет тела, нет облика. Это зло в чистом виде. То, что всегда борется с добром.

— Я сделаю так, как велит Хозяин! Я убью всех, но для этого мне надо выйти, — тьма не смогла разгадать его ложь, поэтому отпустила цепи.

Оберон смог пошевелиться. Вернулась былая картинка, всё встало на свои места. Скалы, что защищали его убежище, выглядели мрачными. Сквозь небольшую трещину на него падали капли дождя. Настала былая тишина и одиночество, с которым он уже смирился. Ему надоело одно и то же каждый день, сидеть здесь, считая минуты. Нужно было действовать. Ведь ожиданием ничего не добьёшься. В его разум ударила идея, как гром, что бушевал над небом. Но он понимал, что это безумие, проникать в Сенат, в её покои ради того, чтобы увидеть, нет, поговорить. Просто ему снова захотелось знать, что он не зря её любит, что его чувства не безответны. Эльф расправил свои крылья, махнул ими, чтобы сбить с них капли дождя, и устремился вверх, закинув голову кверху.

Что касается Камилы, то она в этот момент предчувствовала какую-то злую энергетику. Её можно было прощупать в дожде. Он был напитан злобой, но не понятно чьей. В последнее время её не тревожило то, что Оберон собирается их всех убить, почему-то этому двуличному эльфу она доверяла больше, чем себе. Возможно, ему удалось как-то убедить её. От света падали странные тени, которые двигались, будто играли, сами по себе. Всё в этой комнате постепенно доводило её до ужаса. В глубине её души раздался крик, за ним последовала вспышка молнии. Женщина в ужасе спрыгнула с кровати и раскрыла с грохотом дверь, уставилась напуганными глазами на мрачную гостиную, где никого не было. Прислонившись к двери, та от неё захлопнулась, богиня сползла на пол, прижав колени к себе. В гостиной раздался тихий плач. К ней приблизилась чья-та фигура.

— Не бойся, я рядом, — ничего не понимая, как он тут оказался, она не стала атаковать его, набрасываться на него с шаровыми молниями. Наоборот, она замолкла, ей стало спокойно рядом с ним.

Его мягкие руки обхватили её, она убрала руки с колен и одна из её ладоней упала ему на бедро. Она прилегла головой на его грудь, в которой начало биться сердце… Впервые она почувствовала, что он ей дорог, что она скучала по нему, что ей не хватало его. Он тот, с кем она бы хотела провести вечность.

— Я скучала по тебе, не находила себе место. Почему судьба распорядилась так, что мы должны убить друг друга? Почему нас не оставят в покое? — всхлипывая, она прижалась к нему, а он в недоумении пытался утешить её.

Эльф находился в неком замешательстве. Ведь его любимая раньше пыталась отказаться от него, забыть и скрыть, что между ними что-то было. А сейчас с ней произошло нечто неожиданное для него, но приятное. Теперь она тянется к нему, пытается найти выход из этой непростой ситуации, чтобы быть с ним.

— Я не хочу вас убивать. Но одно понять не могу, ответь, ты всё же любишь меня или нет? — этот вопрос для него решал всё и все его душевные терзания, борьбу с самим собой.

Она замолчала, этот вопрос показался ей не из лёгких, но зачем продолжать врать себе? Зачем скрывать от него правду? Ведь он как никто должен знать, что происходит у неё на душе.

— Люблю! И я не могу больше держать это в себе. Ты стал демоном, а я была демоном. Это чувство разрывает меня изнутри, почему я должна следовать моральным нормам, для чего все эти понятия? Если моя сестра дала клятву во второй раз, то почему я не могу сделать того же самого?! Так не справедливо, прислуживать ей, старейшинам, людям. Я — Бог, мне решать, что стоит делать, а чего не стоит. Не хочу больше страдать, — Камила разозлилась, в ней еле сдерживалось желание уйти куда подальше и забыть всех на свете, кроме него.

Работа Богом давалась ей с трудом, терпение почти было на исходе. Всё, что она пыталась сделать, было для других. Для себя она никогда ничего не делала. Создавать у неё тоже не получалось. Почему все решили, что она справится? И почему она должна плясать под чужую дудку?

Ненасытный дождь наконец успокоился, и тени, что успели расползтись по комнате, вернулись на свои места. В комнате стало на удивление тихо, умолк гам, настала невероятная тишина, словно перед катастрофой. В темноте только сверкали неистово жёлтым его глаза. Она заворожённо смотрела на них, теряясь в полумраке. Её фигура расплывалась в ночной мгле, видна осталась только белая сорочка, надетая на ней. В этот момент они были так близко друг к другу, но одновременно и далеко.