Екатерина Оленева - Черная королева (СИ)

В чужом теле все органы чувств работают по-другому.

Тело Фабриана было мне велико, как платье, в котором рискуешь утонуть.

С непривычки двигаться было столь сложно, что координация почти полностью нарушилась.

– Ваше высочество?

На меня глядели встревоженные глаза Его Святейшества.

– С вами всё в порядке?

Я с трудом удержалась от желания плюнуть в это ненавистное лицо.

Представив, как это воспримут со стороны, не удержалась и засмеялась.

Видимо, смех мой прозвучал совсем неуместно. Или непохоже на смех Фабриана.

– Простите! Простите, кажется вино было слишком игристым. Или я выпил его слишком много.

Слышать голос Фабриана изнутри было более, чем странно.

– Ваше высочество? – продолжал волноваться Святой Отец.

Немедля, я схватила нож со стола и перерезала Фабриуну горло.

Глубоко вогнав сталь, провалилась в багряное облако мрака, наполненного невыносимой болью.

Мгновения растянулись на вечность.

Серый туман вновь заклубился, замельтешил.

Потом вдруг одна из сияющих искорок увеличилась в размере, превращаясь в огромный пылающий круг. Меня потянуло к нему с такой силой, что я не смогла сопротивляться.

По ощущениям походило на то, как будто тебя захватило потоком и понесло.

Стоило проскочить через золотой обод, как я провалилась в пылающую лаву.

Она бурлила, то раздуваясь огромными пузырями, то вновь спадая, как волна во время прибоя.

Странно, но первое, что я сделала, попыталась плыть в ней, как в воде. И с первым же движением начала проваливаться, как в трясину.

Сначала жжение было лёгким, не настоящим. Но чем больше я увязала, тем сильнее становилась боль.

Когда меня затянуло с головой, я начала гореть. По-настоящему. Как когда-то, когда глупая чернь решила сжечь меня и мою мать во дворе пансионата, где мы жили.

Я вновь увидела ужасную старуху, шамкающую гнилыми зубами: «Она ведьма! Ведьма!», – и указующий перст, протянувшийся ко мне, вдруг вспыхнул, как сухая хворостинка.

Перед глазами замелькали лица и образы, почти истёртые. Дэйрэк, почему-то державший оторванную Миароном голову под мышкой.

Мать, чьи волосы на глазах обгорали, глаза вытекали и на их месте вспыхивали алые огни.

Отец, чьи раны на груди открывались, но не кровь текла из них, а огненная лава.

Один из пузырей в очередной раз вздулся, будто отпочковываясь от общего пламени и приобретая человеческие черты. Светлые разлетающиеся искры-волосы, темные всполохи пламени – провалы глазниц. И жадно протянутые ко мне руки.

Благие Боги!

Заколар Чеаррэ?!

Нет!!!

А тень, ползущая за ним, как змея? Кто это?

Танита?!

Из лавы, словно руки утопающих, вздымались ладони безымянных жертв.

Друзья, враги, пища – они тянулись ко мне со всех сторон, стараясь схватить, удержать, утянуть за собой.

А потом над бурлящей Бездной раздался голос.

Я не понимала, что он говорил, не понимала, кому принадлежит, но интонации были повелительными.

Лава забурлила будто начиная закипать и меня словно выплюнуло.

Как струю фонтана выбросило наверх.

Несколько секунд скольжения в сером туманном туннеле, рывок и я забилась, хватая ртом воздух, словно рыба, выскочившая из воды.

Я не сразу поняла где я, кто я, кто рядом со мной.

Ужас, сковывающий сознание, ощущение, что я только каким-то чудом избежала смерти, что я не просто смотрела в глаза Серой Госпоже – она почти забрала меня.

– Мама? Мама, погляди на меня? Ты в порядке?!

– Риан? – в изумлении глянула я на сына, чьи руки поддерживали моё тело.

Я с удивлением поднесла ладони к лицу и с удивлением увидела обгоревшую кожу.

Платье на мне превратилось в полусгоревшие лоскуты, но ожоги на коже были хоть и обширными, но поверхностными.

– Что вы тут делали?! – в серых глазах сына читался страх и ярость.

Судя по саже, покрывшей все вещи в палатке, по тому, что сама пентаграмма выгорела, здесь происходило нечто невообразимое.

– Что это была за магия?!

Риан никогда не позволял себе повышать на меня голос.

Но мне сейчас было не до того, чтобы делать ему замечания. Да и к тому же я понимала, что это его вариант истерики.

– Вы… вы…

– Что? – выдохнула я.

Шок начал отступать. Адреналин схлынул.

А вот боль от ожогов возвращалась.

Я вздрогнула, когда Риан нежно обнял меня за плечи, глядя мне в лицо потемневшими глазами, произнёс:

– Я едва не потерял вас. Когда я вошёл, вы были мертвы. Вы бы умерли, если бы Паки не догадался вовремя позвать меня! Как вы могли так рисковать собой?! Особенно теперь, когда отца нет?! Это так не похоже на вас. Как вы могли такое допустить, мама?!

Я погладила Риана по щеке, чувствуя щемящую нежность и благодарность за его страх, испуг и ярость.

– Всё хорошо, – прошептала я. – Теперь всё хорошо.

– Что – хорошо? – переспросил он.

– Фабриан мертв. Ты теперь единственный наследник твоего отца.

Я ехала в столицу, обессиленная, разбитая.

Там меня дожидались два трупа – друг и враг.

Целый пласт жизни вскоре с помпой захоронят, закатают в гранит, обольют позолотой.

Я редко позволяю себе такую роскошь, как слёзы, но на этот раз даже не пыталась остановить их, и они повисали на ресницах.

От слёз щипало в носу, кололо в горле.

Если бы я позволила им течь, было бы легче? Но я разучилась плакать даже наедине с собой.

Когда тело походит на один огромный синяк, кажется, что дорога состоит исключительно из ям и рытвин. У кареты были отличные эдонийские рессоры, но всё равно трясло нещадно, отдаваясь гудом даже в костях.

Если бы мне пришлось держать отчёт за те чувства, что я сейчас испытывала, я бы сказала, что мне страшно.

Страх был вполне конкретным, у угрозы было лицо и имя.

Теперь, когда Фабриана нет, когда Пресвятейшие не могут поставить мне в вину странное самоубийство принца, они вынуждены будут возвести на трон Риана.

Конечно, возможна попытка устранить принца, но вряд ли они пойдут на это. Нет прямого наследника – появится куча претендентов, и начнётся междоусобица. Даже Орден Жизни не сможет управлять создавшимся хаосом, а неуправляемый хаос не нужен никому.

Из двух зол Риан, с их точки зрения, покажется меньшей и, чтя обычаи и собственные интересы, они его коронуют.

У Пресвятейших нет другого выбора. Вчера я устранила единственного конкурента, представляющего для нас угрозу.

Радости по этому поводу я не испытывала.

Облегчение? Возможно. Но не радость.

Я не желала смерти Фабриану. Просто жизнь кронпринца была прямой угрозой нашему существованию. Лучше он, чем мы. Как ни чудовищно – это правда.

Ночная магия, чуть меня не убившая, забрала последние силы.