Лидия Евдокимова - Тёмное солнце

— А, эти… Мудя. Ну да, есть такое. Но властелины действительно не размножаются традиционным путем. И нетрадиционным тоже. Тьма лишает способности стать отцом.

«Но явно не лишает возможности многократно пробовать», — зло подумала Лаитан, тут же испугавшись этих мыслей, от чего дернула бинты с рук Морстена сильнее, чем намеревалась. Он, однако, только поморщился, не прервав своего рассказа.

Дев таскают тхади. Ну, как дев… Северные племена немногочисленны, и, чтобы отмыть одну такую деву от жира и грязи, порой уходит до двух котлов горячей воды. Которой, к счастью, можно нагреть немеряно — вулкан, снег…

Но ни на что иное эти бедные девушки не годятся. Некоторые остаются прислуживать в Замке, и потом даже чему-то учатся, но остальные… Я знаю, что северяне воспринимают это как жертвы тёмному духу. Я им помогаю едой и лекарствами, и защищаю от диких зверей.

Он лукавил, утаивая всю правду, и знал об этом. Против воли перед мысленным взглядом встало лицо и тело Моры, которая тоже однажды была приведена в Замок таким образом, но не просто осталась прислуживать, а стала на темный путь, обретя в лице Гравейна и учителя, и любовника одновременно.

— Отцом не можешь быть, или вообще не интересуешься служанками? Принципиальный вопрос, знаешь ли, учитывая твою ядовитость слюны. Ты вот прямо спаситель, а не чёрный властелин. Так и хочется спросить, если ты такой заботливый, мы тогда кто.

Медноликая закусила губу, увидев, что стало с руками Морстена. Если на них и оставался клочок неповрежденной кожи, то его можно было отыскать с невероятным трудом. Ладони все в глубоких порезах и прорванных ожоговых волдырях, куда забивалась грязь и пепел, тщательно вымытые потом тхади во время первой перевязки. Сплошное месиво из сморщенной кожи, обгорелых ногтей и кровавых ран. Рука Лаитан дрогнула, и она едва не выронила очередную маленькую баночку с мазью цвета чернил. От баночки шел густой дымок, когда содержимое начало реакцию с воздухом. Лаитан какое-то время задумчиво смотрела на завитки дыма, словно что-то припоминая. Ей отчаянно казалось, что где-то она уже это видела и вот-вот вспомнит, как называется компонент, который дает такую реакцию. Уставший разум подбрасывал странные картинки, в которых подобные склянки, только из прозрачного тонкого стекла, стояли рядками на чистых сверкающих полках в светлом помещении, с потолка которого лился голубоватый свет, остро пахнущий чем-то теплым, словно сгустившееся летнее солнце.

— Отцом, отцом. Семя бесплодно. Служанки… Интересуюсь, я же мужчина. Но интерес строго определённый.

Я не спаситель. Кто вы, я уже сам не понимаю. Знаю лишь одно правило Черного Властелина — «будь честен с собой и окружающими». Если хочется убить — убей, если хочется спасти — спасай. Никаких ограничений, кроме своих собственных. Тьма не запрещает, — он усмехнулся, с трудом растопыривая опухшие пальцы, чтобы Лаитан наложила свежие повязки.

— Мы все в курсе, что твой пол мужской. Но как-то в голове не укладывается все вот это, — она махнула рукой с пустой баночкой в сторону, стараясь показать, что имеет в виду. — В общем, легко тебя представить сжигающим дев в слюне, но вот в остальном как-то непредставимо для остальных.

— Ну и не представляйте, мне-то от того ни холодно, ни жарко, — он едва заметно пожал плечами, — Я же не занимаюсь представлением тех зверств, которым подвергают слуг тьмы в землях света, — он резко замолчал, будто вспомнив что-то из прошлого, что готово было сорваться с языка, но вовремя осталось внутри. Черные глаза сузились, резанув Лаитан взглядом не хуже клинка из черной стали. Она внутренне сжалась, понимая, что Морстен прав. Какое ей было дело до того, как и с кем, да и вообще как и почему он там что-то творит в своем Замке? Хотела обвинить в жестокости, в чрезмерной любви к пыткам и извращенном совокуплении? Разговор явно грозил перерасти в ненужную никому ссору и спор, и Лаитан постаралась поскорее закончить с перевязкой.

— Не припомню никаких особых зверств, кроме пыток лазутчиков и публичных казней диверсантов, желавших моей смерти и смерти Империи., - попыталась свести все к обсуждению разницы правлений запада и севера Лаитан.

— Вот об этом я и говорю. Описание казни на три листа пергамента говорит о миролюбивости жителей Империи и справедливости имперского суда. Круг Чести тхади кажется верхом милосердия после этого.

Морстен зло сплюнул в сторону, откуда тут же поднялся дымок и облачко сгоревшей травы, превращенной в пар.

— Не слишком ли ты осведомлён об Империи? Или лично видел это? Бывал в подвалах и гладиаторских ямах? — тон Медноликой стал злым, она пыталась скрыть нервозность, прекрасно понимая, что Гравейн прав, но не собираясь признаваться в этом никому. Каждый правитель действует так, как от него требует время и народ. Некоторым удается даже не сильно калечиться при этом от рук благодарных подданных, но обсуждать свои стратегии и поведение с черным властелином льдов и вулкана Медноликая не собиралась. Это не его дело.

— Бывал пару раз, и даже выходил победителем подпольных боев. Но это было давно, с тех времен все могло поменяться. Да и лазутчиков я не отправлял уже много лет. Те же жители Империи, что выражали желание служить мне, отличались явными проблемами с головой… и использовались соответственно.

Она довольно долго молчала, слыша, как на стоянку уже въезжают ее люди, среди голосов которых четко выделялся гортанный рык Ветриса. Потом властительница Империи тихо сказала, не поднимая взгляда:

— Ты хочешь сказать, что ты не отправлял лазутчиков перед походом? Это был не твой человек, голову которого принёс во дворец варвар? Но и к Посмертнику она не имеет отношения, иначе бы долинцы воспротивились такому подношению.

Она подумала о том, не с этого ли началось заражение Империи, но после некоторых размышлений Лаитан пришла к выводу, что для такого прошло слишком мало времени. Даже Посмертнику требовалось уделять ритуалам довольно долгие минуты или часы, поднимая и призывая на службу свой отвратительный отряд. Морстен медленно, обдумывая каждое слово, произнес:

— О вашем походе я узнал, когда он уже начался. Те возмущения в силе, которые создали твоя работа в Кузне и последовавший переход, разбудили бы даже мертвого. Но о визите Ветриса в твой дворец я узнал уже постфактум.

Чьи головы таскает варвар — это знает только варвар.

Мои агенты, в основном, живут либо в северных твоих провинциях, либо на дальнем юге. В столице оставался один сумасшедший старик, но последние его донесения представляют рифмованный бред, и потому он бесполезен. Хотя и открыл для меня бездну нового в поэзии.

Вариант с Посмертником я не сбрасывал бы со счетов. Эта тварь не придёт ко мне, потому что знает о моем отношении к таким визитам, и заготовленной специально для него серебряной пике над главным входом в Замок. Если этот самозванный Владыка Смерти не являлся к тебе, значит, он нанёс визит вежливости к Ветрису. Больше значимых игроков на континенте нет. Кочевников я не учитываю, хотя и наблюдаю за их растущей силой.